|
* * *
На черепичных крышах отпечаталось бывшее солнце.
Под ними буржуйское спокойно дышит житьё.
Но рябчики закончились в Европе, кругом свинина.
Шампанское на пену пивную изошло, стекает
По амстердамским, брюггским и прочим каналам
И канавкам в Гольфстрим, который на заказ
Уже не хочет греть. В сердцах похолодало.
И, чу! – Вот конница Малевича проскачет!
Пиратские ладьи стоят на сваях, но паруса давно не парусят.
Кольчуги, шлемы и мечи пылятся на прилавках.
Всё продаётся, но на торговых площадях
Торг ведётся не о них. Вокруг блошиный рынок.
Жирует средний класс всё время напролёт.
Ночной дозор мосты Ван Гога больше не разводят.
А едоки картофеля жуют бананы в ботанических садах,
Воздушные пускают пузыри и фейерверки крутят.
Но чу! – Вот конница Малевича проскачет!
*
* *
По воде, но не в рай, а на встречу
с едоками картофеля
и курителями разнотравья
через вангоговские разводные мосты
пересекаю канализированный Амстердам,
опускаюсь ниже уровня моря,
и ещё глубже на дно жизни, как в ад.
Лишь бы не возвращаться
в интернациональный бордель России.
Не видеть, не слышать, не вспоминать
то, к чему привык.
Привычка убивает талант
жить легко и беспечно
где-нибудь в третьем месте,
радуясь отсутствию коммуникаций,
которые никого не соединяют.
Хорошо сидеть, стоять, лежать –
плохо умереть одному.
Но вместо всего этого
можно отрезать себе ухо
положить его в пустой сосуд,
и пустить его по воде
без обратного адреса.
*
* *
Что посеешь, то посеешь…
Переход через улицу опаснее
чем продолжать следовать по солнечной стороне.
Нести крест по ускользающим из-под ног камням
вверх и вверх
хорошее развлечение для туриста.
Можно остановиться и выпить
красного, как кровь Христова, гранатового сока и
вверх и вверх.
Над крышами города
через колючую проволоку
автоматические голоса муэдзинов
взывают в пространство.
Под ногами через вентиляционные дыры
видны торговые ряды – Время Быта.
Купол Храма Господня чуть выше роста черного копта,
бедные кельи ютятся напротив.
Если заглянешь в окошко купола
увидишь внизу священный огонь – Время Бога.
Слой за слоем сквозь патину времён
ниже и ниже
открываются залы крестоносцев Львиного сердца,
анфилады римских рынков,
полусгнившие щиты селевкидов,
ассирийские коновязи,
следы воинов Навуходоносора,
растоптавших храм Соломона,
папирусы писарей Египетских войск
и еврейская зависть двенадцати колен друг у другу.
Ниже Семи холмов и ниже
уровня бывшего моря, на известняковых плитах,
остались отпечатки тел двух инфузорий,
переплетённых в смертельной схватке за Иерусалим,
как знак Вечного на разломе Веры.
|