|
КРАСОТА
I
Краса – удел путей прямых
с их яркой, смелою игрою,
но в ней есть строгость, а порою
и след знамений роковых.
Где красота – там и страдальцы,
и средь ликующей толпы
на розах сыщутся шипы,
в кровь раздирающие пальцы.
В оленьем теле – дух природы,
не пощадивший никого,
в борьбе за выживанье рода
ковавший грацию его.
Их род средь тысячи напастей
ушел от гончих и стрелков
и оказался крепче пастей
голодных, северных волков.
В огне нежнейшего бриллианта
стрелой, что бьет наверняка,
пленяет душу знатока
страсть игрока и дуэлянта.
Иной алмаз завидной славы
разит сердца из рода в род
воскресшим ревом горной лавы
и вулканических пород.
Во взгляде гордой, светской львицы
соседствуют и кнут, и сласть,
непререкаемая власть
святой, ведуньи иль блудницы.
Но если с ним в сердца людские,
как ядовитая игла,
проникнут чары колдовские,
то жди удар из-за угла:
изменой, злобой, униженьем
тех душ, что в простоте святой,
пленившись этой красотой,
отвергнуты с пренебреженьем.
Удар от зримых и незримых
врагов, от тайной их татьбы
и от путей необоримых
свое взыскующей судьбы.
С красой и сладко, и легко,
Но с ней и смерть – недалеко.
II
Сей дар – погибель иль спасенье?..
И все ж, без всякого сомненья,
пока отпущено нам жить,
мы жадно пьем и будем пить
из неразгаданной и страстной
сей чаши – грозной и опасной,
в чаду унылого житья
напиток бурный и разящий,
но может быть, в себе таящий
один из смыслов бытия.
2016
г.
*
* *
Увы, дух времени – притворен.
И средь пощечин и сластей
на ниве Божией плодотворен
огонь отвергнутых страстей –
лишь он великое свершает…
Дождется верного плода
побег, который орошает
лишь родниковая вода.
Род вольный обретет права,
лишь став великим государством.
Порой становится лекарством
лишь ядовитая трава.
Судьба испробует истца,
как драгметалл в плавильной печи,
как через смерть, средь смертной сечи
переступившего бойца.
Чтоб все мечты его расстроив,
ему оставить только миф,
в нем все иллюзии убив
у пьедесталов лжегероев.
Чтобы на плод, что в срок созрел,
обрушив всю несправедливость,
в нем воспитать необоримость
для яда собственных же стрел.
2015
год
ОСЕНЬ
В ПЕТЕРБУРГЕ
Случайный встречный бабьим летом,
ты гость с просроченным билетом.
Ты не найдешь в душе моей
веселой лени прошлых дней.
Из глубины созвездий вечных
или из недр тайн сердечных
иных миров иной резон
стучится в сумрачный сезон
средь завсегдатаев печальных
унылых кабачков случайных,
где как не впасть в глубокий сплин
от сарафанных их былин.
Смотрюсь в вечерние витрины:
вербены, астры, георгины,
лелея собственную блажь,
как ностальгический мираж.
Гудит реклама средств лечебных,
тесня гербарий трав врачебных,
как старый шмель, что залетел
в пустырник, в мак иль в чистотел.
Из-под прилавка с пол-аршина
торчит остаток крепдешина,
багровый бархат и сатин,
тесьмы атласный серпантин.
Украшен кованым барьером
и довоенным интерьером
овал конструкций и лекал
оконных стекол и зеркал.
Сверкает в их глубинах дымных
огнями люстр старорежимных
минувший век, как гвоздь в виске,
в его триумфах и тоске.
2015
АКТЕРСКОЕ
ЗАСТОЛЬЕ
Вы и буяны, и фрондеры,
и флегмы с мудростью змеи,
меня пригревшие актеры,
по жизни спутники мои.
Звучат цыганские куплеты.
Зажглись их судеб амулеты,
над блюдом с бронзовым ребром
сверкнув столовым серебром.
Сверкнув огнем надежд минувших,
увы, не раз их обманувших,
сердца их потчевших медком,
горячим, сладким шепотком.
И восхитителен и жуток,
как зверь, что мчится на ловца,
летит заряд актерских шуток,
разя и радуя сердца.
Здесь старомодного покроя
два романтических героя
друг другу льстят наперебой,
смиряясь с собственной судьбой.
Смежает длинные ресницы
столичных ВУЗов выпускница,
теперь вернувшись из глуши
в обитель родственной души.
Парами винными согреты
сидят артисты оперетты.
К ним над бутылью с тусклым дном
льнут в умилении хмельном:
без двух минут звезда экрана –
колоратурное сопрано,
певец, эстрадный пародист
и цирковой эквилибрист.
В таких собраниях актерских
без указаний режиссерских
в который раз, опять не впрок,
судьба являет свой урок.
Носясь по жизненному кругу,
они порой летят друг к другу,
как мотыльки на зов свечей,
от злых соблазнов и речей.
Их праздник призрачен и странен.
Их сон обманчив, но желанен,
как забытье от дум дурных
в объятьях сладких и родных.
Давно сроднившись с их юдолью,
спешу к актерскому застолью,
как говорят, приняв на грудь,
в их славном буйстве утонуть.
Я снова сам себе угоден,
и беззаботен, и свободен.
Я в просветленье иль в бреду –
не знаю,… но с собой в ладу.
2016
г.
ВИНА
ИТАЛИИ
На тему Юрия Ольшанского
Где вьются, сливаясь с чертой горизонта,
кусты виноградных плантаций Пьемонта,
крестьянин, вдыхая курительный дым,
поил меня белым вином молодым.
Как свет, что томится в божественных узах,
в глубоких, сырых погребах, в Сиракузах,
как призрачный луч в измеренье ином,
мерцали бутыли с палермским вином.
Как сонный мираж, пред моими очами
сверкал в полумгле золотыми свечами
в хрустальных бокалах прозрачней слезы
вишневый настой сицилийской лозы.
Приветствую вас, итальянские вина:
Сентина, Греккето, Лагрейн, Бардолино,
впитавшие соки великих времен,
хранящие гений забытых имен.
Где розовый мрамор и красная глина
сгорали в янтарных огнях Кастельсина –
вина триумфальных собраний людских
у некогда главных ворот городских,
во мгле суеверий, средь тьмы наваждений
я впитывал ясность латинских суждений
средь грозною мощью
исполненных лиц,
спокойно глядящих с имперских гробниц.
Как шепот колдуньи, как очи пирата,
мне душу взрывало вино Катарратто,
суля мне победный и доблестный бой,
пусть даже, в неравном сраженье с судьбой.
В грядущих веках вдохновенно и зримо
пребудет в сиянье бессмертного Рима
коней боевых олимпийская злость
везде, где растет виноградная гроздь.
Спасая свои одинокие грезы,
в пустом ресторане, у виллы Боргезы
я тоже засну ностальгическим сном,
один на один с итальянским вином.
2015
г.
|