Продолжение
Опубликовано в журнале Крещатик, номер 4, 2014
(Продолжение. Начало – «Крещатик» №№62, 63, 64, 65.)
41
Дорогой брат!
Выбился из рабочего ритма. Забросил нашу астральную переписку почти на неделю. Дело в том, что у нас останавливался издатель из Москвы, Владимир Орлов, и он жил в «моей» келье. А «я», как моллюск, не могу без раковины. Голо «мне» без дивана «моего».
А выпустил Орлов книгу стихов Павла Громова, учителя моей жены, руководителя её диссертации. Он был филологом, доктором наук (русская поэзия, Блок, Толстой, театр) и всю жизнь писал стихи. Только после смерти их обнаружили. Современникам читал иногда (например, Лидии Гинзбург), но никогда не пытался их печатать, в отличие от нынешних остепененных поэтов. Сохранилось около пятисот стихотворений. Их передала Надежде старшая сестра покойного. Та напечатала подборку в «Звезде» с предисловием Ильи Сермана. А потом вышла огромная антология «Русские стихи 1950-2000 годов», где есть ты и «я». И вот смотрит жена эту антологию и вдруг начинает громко материться. «Я» в шоке, прибегаю к ней, что случилось? Надежда не ругается. Оказывается, в этой антологии напечатали Громова. Так что обсценная лексика носила экстатический характер. А потом позвонил один из ее составителей-издателей, тот самый Орлов, и спросил, есть ли у неё ещё стихи Павла Петровича…
И вот теперь вышла книга «Прекрасное трагическое небо», презентация прошла в Союзе Театральных деятелей на Невском, где мы сидели в ресторане вчетвером (ты, Кудряков, Витька и «я») лет сорок пять тому назад.
Надежда говорила Громову: ваши книги сами себя издадут. Хорошо бы, этот даосский принцип и на тебя, брат, распространился.
По щучьему велению, по дао хотению.
Пока, брат.
Твой Емеля.
P.S. Продолжаю чтение Редько. Первый отель, который разрешили открыть в Лхасе иностранцу, принадлежал русскому. При нём до сих пор сохранился ресторан с названием «Дуня».
Пустили Дуньку в Лхасу.
12.02.2013
42
Дорогой брат!
Путешествую с Дунькой по Лхасе. И вдруг, прочтя одно пикантное место, вспомнил своё стихотворение ещё 1998 года из цикла «Осень Робинзона».
«Я» тогда работал (недолго) в охранной конторе (спал на стульях), а она располагалась на островах, поэтому с Чёрной речки ходил туда всё время пешком. Это было начало осени. Это было хорошо. Не сочинять стихи во время таких прогулок просто невозможно. Человек, который устроил туда (бывший военный), сразу ушёл в запой и «меня» быстро выперли как чужеродное тело.
А на Елагином пирует тишина.
Река в залив течёт устало.
Здесь пьян бываешь без вина.
И Летний театр кажется Поталой.
А теперь, Коля, монтажный стык, как у Эйзенштейна.
«Затем по ходу можно полюбоваться небольшим озером позади дворца Потала, называемым Лукханг. Здесь любил отдыхать шестой Далай-лама, хотя его вкусы мне и не очень понятны: Потала никогда не имела канализации, и нечистоты обитателей дворца стекали со всех его этажей как раз по задней стене здания. Как вы понимаете, отмыть ее радикально теперь невозможно даже с «Ферри»…»
И ещё одна склейка, брат.
В Летнем театре я был недавно после его реставрации. Смотрели с женой «Меру за меру» Шекспира. По стенам там ничего не текло, но туалет и гардероб расположены глубоко под землёй. Спускаешься туда по лестнице, спускаешься, как в метро. Только эскалатора нет и лифт не работает. А спектакль так себе, на тему «всё дерьмо, кроме мочи». Это в утилитарном плане, а в философском – «всё дерьмо, кроме ничего».
«Мой» мозг, брат, я давно заметило, любит работать с отрицаниями, сейчас его вдруг поразило расхожее выражение «ничего и не было». Что-то мощное, библейское вдруг зазвучало для «меня» в нём. Если не было даже ничего, то что же тогда было?
13.02.2013
43
Дорогой брат!
Догрыз редьку. Он собирается объехать 50 стран в поисках новой 6-ой расы. Т.е. плохие люди должны отсеяться, а хорошие войдут в шестую цивилизацию, которая не связана будет с настоящей.
Понимашь?!
Вот, вы с Леной Шварц умерли ещё до конца света, может вам оттуда виднее насчет дивергенции на «нашем» шарике для космического пинг-понга. Тут, в понедельник, Россию (Челябинск) метеорит приветил, второй по размерам после Тунгусского. В пяти тысячах зданий стёкла выбил. После Тунгусского футуристы по всему миру закопошились. А что после этого будет, подсказали бы, ребята? Какая зараза на культурном фронте высыплет?
Ещё обнаружил у Редько прелестное тибетское имя. Мол, монастырём Сералунг, основанным в ХI веке и перестроенным в 1980-х, управляет 70-летний монах секты Качьюпа, по имени Гунджок Кзджопа.
Нет, эту книжку я уборщице не отдам. Пусть в моей ступе-библиотеке помаринуется. Поставлю её рядом с Кастанедой и Блаватской, в астральное гетто.
А та серебряная нить, о которой я тебе, брат, уже писал (см. письмо 39), соединяющая «физическое тело каждого живого существа с его духовной частью», называется Му. То есть, у Тургенева не всё так просто в хрестоматийном рассказике. И у Чехова в «Вишнёвом саде» во втором действии – вдруг раздается отдаленный звук, точно с неба, звук лопнувшей струны, замирающий, печальный».
Теория струн.
