Размышляя о творчестве Евсея Цейтлина
Опубликовано в журнале Крещатик, номер 1, 2014
Сознательно или бессознательно люди стремятся рассказать о себе или вплести свою ниточку в «гобелен» истории. В пестрых узорах культуры часто неразличимы лица и свершения индивидуальных творцов, они малоизвестны широкому кругу людей, интересующихся литературой и искусством. Как правило, коль скоро речь зайдет о любимых писателях, поэтах, художниках, большинство перечисляет одни и те же имена ярких звезд. Тем важнее представляется роль наиболее зорких и чутких, умеющих уловить уникальную мелодию, интонацию, судьбу и слово забытых или полузабытых художников. Уж к этим «проводникам культуры» не отнесешь слова Пушкина «Мы ленивы и нелюбопытны». Они-то, напротив, неугомонно любознательны и неустанны в поисках.
Мне повезло. Уже несколько лет я знакома с человеком, которого я бы отнесла именно к такого рода писателям. В одиночку сражается он за историческую память о своих героях, выхватывая их из песков забвения, перечя модным веяниям, не давая себя оглушить отвлекающими фанфарами, которыми толпа приветствует своих кумиров. У этого автора нет кумиров, согласно библейской заповеди. Пишет он о разных творцах: от больших поэтов до людей, имена которых гораздо менее звучны, если вообще имеют значение для рассказа. Я познакомилась с Евсеем Цейтлиным прежде как с редактором популярной чикагской газеты «Шалом». Позже я узнала его как интересного писателя, проницательного исследователя, литературоведа и культуролога. Мое внимание привлекли три книги Е. Цейтлина, изданные недавно в Санкт-Петербурге. Они являются своеобразной трилогией, близки друг другу манерой исполнения.
Моя встреча с произведениями Е. Цейтлина началась с книги «Долгие беседы в ожидании счастливой смерти» (Санкт-Петербург, Алетейя, 2012), своеобразной летописи литовского еврейства. Через личностную трагедию главного героя книги, писателя Йокубаса Йосаде, обозначенного условно «й», очевидной становится судьба целого поколения литовских евреев, которые, даже если им удалось выжить, пройдя адские жернова гитлеризма и сталинизма, часто вынуждены были пожертвовать своей национальной культурной идентичностью, мимикризироваться под общий фон, утрачивая свой голос. Писатель, торопливо и тайно жгущий рукописи, под прессом постоянного страха, давившего и унижавшего душу, отказавшийся от своего родного языка в пользу чужого, которым ему не суждено овладеть до желанной степени свободы и словотворчества, так необходимым литератору. Тихая трагедия, которая хранит в себе немало тайн. Евсей Цейтлин вскрывает пласты сознания человека, который слишком многое хотел бы запрятать не столько от властей, сколько от себя самого. Во всех книгах Цейтлина я нахожу его авторский голос. Он умеет задавать вопросы, он докапывается до правды, он вызывает на откровенность собеседников, и они допускают читателей в самые интимные уголки души и совести. «Почему вы уцелели?» В глубине души я всегда надеюсь: сейчас мне откроется вдруг некая закономерность, простая, но скрытая от меня до поры до времени тайна жизни».
Документальная книга «Долгие беседы…» магнетически притягивает читателя и от нее трудно оторваться. Настоящее писательское мастерство, талант рассказчика… А талант – это всегда чудо, которое трудно объяснить. Мои восторги по поводу «Долгих бесед» не одиноки. Книга была высоко оценена целым рядом известных литературных критиков и литературоведов, писателей и журналистов, да и просто читателями. Мне созвучны слова Бориса Кушнера о ней: «Перед нами уникальное исследование человеческой природы, ее универсальных черт… Можно только догадываться, какую психологическую ношу принял на себя Евсей Цейтлин, какую эмоциональную цену он заплатил…» Те, кто писал о книге, отмечали ее изощренную композицию, интеллектуальное напряжение и трагизм. Ее величали романом, что я могу отнести за счет глубокого психологизма, который присущ подлинно художественным произведениям, хотя в данном случае речь идет о документальном жанре. Мне думается, что книга эта могла бы выступить важным свидетелем, если б состоялся суд над тоталитаризмом. Она была издана на немецком и литовском языках.
Евсей Цейтлин – пытливый исследователь литературных судеб. Написав в ранней молодости диссертацию о писателе Всеволоде Иванове, он сохранил интерес к этому автору на долгие годы, не только как к замечательному писателю, но и литературному наставнику, труды и письма которого помогли Е. Цейтлину разобраться в секретах писательского ремесла и позднее донести эти знания до читателей своей первой книги «Беседы в дороге. Всеволод Иванов – литературный наставник, критик, редактор». (Новосибирск, 1977). (Потом Е. Цейтлин выпустил еще две книги о творчестве Вс. Иванова).
Тайны писательского мастерства, литературные дарования, затерянные в провинции, судьбы «евреев молчания» (выражение, которое употребил известный писатель, нобелевский лауреат Эли Визель по отношению к евреям Советского Союза), потаенное значение снов, судьбы и культуры малых народов – вот далеко не полный перечень интересов или, как принято именовать в Америке, «проектов», над которым трудится Е.Цейтлин. То, что меня поражает в характерах его героев, – это их многозначность.
