Опубликовано в журнале Крещатик, номер 4, 2013
Cуществуют люди, расцвечивающие
жизнь свою и окружающих, создающие праздник. Таким был Василий Каменский, всю
жизнь игравший в Стеньку Разина. Поэт несколько раз выступал в цирке, гарцуя на
лошади в одежде атамана, а однажды на отдыхе декорировал одолженные лодки под
струги Разина и возглавил лодочное шествие по речке Бересклетке,
огорошив тем местных жителей. Кубофутуристы совершали
костюмированные прогулки по улицам, чтобы привлечь внимание обывателей и
обеспечить наплыв публики на свои концерты. Каменский был участником этих
действ, но в отличие от соратников он мог театрализовывать
окружающую жизнь и просто так, для удовольствия. В свое время об этом написал
его друг, теоретик театрализации жизни Николай Евреинов.
К людям, сделавшим из своей жизни искусство, относился Даниил
Хармс, устраивавший всевозможные розыгрыши и шутки. Как известно из его
записных книжек, он планировал ходить компанией по ресторанам, заказывать кофе
с огурцом или манную кашу, которой кормить друг друга с ложечки.
Я упомянула две ключевые фигуры. На самом же деле существовало и
существует немало театрализаторов жизни, имена
которых известны только в узких кругах. К примеру, совсем недавно, на
презентации книги ученого, общественного деятеля и волейболиста
Если либретто опер Романкова уже изданы,
то тексты стихотворных пьес многолетнего участника Саяно-Тувинской
археологической экспедиции, востоковеда, ныне академика Ивана Михайловича Стеблин-Каменского, написанных по аналогичному поводу,
возможно, сохранились лишь в его личном архиве, хотя
отдельные строфы и строки из них и через многие годы цитируются благодарными
зрителями.
Еще печальнее судьба «шизовок» –
коллективных действий, сочиненных и поставленных в уже упомянутой
Саяно-Тувинской экспедиции в конце 1970-х – начале 1980-х гг. филологом и
по совместительству экспедиционным поваром Наталией Васильковой, известной в
кругу друзей также под именем Цесарки. Эти красочные действа, одним из
составляющих которых являлся элемент абсурда, не были засняты не только на
кино- или телекамеру, но даже не были сфотографированы. Игровая стихия всегда
была присуща Наталии Васильковой. Помню, как в 1970-е
гг. на частых посиделках в ее квартире на проспекте Энгельса в Ленинграде
устраивались беспроигрышные лотереи. Среди выигрышей были такие нестандартные
предметы, как, например, горло от свитера или дырка от бублика. Однажды Наталия
отметила день рождения Бинки, собаки своего сына
Алика. Испекла большой пирог с мясом и пригласила на него четвероногих друзей Бинки с хозяевами в качестве бесплатного приложения. Однако
полностью отдаться игровой стихии Наталии удалось в верховьях Енисея, в
Саяно-Тувинской экспедиции.
Несколько лет назад я попросила Наталию воспроизвести на бумаге
содержание «шизовок», тех из них, которые
запомнились, чтобы хотя бы таким образом спасти эти действа от забвения. Вот
что из этого получилось.
Татьяна Никольская
ШИЗОВКИ
В шизовке главное – изменить свою внешность до неузнаваемости. Еще задолго до Тувы, когда Цесарка была школьницей, она надевала старое бабушкино пальто, меховую шапку с опущенными ушами, валенки, очки в металлической оправе, брала свернутый листок бумаги и огрызок карандаша и, когда у родителей были гости, незаметно выходила на лестницу, а потом звонила в дверь. Ей открывали, она говорила «вам телеграмма», кто-то из родителей расписывался, и Цесарке уже давали рубль, но тут она признавалась. А так бы и не узнали.
Первая шизовка в Туве, как и все последующие, возникла спонтанно. Дело было на Аймырлыге. Год точно не помню – возможно, 1980 или ранние 80-е.
Зато помню, что началась она во второй половине дня, когда археологи и землекопы уже вернулись с раскопа и пообедали. Женщины разбирали какой-то хлам из сломанного дома, привезенного из зоны затопления. Скорее всего, это была разобранная школа, потому что среди бревен и досок встречались наглядные пособия и журналы. Мимо проходила Эльвира, подняла с земли журнал «Работница» или «Советский воин», в котором на последней странице обложки была напечатана, с нотами, песня. Она начиналась словами:
К военкомату мы шли
вдвоем,
Ты говорила «Прощай, любовь».