«В этом же тантристском дацане хранится особый ритуальный нож – пурбу, принадлежавший Мабдхасиджи Даргарва. Именно этот священный нож якобы способен сам перерезать серебряную нить «му» врагам Тибета, отделяя их души от тел. Это одна из величайших святынь. Раньше в новогоднюю ночь этот пурбу, завёрнутый в шёлк, даже везли в Поталу и прикладывали к головам Далай-ламы и его высших сановников…»
Раневская говорит, услышав еврейский оркестр, «Словно где-то музыка», и «я» иногда, когда пишу тебе, тоже ощущаю это «словно где-то» всем «своим» существом. Каждый – струна, а все – арфа.
Тумбала-тумбала, тум балалайка.
Это рок играет.
Вот последняя цитата из прочтённой книги на прощание.
«Ходите в храмы и молитесь там хоть Будде, хоть Иисусу, хоть Магомету. Все они были посланниками Шамбалы, а потому подобные молитвы все равно придут к одному адресату. А можете вообще никому не молиться, сидите с закрытыми глазами и думайте о жизни, смерти, судьбе, своём предназначении… А можете и вовсе ни о чём не думать, отключите сознание, провалитесь в Пустоту, слейтесь с духовными вибрациями пространства…
Мистическая энергетика этих намоленных мест настолько огромна, что уже само пребывание в них изменит как вашу нынешнюю жизнь, так и будущие воплощения…»
До конца моей гипер-тетради осталось 20 с половиной листов. Для «меня» эта тетрадка тоже намоленное место. Начал писать в ней ещё на Исаакиевской, а я уехало оттуда на Чёрную речку в 1994 году. Да, больше двадцати лет сюда пишу. Вибрирую вместе с верой.
«Маленькая Вера», был такой фильм. «Мне» пафос, брат, противопоказан. Скользко на котурнах.
«Я» – ментальный клоун.
Антракт.
19.02.2013
44
Дорогой брат!
Помнишь такой фильм Куросавы «Под стук трамвайных колёс»? А «Заблудившийся трамвай» твоего тёзки? Расскажу тебе про один послевоенный перформанс.
Был такой поэт-самиздатчик Борис Иванович Тайгин. Он сидел ещё при Сталине за «пластинки на рёбрах». А потом основал издательство «Бэ-Та», в котором на машинке печатал одним пальцем книжки запрещённых предшественников и в основном неиздаваемых современников, которые сам переплетал в малом количестве экземпляров. Рубцов, Горбовский, Бродский, Кузьминский и т.д. Почти три сотни изданий.
«Я» с ним познакомился через американского слависта Джеральда Янечека, а он с Тайгиным через Кузьминского.
Однажды идём мы с Джерри по Театральной площади. Мимо едет трамвай. Вдруг он резко тормозит, из кабины выскакивает водитель и бросается машинам наперерез к нам. Янечек тоже летит к нему. Они пылко обнимаются. Я стоит с раскрытым ртом и вытаращенными глазами. Оказалось, что этот парень – сын Бориса Тайгина, и он ездил по приглашению Джерри к нему в Кентукки.
Сам Борис Иванович был милейшим, тишайшим чеховским человеком, «я» бы сказал, он был самиздатским святым.
И вот недавно вышел сборник воспоминаний о нём. То, что много лет Тайгин был вагоновожатым, я знало (сын пошёл по его стопам). Но о манере вождения оно узнало только теперь из этой книги. Анатолий Домашев пишет: «Одновременно Боря трудится вагоновожатым. Ему так нравится скатываться с Поклонной горы «с ветерком», что он, разогнав свой трамвай, буквально пролетает мимо остановок, не открывая дверей, несмотря на возмущённые крики пассажиров, после чего карьеру вагоновожатого пришлось прервать…». Естественно, будущего поэта поместили в психушку. Это был конец сороковых.
А потом, после лагерей, Тайгин перепечатывает запрещённого Гумилёва на своей «Колибри». И вот из-под его пальца, как «я» представляю, выпархивают громыхающие строфы:
Шёл я по улице незнакомой
И вдруг услышал вечерний грай,
И звоны лютни, и дальние громы, –
Передо мною летел трамвай.
Как я вскочил на его подножку,
Было загадкою для меня,
В воздухе огненную дорожку
Он оставлял и при свете дня.
Мчался он бурей тёмной, крылатой,
Он заблудился в бездне времён.
Остановите, вагоновожатый,
Остановите сейчас вагон. /…/
Брат, во мужик какой перформанс отгрохал во славу русской поэзии, сам, может быть, о том не подозревая! Тебе было года два, а «меня» не было вовсе.
Браво, Тайгин!
Спросишь, для чего «я» тебе об этом написал? «Сам» не знаю. Просто люблю, когда стихи прорываются в «реальность». Становятся нами, снами, вёснами, соснами… Как посмотришь с холодным вниманьем вокруг, всё – стихи.
20. 02.2013
45
Дорогой брат!
Недавно приснился сон, будто «я» в сумасшедшем доме. Это какое-то громадное пространство, где снует множество людей. Я почему-то занимается рисованием. Ко «мне» подходит врач. «Я», пытаясь подлизаться, говорю, что лечу «себя сам» арт-терапией. Врач внимательно разглядывает «мои» рисунки, и лицо его суровеет, он зовет медбрата-надзирателя. Тот тоже склоняется над последним, еще не просохшим творением, берет его в руки, размазывая тушь. Детина приходит в ярость, глядя на свои измазанные черным большие пальцы… Я, не желающее продолжения этого кошмара, катапультируется в кошмар «настоящего». Оно просыпается в бессмертной палате №6, из которой никому никогда никуда не выйти. (Четыре отрицательных частицы в одной фразе. Грамматика нейтрино.)
А вдруг, брат, все-таки еще до смерти удастся проделать дыру в палатной «реальности», как Буратино пропорол носом картинку. Выйти на простор речной волны и вместо княжны утопить родное эго.
Свобо-да-да!
