|
ТИРЛИ
(воспоминание
об Италии)
мне просто палец уколол шиповник
и глянцевая капля темной крови
упала на порог в поселке тирли,
где на балконе каменного дома
стоял старик, глядел, курил сигару.
и что казалось мной, не означало,
что было мной.
у каменного дома
благоухал неистово шиповник,
и дым сигарный полз ему под крылья,
у корня выплывал клубком душистым.
старик стоял сутуло в белой майке,
серебряная поросль лучилась,
смотрел туда, где рос шиповник
и не кончалась длинная сигара.
но пролилась на камень капля крови.
– войди-ка в дом, – сказал старик сутулый,
– теперь со мною выпить кьянти.
и выпустил из носа струи дыма,
окутавшие то, что было мною.
шиповник подпустил меня к порогу
и я вошла под своды дома тирли,
сутулый в майке видя силуэт,
на желтой стенке тень его склонялась.
вино в простом стакане было красным,
в простенках колыхался свет узорный,
шиповник в доме наводил порядки.
– ты породнилась тут с моим порогом, –
сказал старик, плеснув вина остатки
шиповнику под самый корень.
и часть того, что сомневалось,
что было мной, тогда осталось
у каменного дома, где шиповник
цветет, весь розовый от кьянти.
его старик под корни выливает,
тут, где сигары курят, под балконом,
смешалась кровь моя, шиповника и кьянти
в поселке тирли, на пороге.
* * *
Олень, чтобы со следа сбить собак,
Взметает вихрь из пестрых листьев
И кубарем срывается в овраг,
Мгновенно точный ход измыслив.
Под пестрядью его поджарый бок
Вздымается и сухо опадает,
Подрагивает буковый листок,
Припавший к веку красным краем,
Прозрачный купол полнит свет,
На дне густея цветом жженки,
Лишь птичьей стаи длится след
По натяженью слезной пленки.
А зайцев полем дальний гон
Рассыпал, как шары по лункам,
Тревожный дух со всех сторон –
Не лай теперь, поскуливанье гулко.
И бродят, поджимая хвост под гУзок,
Холодным полем пегие гонцы,
Под жестяные стебли кукурузы
Все тычутся, и кружат, как слепцы…
ЧЕТЫРЕ СТРОФЫ
сказано – упрощать.
что ж, попытка-не
пытка
прямоугольник-печать,
и стреноженная улыбка.
дымящийся горный ручей,
красных стрекоз роенье…
не нужно воды, не лей.
это другое стиха творенье.
слов случайная гать
станет излишней…
не нужно все усложнять.
четче пиши и тише.
неправильный неба лоскут
с шиферным рваным краем.
пишем – четыре – тут.
два опять разбавляем.
* * *
та, ягоды с ветки снимавшая ртом,
бродила как пьяная вишня,
забыла дорогу досадно, о том,
чтоб как бы чего тут не вышло.
отвес занавески завернутый в ком,
от сада – побег повилики,
часы заблудились, случится потом
кукушке высиживать гирьку.
урюк набухал: так дымящийся плов
дозваться пытался хозяйку,
и к розге прикладывал учеников
учитель, учивший морзянку.
разлив затолкать в берега –
ерунда, покрасить раскрытые ставни,
газончик в росе, обнаглевшее га,
одеть в полосатые камни.
вишневое в ветках, как стон эустом,
апрельское выведет племя,
на полке просроший взбунтуется том
и тюкнет в вишневое темя.
* * *
Юли, юла, летай, иголка,
Сквози ушком злащенный след,
Пчелы-жужжалки ёлкий
свет,
Коль не бывает прошве колко,
Выписывай сквозные трели
Из волосков царицы Маб,
Ровней клади и не ослабь
Спиральных голосов капели,
Двух пальцев – двух молящих втуне,
Удержан, двух сложеньем рук,
Не дольше пары дюймов звук,
От солнца проросток в подлунье,
От риз линялых в покрова,
Где горицвет вбирает иней,
Где львиный зев и мех тигриный
От лилий, эта нить права.
Пыльца пчелиных амораль—
Стежков и лютик тянет шейку,
Утяжелит листок едва ль
Роса из глаза златошвейки.
* * *
Подай мне знак, душа моя,
Сиротство – свечка восковая
Или купель, где ты оставлен
Один, и множится струя,
Все прибывая? Сломан вентиль.
Синее всякой синевы,
Днепра, темнеющей Невы
И Леты лента мимо петель
Продета через край, и уже
Щемит дверями слабый свет,
Да, полно, знаю – вас тут нет.
Прибудет в Тибре или в луже,
Проточно, перекатом, узко,
Водой прочистится, дыша
Хоть жабрами, моя душа,
Забытой где-то в междуустье.
Подай мне знак, в трубу не слей
Все кубометры и парсеки,
Скреби по дну, стучи в отсеках,
Барахтайся, но не мелей.
Из
цикла «Сад»
* * *
пчёлы живут в саду во взвешенном состоянии.
механизм всегда на ходу, отлажен и смазан заранее.
и азартно гудит монолит, и никто тут не лишний.
распадаясь, целуют взасос цветки будущих вишен,
останавливаются лишь на миг, ослепленные ярким,
и из белых чашечек в них метят красные ядра.
а для пяденицы на яблоне: я белая, сад белый.
смотрит, как вишу в гамаке, нарисованном мелом.
|