Эльвира стала петь громким голосом. Мелодию она не знала, да это ее меньше всего беспокоило, так как слуха у нее все равно не было.
Всем стало смешно, и как-то мгновенно мы решили нарядиться в какие-нибудь дурацкие костюмы. Это было просто потому, что в экспедицию все посылали много всякого старья. Кто-то надел ратиновое пальто Мандельштама, за которым закрепилось название «пальто начальника», а главная функция была – надеть рано утром на голое тело, снять резким движением на берегу горной речки Чаа-Хольки, броситься в ледяную воду, выпрыгнуть из воды и опять надеть. Такой утяжеленный вариант купального халата.
Хасе было легко нарядиться в «сиротку Хасю». Она надела старый таджикский халат, тюремные ботинки на толстой подошве, потом кто-то дал ей гитару и смычок от скрипки. Она водила смычком по струнам – получалось, что играет на контрабасе. Агаша решила изобразить толстого мальчика, и ей это превосходно удалось: она надела Славины шорты и запихала в них подушку. Сверху надела большую футболку.
Постепенно к этой компании стали присоединяться другие участники, которые быстро врубились в происходящее – главное – нарядиться так, чтобы никто тебя не узнал.
ШИЗОВКА С КАТЮНЕЙ
Там же, на Аймырлыге, когда загружали или, наоборот, разгружали, машину и все были заняты каким-то важным делом, Цесарка с Катюней взяли носилки, бинты и еще какую-то ерунду, сделали чучело «комиссара» в тельняшке, обмотали ему голову бинтами, положили на носилки и понесли в лагерь со стороны въезда – как будто идут из Старого Чаа-Холя. Сами были одеты в какие-то полувоенные костюмы. Катюня в «шинели польского офицера», на голове у нее была черная вязаная шапка, а из-под нее торчали седые пейсы, сделанные из мочалки. Цесарка тоже была одета во что-то военное. Медленно внесли они «комиссара» в лагерь в разгар погрузки-выгрузки, и их, конечно, не сразу узнали.
ШИЗОВКА «СОЛО»
Важный элемент шизовки – неожиданность. Сидят, например, все за столом и пьют чай или водку.
Ц. незаметно уходит из лагеря и переодевается в кустах, в районе мужского пляжа. В пальто начальника, с белой бородой из мочалки, с палкой, в шляпе идет медленно по дороге по направлению к столу. Даже Бинки не узнал – бежал рядом и лаял.
ШИЗОВКА ИЗ НАГЛЯДНЫХ ПОСОБИЙ
Когда мужчины опохмелялись за столом и потребовали закуски, злая Цесарка взяла на веранде за домом наглядное пособие из Чаа-Хольской школы «человеческий торс с мускулатурой» красного цвета, положила его на блюдо, украсила петрушкой и укропом и подала на стол.
Еще на столе, точнее, на стеллаже для посуды рядом с обеденным столом, стояла банка с препаратом «стадии развития мухи». Эту банку часто ставили на стол рядом с перечницей и солонкой.
ШИЗОВКА ПОСЛЕ ДНЯ АРХЕОЛОГА
Группа страждущих отправилась на машине в Чаа-Холь и что-то долго не возвращалась. Тем временем, в лагере тоже были страждущие, которые очень ждали машину и все интересовались, когда же она приедет. В машине Полушина была его жена Рязанцева, а в кузове Шурик по прозвищу «дизентерийный», детдомовская Надежда c кличкой «мужик-баба» и еще московский художник Толик, франт в белом картузе.
Цесарка пошла к Зое Тун-Оол и попросила ее соорудить ей головной убор тувинской женщины из пестрого платка. У Рашида попросила кирзовые сапоги и пиджак, еще у кого-то тренировочные штаны, взяла в кладовке (которую дети называли «клокотка») пустую бутылку из-под водки и мешок из рогожи, в мешок что-то положила, а в верхний карман пиджака сунула пачку папирос «Беломор». Лизочка тоже надела длинные штаны, а поверх них платье, на голову тюбетейку, и пошли они, солнцем палимы, по дороге по направлению к Подгорке, потом дальше. Увязался Бинки, который мог все испортить, но не испортил. Увидев вдали машину, Ц. стала голосовать. «Опять каких-то тувинцев везти», подумал вслух Полушин, но машину остановил. Только когда Ц. и Лиза стали влезать в кузов, где лежали мертвецки пьяные Шурик, Надежда и Толик, их узнали. Рязанцева была в восторге. Следующий момент узнавания был уже в лагере, когда они вылезли из кузова.
