|
БУКЕТ
Не
будет голоса сегодня меж устами
слабее ветра он
поверженный у ног твоих
лежит словно добыча
и тащит гласные как сломанную лапку
Не рисуй туманов над морем
его ты не видела в этой поре
над ним зеркальные тучи
лик твой вторят
слабее света
и побежденный
он в гладь глядит и капает
Серебро ночей чернеет и светлеет
солнце за плечи сядет
и между стоп взойдет
во рту мотыльком трепещет язык
когда ты рождаешь свой шепот
Но зря цветок ты имя свое шепчешь
и пар из уст идет
слабее стрелки
и побежденное в часах оно таится
и прячется
Букет в руке чернеет и светлеет
СОФИЯ
Замер твой взгляд в том углу,
где было зеркало,
от пола и выше за голову.
София… На что ты смотришь
в том видении, София?
Находишь окна в зеркалах,
в руке монету греешь,
ведь только так ты чувствуешь
свое тепло.
Ты слышишь: падают предметы за спиною,
и звать их можешь именем любым,
пока не видишь.
София, твоя старость
другое имя носит.
И не его ли ты
в губах своих зажала?
По волосам твоим
она к тебе идет,
и сны к тебе идут,
и свет твой перешел к тебе.
София,
но что ты видишь там,
где было зеркало?
НА
УСМИРЕНИЕ
Третье
лицо прячет в карман
невыдуманную суть, которая могла бы
стать сердцем любой истории,
написанной или пережитой,
и день начинается слишком поздно,
чтобы можно было проститься с ночью,
и в тени ее разворачивается то,
что поместится на одном листе бумаги,
но не войдет ни в одну историю,
ни написанную, никакую.
Третье лицо смотрит, как разговаривают двое
в предвестии иной поры,
как пар вырывается вместо выдоха,
как грудь раскрывается вместо голоса,
и меж ребер кровью их вскормленный зверь,
воет на ветер, вылизывает глаза
детям своим, и врагам своим.
Третье лицо берет карандаш и лист бумаги,
кладет их перед обоими и склоняет их головы,
будто к исповеди.
Ночь началась слишком рано,
чтобы принять ее,
она тешится тем, что развернула,
и третье лицо берет свой лист бумаги обратно.
СКОРБЬ
Времена разрушений, гибели и сна.
Ты пела песню страдания, жажды,
резала стебли темных трав
и плела из них венки скорби,
оставляла на порогах, исхоженных юностью.
«Расти высоким, дерево слез,
истекай своим плачем, ива, –
такую песню ты пела под окнами спящих, –
Это только лишь сон, это все не всерьез,
спите крепче, спите счастливо».
Ты по тропинке ходила в ночные сады, озаряла небеса
железными звездами и падала на колени,
закрывая лицо черными от земли руками.
Под ореховым деревом ты загадала желание
и зарыла скорлупу гнева.
Милая, ты орех прорастила,
милая, ты птиц созвала,
расклевали они скорлупу,
и поют с тобой песню твою.
И поют с тобой песню страдания,
и поют с тобой райские птицы,
от стаи отбившись.
|