Вот я писало тебе, что после тунгусского начался бунт в искусстве – авангард, потом бунт социальный – революция, война. На этом исчерпался ХХ век. А теперь начинается, как я чувствует, бунт онтологический. Это бунт безмолвный. Он происходит в башке. Перформенсы извилин, балет ментальный, открывается не космос, а третья сигнальная система…
Это бунт одиночек, пожелавших стать не самими собой.
Ледокол парадигм.
Гм-гм. Опять в пафос вляпался.
Прости, брат прости. Я больше не будет.
«Боря».
26.02.2013
46
Дорогой Брат!
Вчера смотрел вечером по «Культуре» начало документального фильма «Великий замысел по Стивену Хокингу». Ну, этот Хокинг парализован, у него действует один палец, которым он стучит по клавиатуре компьютера, но башка физика (в силу закона давая-отними) работает более чем исправно. Если не ошибаюсь, у него и одиннадцатый палец в порядке (или 21-й?). В общем, очередной библейский триллер об образовании всего.
«Мои» любимые темы: все – стихи, все – музыка все – вибрации, Бог – поэт.
Когда в этом фильме разговор заходит о микромире и доходит до теории струн, согласно которой протоэлементы образуются в результате тех или иных ритмов, то для наглядности показывают струнный квартет. От инструментов поднимаются разноцветные переплетающиеся нити-волны вибраций. Из них-то и образуется вселенная. Но квартет может исполнять разные произведения, поэтому всяких вселенных много.
Этот безумный, безумный, безумный мир. Фильм Стэнли Крамера смотрел с классом в панорамном кинотеатре «Ленинград». А тут спустя чуть ли не пятьдесят лет такое продолжение. Дух захватывает, словно первый раз лезешь под юбку.
Не только звездам, но и безднам числа нет, Михайло Васильевич. Мыльные пузыри вселенных. Весело. Мозг, видать, какой-то наркотик вырабатывает, глядя на бесчисленные колыбельки для «себя». Интересно, какое произведение исполнялось, когда образовывалась «наша» вселенная. Может быть, какая-нибудь фуга Баха. Что-то полифоническое. Орган универсума. Я когда Себастьяна слушает, почти физически ощущает эту громадину шевелящегося всего.
И какое тут может быть эго?! Смешно.
Эго.
Иго.
Го-го-го.
Огой, брат!
27.02.2013
47
Дорогой брат!
Представляешь, я обрело истину. Нашел старый черный блокнот, на котором написано «Veritas». «Я» его брал в том году в Прагу. Что-то чиркал в нем, валяясь в твоем доме №13 на У. Хразе.
Вот, например, такой стишок (см. №1).
принес камушек
с могилы Кафки
на могилу А. Ника
ольшанское кладбище рядом
все – рядом
31.07.2012
Пражским записям предшествуют каракули 2005-07 годов. А на обратной стороне обложки накарябана цитата из третьего «О» Гончарова: «Это была большая глупость поставить беседку над обрывом».
Наша с тобой «беседка» (эти письма) такого же рода сооружение.
Ну, что, брат, полистаем блокнотик?!
Молчание – знак согласия.
Начали!
19.09.2005
И было написано на той маленькой баньке: «Оставь надежду всяк сюда входящий»
27.09.2005
Из телевизора. Утесов – официантке: «Деточка, это не надо кушать, это уже г-но».
30.06.2007
Вещдок – религия периода расширенного воспроизводства. Шопинг – единственный возможный способ убедится в существовании. Литургия рекламы. Мир – помойка Хеопса. Декарт отдыхает.
* * *
Смысл индивидуальности – в ее преодолении. Только лишившись высшей ценности «я» можно испытать чувство полета. «Наш» монгольфьер наполняется эфиром «нас нет».
* * *
Надо добиться баланса «ужаса до» и «ужаса после», тогда произойдет аннигиляция катастрофы.
2.07.2007
Неосознанный пафос современной литературы – в агонии сюжета. Старая вселенная исчезает, а в новой нет того места и времени (хронотопа), где могли бы разворачиваться литературные формулы прошлых тысячелетий.
19.07.2007
У Шекспира была возможность вопроса, а у Чехова – невозможность ответа.
Да, Николай Ильич, все слова, слова, слова…
«Я» – трепло.
А сегодня, представляешь, «я» встречаюсь с Петей Казарновским, он собирается делать доклад о твоих «Снах» в университете, хочет из классифицировать и вот спрашивает: «Кто такие Е.В. и В.К.?» Я понимает, Евгений Вензель и Виктор Кривулин, но вот кто такой А.П.? Судя по контексту, человек глубоко воцерковленный. «Я» чую, что-то было, а вспомнить не могу. Позвонил Кириллу Козыреву, а он «мне» сразу – Саша Прокофьев. Господи, какой «я» идиот, ведь это все на поверхности. Тем более, сегодня – годовщина смерти Прокофьева и Сталина – шестьдесят лет. А я его сына Олега знал (Прокофьева, конечно). Поэт, скульптор, он в Англии жил. Мой Лева с его дочкой еще в допубертатном периоде пытался переписываться на английском. Как же ее звали…
Корделия!
05.03.2013
48
Дорогой брат!
Ну, вот, дожил до таких седин, что слушал в «нашем» университете, где твой родной братишка, Владимир Ильич, диплом по Бунину защищал, доклад о тебе. «Проза поэта-сновидца: Пятикнижие снов А. Ника». Там тебя с тем же Буниным, Ремизовым сопоставляют, Бретоном, а одна девица о Берроузе напомнила.
Спали-то все. И кто с кем только не спал. Но ты-то, брат, спал со смыслом, точнее, с полным его отсутствием. Со «звездой бессмыслицы» спал, с Шурой Введенским на пару. У «меня» есть афоризм: «Спи с умом». Под «умом» подразумевается наблюдатель, фиксирующий запретный опыт. Таможня мозга не дает добро на заграничную память. А ты был великим контрабандистом. «Тамань», не говоря худого слова.
