|
* * *
Дождь устал и перестал
Триста лет назад
Все уехали на бал
Или вышли в сад
Вечер выбился из сил
И пошел ко дну
Уходя не погасил
Звезды и луну
Сад пустился наутек
Время истекло
И дежурный мотылек
Не стучит в стекло
*
* *
Спят столицы и станицы,
Часовые, сторожа.
Из натруженной темницы
Выбирается душа.
Спят дежурные трамваи,
Где-то в парке дремлет дождь.
Только ты, душа босая,
Между спящими бредешь.
*
* *
Ляжем в землю на дорожку.
Будет дуться и серчать.
Нарисованная кошка
не умеет умирать.
Не умеют плакать ели,
Еле-еле плачет дождь.
Что же ты на самом деле
Надо мною слезы льешь?
Посмотри как светлолики
Попрошайки, копачи,
Разноцветные музыки
И похмельные грачи.
*
* *
Все есть, как есть и большего не надо.
Пока стучится жилка у виска,
Благословляет город листопадом
Моя двадцать какая-то тоска.
Все есть, как есть и это слишком много.
Как эту радость разместить в душе,
Которая одна забыла Бога,
Как будто мы бессмертные уже?
*
* *
О чем человеку думать?
О чем человеку плакать?
Где-то есть город Умань.
Где-то есть город Прага.
В Умани плачут дети.
В Праге им отвечают.
Тесно на белом свете
Бывшему жителю рая.
*
* *
Ты можешь душу замолчать,
Остаться навсегда прохожим,
А музыка должна звучать.
Живое не звучать не может.
Откройте нотную тетрадь,
Глядишь, кому-нибудь поможет.
*
* *
Смертеет. Для людей, зверья,
Для песен мир, пожалуй, тесен.
И каждый проблеск бытия
Уже по своему смертесен.
В груди задумчивый пожар.
Есть время для знакомства с домом,
Есть время предоставить шар
Кому-то новому, другому.
Гори-гори, не говори.
Прощанье смотрит одиноко,
Как будто вверх поводыри
Тебя позвали раньше срока.
*
* *
В распечатанном конверте
Рассылается беда.
Дайте что-нибудь от смерти,
От сумы и от суда.
Дайте нищему икону,
Дайте узнику тетрадь,
И сердечко для влюбленных –
Всем, кто будет умирать.
*
* *
Откроешь сердце в центре синевы. –
Над поплавком видения и осень.
На спутанные волосы травы
Садятся перелетные стрекозы.
Бежит вода из точки А туда,
Где суждено войти в другую воду.
И для чего-то падает звезда,
И ты забытый в этом хороводе.
*
* *
Как будто все не о тебе.
Другого колокол тревожит.
Из анонимной точки Б
К другому движется прохожий.
И ворон к ворону летит,
А не к тебе с хорошей вестью.
И кажется, что ты забыт,
Забыт в давно забытом месте.
Как будто на передовой
Другие голосят надежды.
Все умерли, а ты живой.
И как назло, живей, чем прежде.
*
* *
Тает родина. Тают льдины,
Подворотни, бульвары, мосты,
Фейерверки, цветы, мандарины,
Беспризорные тают коты.
Завертелось, зашлось, загудело,
Без приказа, не к месту не в срок.
Растекаются мысли и дело,
И троллейбус плывет на восток.
Не зевай, надевай что посуше,
Выходи на славянский сквозняк.
Новый Чичиков Мокрые Души
Может здесь собирать просто так.
*
* *
Белый-белый, слишком белый,
Беспредельно белый свет.
Жаль, что тело не успели,
Переправить на тот свет.
Хорошо бы воплотиться,
Взять немыслимый разбег,
Окольцованную птицу
Отпустить куда-то вверх.
Нет ни боли, ни разлуки.
Нет у смерти ни шиша.
На невидимые руки
Опирается душа.
*
* *
Вот и птицы Отчизну бросили,
Журавлям открываются визы.
Ты бредешь, не скрывая осени,
Словно изгнанный из парадиза.
Поработал ноябрь над кленами –
Не согреться, не скрыть позора.
И стоят дерева смущенные,
Как пред Господом стриптизеры.
|