В них присутствует второй план, они объемны, а не плоски, как в плохих рассказах. Они загадочны, как это ни странно говорить по отношению к героям документального повествования. Почему писатель Иосиф Рабин тридцать лет хранил в своем архиве антисемитское письмо-поклеп? Почему вдова расстрелянного еврейского поэта Дина Харик неизменно оптимистична, хотя она пережила немыслимое – гибель мужа, вечную разлуку с детьми? Ошибалась ли гадалка в судьбе библиотекаря Леи из Кемерова? Строго говоря, книги Евсея Цейтлина не назовешь публицистикой или документальной прозой. Это, считают критики, – художественные произведения, написанные на фактической основе. Некоторые эссе из книги «Одинокие среди идущих» (Издательство «Алетейя», Санкт-Петербург, 2013) совершенно определенно находятся на грани жанров, во всяком случае рассказ «Пыль». Уподоблюсь Белле Ахмадулиной, которая, помнится, умоляла телезрителей прочесть рассказ Фазиля Искендера «Ремзик». Я же буду взывать: «Умоляю, прочтите «Пыль»! Две с половиной страницы, но зато КАК написано!» И уж если вам понравилось, то прочтите, непременно прочтите рассказ о судьбе поэта Альфонсаса Буконтаса, еврейского ребенка, которого спасли и растили, рискуя жизнью, литовские крестьяне («Человек и судьба «по ту сторону слов») или рассказ о судьбе еще одного «украденного ребенка», врача Сергея Корабликова (эссе «Свет издалека»). Я усматриваю в этой книге, как и в «Долгих беседах», дань авторской сопричастности судьбе своего народа. Несомненно, чувство это основано на любви и желании сохранить, спасти от забвения то, что любишь. Е. Цейтлин пишет об Альфонсе Буконтасе: «…для еврейского литератора родина – это наша история. Поэт живет в истории, а потом навсегда растворяется в ней». Мы можем применить эти слова и к творчеству Е. Цейтлина. Беседы Ванкарема Никифоровича с Евсеем Цейтлиным в конце книги служат логическим продолжением ее и позволяют полнее раскрыть взгляды автора на жизнь и смерть, на духовную подоплеку творческих замыслов, на культурную жизнь эмигрантов…
Бесспорно, Евсей Цейтлин видит свою миссию и в том, чтобы служить своебразным мостом, проводником культур (то, о чем писал он сам в применении к некоторым из своих реально существующих героев). Задача эта ярко воплощена в сборнике «Несколько минут после. Книга встреч». (Санкт-Петербург, Алетейя, 2012). Много ли вы знаете, дорогой читатель, о культуре малых народов Севера и Сибири? Что мы знаем о юкагирах, живущих за полярным кругом? О культуре шорцев? Или о тувинской культуре? О том, в частности, как был связан яркий талант Нади Рушевой с культурой ее родной Тувы? «Осень в Кызыле спокойно-торжественна. Краски природы резки, но не спорят друг с другом. Вода в Улуг-Хеме тяжела. Листья падают медленно. В такие дни думаешь о неторопливой вечности. Хочется остаться в Туве навсегда». Е. Цейтлин пишет без позы и вычурности, художественно и лаконично. Его раздумья незаметно превращаются в афоризмы. «…Я подумал, что чужая жизнь тоже похожа на театр. Не только потому, что ты никогда всего не поймешь в ней, но и потому, что рано или поздно приходится расставаться – занавес закрывается». Звучит свежо и незатерто, не правда ли? Когда-то написанные Е. Цейтлиным слова «У разных культур – разные корни, но одно небо» – не просто декларация, а мощный посыл к творческому поиску, направленному в сторону исторических судеб и культур. Наиболее полно, несомненно, в книге представлена судьба и творчество основоположника литовской литературы, поэта восемнадцатого века Донелайтиса. Когда он умер, никто не подозревал, что хоронят гения национальной литературы. Самое удивительное, что и он не думал о себе как о литераторе: «…размышляю: надо оставить что-либо потомкам. Ах, если бы я еще мог делать барометры!» Евсей Цейтлин рассказывает о поэте интересно и увлекательно, поворачивая его биографию разными гранями, искусно переплетая литературную судьбу поэта и жизни его потомков, влюбленных в него.
Книга «Послевкусие сна» (Чикаго, Insignificant books, 2012) – своеобразный прорыв автора в излюбленную область исследования психоаналитиков. Книга о том, как человеческие судьбы просвечивают сквозь сны. Интересная как по замыслу, так и по манере изложения. Обложка книги с картиной художника Андрея Рабодзеенко загадочна и притягательна, и так же притягательна сама книга, как и все, что пишет Е. Цейтлин.
В заключение мне хотелось бы выделить одну из черт творческого характера Е. Цейтлина – верность избранным темам. Евсей Цейтлин избирает то, что его по-человечески трогает, и следует своими тропами, невзирая на то, востребованы ли временем эти темы, направлено ли общественное внимание в его сторону или нет. Такая художническая честность вызывает уважение. Чем бы он ни занимался, он верен себе и тем интересен.
/ Нью-Йорк
/