Почему сон под надзором (цензурой) памяти, потому что в противном случае перед каждым во всей трагической наготе встанет вопрос о природе нашей реальности. Никакой реальности нет. Есть договоренности о понимании пятен, звуковых или визуальных, не важно.
Люди – это пакт о реальности. Зеленый – стой, красный – иди. И сколько в нас этих светофоров, о которых мы и не подозреваем. Уголовный и административный кодексы – только верхушка айсберга. Главные табу не выговариваются.
Ты, в силу врожденной аномалии, попер на красный. Ты был астралнавтом.
Доклад о тебе Петя делал 14-ого, а 11-ого исполнилось три года со дня смерти Лены Шварц. Когда «я» пришел в Троицкий собор, то открывая дверь, услышал какой-то странный, воющий звук и с удивлением подумал, неужто авангардистов-композиторов в храм пустили. Но это была всего-навсего циркуляционная пила. Ремонт.
Отец Константин, который хорошо знал Лену уже начал панихиду, замахал кадилом, когда пила вдруг завыла снова. Он прервал ритуал, повернулся к нам (Кирилл Козырев, Елена Попова и Тимур Чхеидзе из БДТ, Томас Эпстайн их Бостона, Татьяна Николаевна) и произнес: Леночка с присущим ей чувством юмора сказала бы: вот и пила меня оплакивает. Я было поражено неожиданным всплеском православного дзена. На фоне сгущающегося мракобесия – это перл.
Кстати, насчет перла, помнишь Дасика Перельмана? Сейчас вышла книга о его отце-пианисте – Натан Перельман «Беседы у рояля. Воспоминания. Письма». (М., 2013). «Я» ведь тридцать лет к Дасику в гости ходил. И Лева мальчиком на скрипке играл и пел Натану «Авину Малкейну» (иудейский «Отче наш»). «Мой» и Левин тексты там есть, а вот, в воспоминаниях пианиста Александра Избицера (он, кстати, блестяще пародировал своего учителя) я нашло кусочек, который его пронзил. Помнишь, оно тебе писало про «теорию струн» (см. №46)… Да, ведь, Избицер был приятелем Кипниса, они вместе выступали в Малом зале. Он обнаружил во мне сходство с известным портретом Моцарта в профиль.
«Я» – моц-арт.
Цитирую кусочек: «Для Перельмана музыка Моцарта была олицетворением самого Времени: «Есть, есть повесть печальнее на свете… Концерт Моцарта. Нотная запись здесь подобна циферблату часов. Она элементарна – она отсчитывает время: четверть – часовая стрелка, восьмая – минутная, шестнадцатая – секундная. Вот и все. Но где-то, в каждом обозначенном отрезке таятся, трепещут, ликуют и скорбят мириады не поддающихся обозначению временных частиц-молекул этой самой печальной повести на свете, и, может, в них вся суть? Маэстро, на сколько вы будете дирижировать: на раз, на два, на три, на шесть?»» («В классе рояля»).
16.03.2013
49
Дорогой брат!
Суть не в нас, она вне. Помнишь, псевдоним хеленукта Виктора Немтинова – ВНЕ. Каждый должен пройти через формулу «нас нет».
Распяти я.
«Себя» как лягушку на уроке биологии. «Себя» – заживо.
Вспороть живот себя. Сеппуку «себя». Самураи «наснет».
Всем привет!
«И он впервые подумал о том, что он сам теперь – ненужный, томительный для других человек. Что им до того, что он знает и переживает что-то иное. Они не знают иного, они имеют дело только с человеком, и человек этот для них не нужен, скучен и обременителен».
Это «я», братишка, второй раз в своей жизни (первый – «Записки блудного сына») Савича цитирую («Воображаемый собеседник» Москва, 1991)
Иноземец, инородец, иностранец, инок. Инакие мы с тобой, брат, вот в чем беда или радость.
Никакими надо стать!
Безличными местоимениями не нас.
Ненастное человечество.
Сумерки себя.
18.03.2013
50
Дорогой брат!
Царство Божие внутри «нас нет».
Прости, сам не знаю, что говорю. Тут слышал интересные вещи. Мозг, оказывается, ленится думать, потому что при интенсивном мыслительном процессе он тратит до 25% энергии, необходимой всему организму. Понимаешь, тут озарение, а другие органы лапу сосут, как медведь в берлоге.
«Не думай, Миша, не думай!»
Еще один финансист приводил пример человека, сидящего в троллейбусе, он не понимает, почему водитель поворачивает направо или налево, а идущий по тротуару сразу увидит, что водитель поворачивает вслед за проводами. Надо быть и пассажиром, и пешеходом одновременно. Как уже было сказано, одна мозга там, а другая – здесь. Еще лучше быть водителем «себя», но для того, чтобы им стать, надо включить третью сигнальную систему. А для этого надо экспериментировать на «себе».
Я – собака «я».
Вот пример в ту степь: «Он вдруг сообразил, что, конечно, все будут отрицать свои мысли, случайно подслушанные им. Да, может быть, они и сами не знают, что думают. И если начать говорить им это в лицо, они придут в ужас и еще ославят его безумным».
А рефрен-то у Савича «думай не думай» вложен в уста сумасшедшего мальчика Володи Маймистова.
Миша – «не думай», Володя – «думай не думай», Боря («я») – «читай не читай, все равно ничего не узнаешь». Вывод: чтобы узнать ничего, надо много читать.
И еще, Коля, мысля (я-то теоретизирую, а ты-то практик теперь. Прости, если что не так), может быть, в момент смерти вся оставшаяся энергия организма поступает только в мозг и мы понимаем… Ничего.
20.03.2013
51
Дорогой брат!
С утра дурочка вещает по радио: «Великий пост особенно полезен для жирной кожи».
Я продолжает медленно, гомеопатическими дозами читать Савича.
9 ч. 40м. Все. Дочитал. Вот несколько цитат на прощание. Ах, Овидий Герцович!
«Он вспомнил это и со странным равнодушием вместо испуга почувствовал, что сердце его тронула старая, знакомая скука. Ее прикосновение было очень холодным, сердце сжалось под ним, но не забилось».
* * *
«Нет права на ветер, унесшийся вдаль, на гребень волны, вскипевший белою пеной и разошедшийся в других волнах. Кто-то сцепил капли, но вот они рассыпались, – может быть, им этого вовсе не хотелось, – рассыпались и растворились, волна плеснула в песок, песок сохнет на солнце. И если одна капля испарится раньше другой, кто виноват в этом, кто может им помочь?»
* * *
«В окно видно было море. Оно все шло и шло, волны неслись, как войско, как неисчислимая армия, блестя на солнце шлемами, и казалось, что крайние – фланговые – идут так быстро, даже бегут, и передовые разбиваются одна за другой, а в это же время центр вовсе не движется, – но это только казалось так, на самом деле море шло всею огромною непостижимою своей величиной».
Да, брат, это Петр Петрович Обыденный, правда, незадолго до смерти, тоже ощутил эту всепоглощающую-всепримиряющую вибрацию ВСЕГО. Он, собственно, стал поэтом, но не успел это осознать.
Пока!
P.S. Вдруг вспомнил присказку из детства: «За пока бьют бока».
21.03.2013
52
Дорогой брат!
Вот, Коля, пенсионерские радости: телевизор стал для «меня» окном во вселенную. Этот неутомимый Морган Фримен продолжает свое путешествие через кротовою нору на канале «Культура».
Мир «нашего» детства рухнул окончательно. Вселенная приобрела приставку мульти. Число их не ограничено.
Некоторые ученые считают, что время есть. Другие, что – нет. Парменид с нами, брат, все еще.
В результате фундаментальным остается только постулат: «никогда не говори на самом деле».
Еще один теоретик считает, что физические законы могут меняться в ходе существования, после Большого взрыва были одни, а теперь – другие.
Некая ученая дама, объясняя парадоксы пространства-времени, демонстрировала бублик.
А у «меня» есть стихотворение «Послание от бублика» (см. «Слова и рисунки» с. 56–57).
Я вообще думает, а не может ли быть так, что набор мыслимых комбинаций, допущенных в «нашем» мозгу, ограничен, поэтому картина мира, вне зависимости от наработанного опыта, никогда не будет соответствовать оригиналу. «Наш» познавательный инструмент изначально не рассчитан на ойкумену. Удел – частности. Кто-то всю жизнь изучает хобот слона, кто-то – хвост. О самом же слоне мы не узнаем никогда. Элементы элефанта – удел науки. Из этого лего легко собрать много чего. Но как собрать из него ничего?!
Человек, солнечный червь, на ощупь ползает в «собственных» мозгах, чтобы все выработанные понятия заключать в кавычки. «Мы» живем в закавыченном мире. Бряцаем кандалами парных знаков препинания. Каторжники «я».
Интересно, брат, все это, но безнадежно. Универсум был прав, не надо было яблочко лопать.
И лопотать не надо, «я» понимаю, но лопочу, как лапоть.
Плоть слаба. Не убирайте, маэстро, ладони со лба.
Эх, яблочко, куда ты катишься?!
28.03.2013
P.S.
Дорогой брат, ставить даты в письмах, обращенных в вечность, это нечто. Но это еще не Ничто! Ни-ни-ни. Не-не-не. Ням. Ям.
53
Дорогой брат!
Вот уже и апрель. Сегодня обещают метель. Письма что-то не пишутся. Температура тела колышется.
Один математик «из кроличьей норы» вещал, что в основе всего лежат числа. Они – реальны, а не мы. Все эти древнегреческие тропы так никуда и не делись. Я отчасти согласно с этим пифагорейцем, ибо мне кажется, что самое страстное в человеке – абстрактное начало. Мы, по недоразумению, воспринимаем гармонию как нечто материальное. А это – совершенные формулы, «сверкающих формул вода». Всяческие золотые сечения, теоремы Ферма, и т.д. Цифровое телевидение Вселенной. Генетический штрих-код «самого себя» любимого. Если «ты» – формула, то ты бессмертен, мистер Х. Какое-нибудь там преобразование Фурье…
Господи, Коля, что это я пишет? Чего «меня» на математику повернуло?!
Температура к вечеру поднимается, вот цифры в башке и воспаляются.
Пойду ас3,14рина хлопну.
5.04.2013
54
Дорогой брат!
От Скаковского застряла у меня книжечка Ал. Амфитеатрова. Собрание сочинений. Том двадцать первый. Называется «Склоненные ивы». Я думало, что это роман, и на чтение не посягало. А потом в очередной раз оно разозлилось на книжную заваль, разрастающуюся на подоконнике, и раскрыло том.
Есть эпиграф. «…Над камнем могильным / склоняются грустные ивы…» Под ним: Гартман – Плещеев – Чайковский.
Оказалось, это не роман, а сборник театральных портретов (некрологов). Судя по предисловию, вышел он в 1913-м. Ровно век тому назад. Других дат здесь нет. Еще начертано перед оглавлением: «Бумага без примеси древесной массы».
А в электронных книгах без каких примесей будут обходиться? Какие элементарные частицы пойдут на выброс?
Так вот, есть у этого Амфитеатрова (а прожил он 76 лет и умер в Италии; «бегством плена избежал», как ты, брат, написал давно) очерк о Сухово-Кобылине. И вот что там обнаружилось.
«Я тебя не буду подвергать телесному наказанию, или пыткою пытать – это запрещено законом, а вот ты у меня, любезный, поешь селедки!» – говорит купцам Сквозник-Дмухановский. Намек этот, как отживший свой век, современная публика пропускает мимо ушей; он проходит незаметным, для многих непонятным. А между тем, он говорит об ужаснейшем полицейском злоупотреблении доброго старого времени, о пытке жаждою. Сухово-Кобылин имел смелость вывести на сцену весь следственный арсенал дореформенного застенка-квартала: пытка полотенцем, пытка бойлом городовых, пытка темною, пытка жаждою проходят перед возмущенным зрителем в ряде быстрых, грубых картин, гениальная уже сама основная мысль автора – сделать центром комедии, в роли судебного следователя незабвенного Ивана Антоновича Расплюева. Расплюев, которому Кречинский говорил: «Гончая ты собака, Расплюев, а чутья у тебя нет!» – следователь! Расплюев, который, при полицейском опросе, оказался «без фамилии» – сам полицейский! Шулер, с тремя трепками на день, в охранителях закона у общества! И – в каких охранителях!»
Да, Коля, тут каждый восклицательный знак современен. В ГУЛАГе на этапе тоже селедкой кормили. Пытки – дело обыкновенное и теперь. Подмосковные прокуроры прикрывали игорный бизнес. А «оборотень в погонах» – это же и есть квинтэссенция «Смерти Тарелкина».
«Наша» история – бег на месте.
Премьера «Ревизора» – 1836 год.
Все всегда остается по-прежнему.
Спустя век – 37-й.
Ветер переменнет.
Нежели через двести лет будет та же селедка?
Смерть есть остановка времени, писал Введенский. Здесь тоже со временем что-то происходит. Мертвое оно какое-то. Неживое. Иди это мое эго ороговело. Куколкою стало. Когда начнется метаморфоз, скажи «мне», мозг?! Скажи «мне», Коля.
Пошло «я» спать. Спокойной вечности, брат.
Твой Ванька Жуков.
9.04.2013
55
Дорогой брат!
Чего в голову-то пришло в связи с Суховым-то с Кобылиным-то.
А может, как Зосима в «Братьях», парадигма нашего существования провоняла.
Или Россия тут, как и в космосе-балете, оказалась в числе передовиков.
У нас уже вовсю смердит, а там, в «эмиратах», еще только чуть-чуть, можно с парфюмом перепутать.
Был у Хармса такой апокалиптический персонаж дядя Вонь. Сейчас это тебе не эпатажный кочан гниющей капусты под кроватью у абсурдиста. Это планета загнивает. Верхние листья сдирать надо.
Как?!?
Опять война-антисептик?
Россия, кровью умытая? Опять и опять.
Смердельный закат Европы.
Теперь каждому самому надо в башке окно ледорубом пробить. Операция анти-Троцкий. Перманентная эволюция изнутри наснет.
13.04.2013
56
Дорогой брат!
Чего делается, Николя! Не успеваю тебе что-то на тот свет сообщить, как оно на этом свете аукается. Помнишь, писал тебе про виртуальные кладбища (см. №24)? И, вот, пожалуйста, газета «Известия» (от 15.04.2013, с. 1) заметка «Загробный интернет». Последний абзац: «Еще один важный аспект сетевой «жизни после смерти» – виртуальные кладбища, позволяющие делится воспоминаниями об усопшем и ставить на «могилы» виртуальные свечки или цветы. Это актуально для тех, кто не может часто навещать реальные могилы родственников и близких».
А потом компьютерщики сделают рай и ад, и туда за плату можно будет помещать покойников. Тот, кто усопшего ненавидел, будет любоваться им в аду, кто любил – в раю.
Сделают сеансы связи по загробному скайпу. Продолжительность разговора будет измеряться в вечностях. Стоимость – в ноуменах.
Наверняка, многие пожелают увидеть своих недругов в аду еще при жизни. Как японцы колошматят манекен шефа, так будущие подчиненные будут устраивать коллективные просмотры адских мук начальника. Это будут тайные корпоративы. Возможны разные эдемы для гетеро и гомосексуальных пар. Отдельный рай для домашних животных.
В общем, скоро, братушка, тот свет будет освоен. Наиболее дальновидные предприниматели уже, должно быть, вкладывают деньги в астрал.
Наступит аврал астрала.
Если, конечно, авария не наступит раньше.
17.04.2013
57
Дорогой брат!
Теперь насчет аварии. Уже все они талдычат, но мотор цивилизации все еще фурычит.
Вот газетка «Собеседник» от 17–23 апреля сего года. Интервью берет Дмитрий Быков у Ксении Собчак. Она вещает: «Это изменится ровно в той степени, в какой вообще изменится рациональная цивилизация. К сожалению или к счастью, она закончилась».
И еще эта дама, делающая «гламурный журнал, но серьезный», хочет осенью добраться до подножия горы Кайлас. Кружению вокруг этой тибетской вершины посвящена книга Редько, которую в предыдущих письмах я неоднократно цитировало. Дальше больше: «но понимаю я и то, что мир действительно на пороге переворота – это на ближайшие двадцать, а то и тридцать лет. В результате этого переворота закончится цивилизация потребления, рациональному мышлению будет нанесен серьезный удар».
Если уж гламурная Валаамова ослица заговорила, то «мне», наверное, лучше заткнуться. Сделай паузу, скушай «Твикс».
Все.
P.S. Что у «меня» в конце концов получилось?! Не претенциозное «Трудно быть Богом», а сакраментальное «Трудно быть Борей». Я открыло в «себе» условность. Условное сословие – мало. Его представители всегда – одиночки. Но поскольку они не матери, то для них не предусмотрено никаких преференций. Они обречены на «молчание каракулей». И здесь не закричишь караул. Ты уже не я.
Пока, брат.
Твой Твин Пикс Твикс мистер Пиквик.
22.04.2013
58
Дорогой брат
И чего это, скажешь ты, мистера Пиквика вспомнил? Я поехало…
Сначала в Финляндию (Хельсинки), затем на твою вторую родину во второй раз.
В Хельсинки я поехало, чтобы отбить полугодовой шенген, полученный через финнов. Там у художника Валеры Мишина (муж Тамары Буковской – помнишь?) была выставка в нашем «Доме науки и искусства». Я поехало в качестве сопровождающего, соблазнившись бесплатной гостиницей. Два алкоголика-живописца, бывшие с нами, сразу сказали, что этот «дом» был предназначен для шпионов еще в 50-е годы. С тех пор ничего не изменилось.
«Советские» дамы с платиновыми прическами (это когда волосы нещадно политы лаком), функционеры с постными скопческими лицами и глазами, скошенными от постоянного вранья. Лифт, для передвижения на котором в ночное время нужен спецключ. Он поднимается из бункера, чтобы тайные агенты могли сохранить свое инкогнито. Пока там жило, я вспоминало фильм «Мёртвый сезон». Мишин рыскал по всему Хельсинки в поисках раритетного винила (джаз).
Ты, может быть, спросишь «меня» что же ты, сука, молчал, что в Прагу собираешься. Понимаешь, брат, во всем должна быть интрига. Даже в нашей с тобой загробной переписке.
Главный интриган – Бог?!
Там, в Библиотеке самиздата (Libri Prohibiti) была выставка твоих и «моих» работ. Вышел шикарный каталог. Фотографии, тексты, картинки. Все на чешском и на русском. Твоя дочь Лиза листала его на вернисаже и плакала, а внучку Сару я учил рисовать при помощи спички и обучал монотипии.
«Я» ездил с Петей Казарновским и его женой Людмилой. Петя на вернисаже говорил о тебе, Зденка и переводила, и говорила. А потом мы, втроем, давали интервью Дмитрию Волчеку («Митин журнал»). Для «Свободы». Ты много лет назад был напечатан там.
На вернисаж пришел Юлиус Мюллер и много диссидентов с диссидентками. Катаржина Волкова, правая рука Гюнтерада, таскала откуда-то бесконечные кувшины с красным и белым вином. Пришло много честных пьяниц, которые мгновенно слопали пирожки с мясом и капустой, а также все булочки с корицей, изготовленные Зденкой по рецепту твоей мамы, Зои Николаевны. Об этом было сказано специально.
Гюнтерад затащил нас с Петей в свою святая святых собрания самиздата всех времен и народов. Двадцать тысяч томов.
Какая-то девица с панковской прической все время крутилась около «моих» рисунков. Потом выяснилось, что занимается комиксами. А один парень хотел купить у меня триптих (это просто три картинки повесили в одной раме) и даже собирался для этого устроиться на работу. Я просило его сделать это побыстрее, имея в виду «мои» преклонные годы. Мы со Зденкой просидели там так долго, что пришлось обратно ехать на такси. Прости.
7.05.2013
59
Дорогой брат!
Может, ты подумаешь, – чего прости-то. А это, как у Высоцкого, рефрен военной песни: «Только он не вернулся из боя». «Я» и перед тобой, и перед Кудряковым, и перед Леной чувствую «себя» виноватым…
(21.09.2014. Было начало десятого. Когда Надежда набирала эти слова, и мысленно добавляла в этот список свою сестру Анну-Ры Никонову-Таршис, умершую полгода назад в Киле, позвонил её племянник Август и сообщил, что ночью умер Сергей Сигей. Вот такой Гоголь-моголь получился. Старосветские помещики-авангардисты. Анна Александровна и Сергей Всеволодович. Ребята, простите меня тоже. Когда текст начинает писать сам себя, что остаётся от автора?)
…Это не конкретная вина, а метафизическая. «Живого» перед «неживым». Вообще, имеет ли я право теребить тебя своими письмами на тот свет. Может быть, человеческая память для перешедших в вечность – раздражающее мушиное жужжание?
Тогда безумно жаль великих. Пушкин, наверное, оглох совсем. Пытка Пушдомом.
Впрочем, на твои дела, брат, пока дрозофилы не столь падки, и речь идёт всего-навсего о более или менее полном издании твоих текстов, чтобы атолл не был гол.
Случилась со «мной» странная история в «твоём» пражском доме. На следующий день после вернисажа, Зденка пригласила Гюнтерада с Катаржиной в гости. Ели-пили. Я пошёл в комнату, которая называется библиотекой, чтобы показать Иржи книги, привезённые для него. По дороге из очков ни с того ни с сего выпадает правое стекло. Люда долго возится с винтиком, пытаясь вставить линзу обратно. Вечер пятницы, а в субботу и воскресенье все оптики закрыты. Запасных очков «я» не взял. А передвигаться по городу без одного «глаза» невозможно. Циклоп из «меня» никакой.
Тогда Люда принимает героическое решение и жертвует для «меня» винтик из своих солнечных очков. Гюнтерад терпеливо (чуть ли не в течение получаса) пытается его закрепить вместе со стеклом. Наконец, ему это удаётся и «моё» я из мира безымянных пятен возвращается в мир семантических узоров.
Мозги «я» снова в калейдоскопе несущегося сущего.
Спасибо, Гюнтерад. Спасибо, Люда.
Спасибо, Универсум.
«Вне клетки жизни нет», гласит биологическая аксиома. «Я» вернулось в родной зоопарк. Клеточки, клеточки, клеточки мои. Ядра – чистый изумруд. Деэнкашка по утрам. Люди белОк стерегут.
Всем спасибо.
P.S. На вернисаж, как «мне» потом сказали, пришёл один известный стукач. Высокий, седой, с косичкой. Диссиденты его игнорировали. А он всё ходил, ходил кругами своего ада.
08.05.2013
60
Дорогой брат!
Приехал из Праги и через несколько дней заболел (горло, кашель, сопли). Вместо того чтобы гордо трясти мудями каталогов перед знакомыми, провалялся неделю в постели, заходясь в пароксизмах бронхита. Землетрясение тела.
Вторую весну подряд у нас, на Чёрной речке, поют соловьи. Ночью, после очередного спазма откидываешься на подушку и слышишь птиц… («В этом ужасе – весна» – прочирикало я в 2007 году). Пять лет соловьёв не было.
«Я» же все эти годы заливался трелью «не-я». И вот вчера слушал на службе телевизор (фильм «Дядюшкин сон»), «моё» эго вдруг сделало стойку, навострило уши, как охотничья собака. Сегодня полез в Достоевского.
« – Как было? Что такое было? – кричала Марья Александровна, не понимая ещё хорошенько», (т. 2, стр. 384).
Неплохой эпиграф. Для снов твоих, например.
А?!
20.05.2013
61
Дорогой брат!
Вывел Петя твоё сновидческое пятикнижие на бумагу. Я читаю два дня подряд.
Кайф.
Дело ведь не только в мастерстве, с которым ты описываешь неописуемое, но и в том, как в этой ментальной одиссее, от сна ко сну, возрастает твоё искусство навигатора. Не только сон ворочается в твоей голове, ты сам начинаешь пытаться им управлять, вступаешь в диалог с Морфеем. Джигитовка сна. Это дорогого стоит.
Теперь сюжет, как и Царство Божие, внутри нас. Классическое шоу – борьба дьявола с Богом на арене сердца. Цирк «себя» стал новым аттракционом литературы. Твой жанр – иллюзионизм. Здесь ты достиг совершенства. «Ловкость рук, никакого мошенничества». Только в твоём случае это были не руки, а полушария. Виртуозно ими жонглируешь, брат. Этот эквилибр незабываем.
Позавчера у Кудрякова был день рождения, ему бы исполнилось 67 лет. А завтра, Коля, будет два года, как ты ушёл за снами.
30.05.2013
62
Дорогой брат!
Подсунули тут мне Владимира Жаботинского книжечку, роман «Пятеро» 1936 года. Обнаружил там хорошее местечко, которое посылаю тебе в твоё неизвестно где.
«Замечательная книга. Конечно, только теперь её понимаешь как следует. Главное в ней – это вот какой вопрос: если так случилось, что делать человеку – бунтовать, звать Бога на суд чести или вытянуться по-солдатски в струнку, руки по швам или под козырёк, и гаркнуть на весь мир: рады стараться, ваше высокоблагородие! И вопрос, по-моему, тут разобран не с точки зрения справедливости или кривды, а совсем иначе с точки зрения гордости. Человеческой гордости Иова (он, конечно, произносил Иова), моей и вашей. Понимаете: что гордее – объявить восстание или под козырёк? Как вы думаете?
/…/
– И вот здесь выходит так: гордее – под козырёк. Почему? Потому что ведь так: если ты бунтуешься – значит, вышла бессмыслица, вроде как проехал биндюг с навозом и раздавил ни за что ни про что улитку или таракашку; значит, всё твоё страдание – так себе случайная ерунда, и ты сам таракашка.
/…/
– Но если Иов нашёл в себе силу гаркнуть «рады стараться» (только это очень трудно; очень трудно) – тогда совсем другое дело. Тогда, значит, всё идёт по плану, никакого случайного биндюга не было. Всё по плану: было сотворение мира, был потоп, ну, и разрушение храма, крестовые походы, Ермак завоевал Сибирь, Бастилия и так далее, вся история, и в том числе несчастье в доме у господина Иова. Не биндюг, значит, а по плану; тоже нота в большой опере – не такая важная нота, как Наполеон, но тоже нота, нарочно вписанная тем же самым Верди. Значит, вовсе ты не улитка, а ты – мученик оперы, без тебя хор был бы неполный; ты персона, сотрудник этого самого Господа; отдаёшь честь под козырёк не только ему, но и себе, то есть, не всё здесь этими словами написано, но весь спор идёт именно об этом. Замечательная книга»
Но надо учесть, что всё это сказано ещё задолго до Холокоста. У Зингера «брать под козырёк» уже не получалось. Вот, пожалуйста, «Враги. История любви» (1966): «Мёртвый голубь лежал на снегу, раскинув красные лапки. «Святое создание», вот ты уже и прожил свою жизнь, – мысленно обратился к нему Герман. – Тебе повезло. – Его охватила печаль. – Зачем Ты его создал, если таков его конец? Сколько ты ещё будешь молчать, всемогущий садист?»
Мы «себя»-то не понимаем, заблудились в нейронах «я», как в джунглях. Что о Боге-то говорить. Возьму-ка «я», брат, с тебя пример и помолчу сутки в салате (на работе). Пока.
P.S. Во, Коля, дела: у тебя – Лета, а у нас лето началось.
1.06.2013
63
Дорогой брат!
«Я» почти переплыл тетрадищу «свою». Осталось две странички. Что дальше-то делать, Коля, оборвать «нашу переписку» или переплыть в нечто другое писчебумажное?!
В «салат» ко «мне» заходил Казарновский, забрал твои «Сны» с «моей» правкой (пунктуация, орфография, чехизмы).
У нас сегодня будет +30. А у тебя, на второй родине, опять наводнение. Карлов мост затопило. Пол-Европы буль-буль.
Ной, не вой!
Гоморра на марше. Человечество не устаёт решать какая дырка праведнее. Лозунг для святош: «Минету – нет!»
Бедные люди. Бедные звери.
Инстинкт размножения превыше всего. Эта махина подминает под себя всё и вся. Мы запрограммированы полностью. Надежда на Ахиллесову пяту. Она запрограммирована на смерть.
Она – другая.
Другой – это не тот, кто не такой. Другой – это никакой. Он при жизни умер.
То-то «я» с вами, умершими, не перестаю общаться. Ты, Кудряков, Лена, иногда – Дасик.
«Я» под пятой.
«Я» – пятница ваша.
«Я» – это не я.
Не-я – «я».
«Я» с Яика.
Росси – «я».
Умаялся «я», брат. Давай подумаем, что дальше делать. Сейчас бриться пойду в физическом мире, буду разбрасывать атомы щетины в ванной. В каждом электроне – по Вселенной. Гы-гы-гы!
Спокойной ночи.
4.06.2013
/ Санкт-Петербург /