ШИЗОВКА «ТОРТ»
На базе в Кызыле Ц. нашла маленького пупсика с проломленным черепом и подумала, что может пригодиться. Кажется, даже собиралась подсунуть на раскопе кому-то в могилу, но передумала и положила в торт, который испекла в день рождения Мандельштама. На поверхности торта был курган из кусков сухарей, политых кремом и пропитанных спиртом. В центре из тонких палочек сложили сруб, в сруб положили пупсика с пробитой головой, рядом с пупсиком поставили крошечный горшок. Сруб закрыли, сверху сделали кладку, все замазали кремом и поставили перед Мандельштамом. Дали ему нож и велели разбирать. Но Мандельштам только что пришел очень усталый с раскопа и принимал в доме Кирсаныча, с которым изрядно выпил. В общем, эффект был размыт, хотя те, кто еще только ожидал выпивки, вполне оценили это сооружение.
ШИЗОВКА «БУДДИСТ»
Однажды к Цесарке обратился известный ныне буддолог Валерий Исаевич Рудой с такими словами:
«Ты раньше всех просыпаешься и, наверное, знаешь, где встает солнце».
«Конечно, знаю, – обрадовалась Цесарка, – вон над той горой».
Она подумала, что Валерию Исаевичу это нужно для каких-нибудь медитаций.
«Отлично, сказал он, – значит, если я протяну веревку между двумя этими кустами, мои трусы к завтраку высохнут».
Впоследствии Иван Михайлович Стеблин-Каменский посвятил Валерию Исаевичу известное рубаи:
На свете лишь одна
нирвана,
Чтобы… была не рвана,
И ты, Валера, предпочти
Буддизму проповедь Корана.
ШИЗОВКА НА ПРАВОМ БЕРЕГУ В ДЕНЬ АРХЕОЛОГА
Всем придумывали костюмы. Миша Ермаков, у которого была сломана нога и который передвигался на костылях, надел на себя большой кусок рогожи, в котором ножом прорезали дырку для головы. Больше ничего к этому костюму добавлять не надо было, так как Миша был лохмат и небрит. Можно было посадить его на паперти.
Владимир Гансович надел ватник, к ватнику женщины быстро пришили кусок белой материи, на котором крупными цифрами написали телефон Стеблин-Каменских. Когда Вл.Г. брал в руки лопату, было такое впечатление, что его заставили рыть могилу самому себе.
В разгар праздника, когда на берегу разожгли огромный костер, откуда-то со стороны гор вдруг появился человек в летной форме и фуражке, который сказал: «Борт на Кызыл отменяется». Это был Боря Яковишин.
Иногда и переодеваться не нужно было – и так понятно, что шизовка. Так, когда группа женщин с детьми и собаками, несколько мужчин и Мандельштам летели в самолете из Шереметьева в Ленинград, Боря объяснил стюардессе, что это «Бродячий цирк Мандельштама». Она и поверила.
П Р И М Е Ч А Н И Я
1. Тува – Тувинская АССР – ныне Тыва, в составе Российской Федерации.
2. Цесарка, она же Злая Цесарка, она же Ц. – Наталия Николаевна Василькова, жена индолога Ярослава Владимировича Василькова, повариха в 6-м отряде экспедиции в 1970–1980-х годах.
3. Аймырлыг – название могильника, расположенного в 3-х километрах от поселка Новый Чаа Холь.
4. Зона затопления – район разлива Енисея в результате сооружения плотины Саяно-Шушенской ГЭС. Согласно закону о памятниках, прежде чем затопить какое-то пространство суши, необходимо было получить визу археологов. Этим и объясняется благоденствие тогдашних археологических экспедиций. После развала Советского Союза и замораживания строек коммунизма количество археологических экспедиций резко сократилось.
5. Эльвира – Эльвира Устиновна Стамбульник, в описываемый период сотрудница Института Археологии АН СССР, яркая личность.
6. Ратин – шерстяная ткань для верхней одежды, с мохнатым, длинным завитым ворсом, из которой в 20 веке шили мужские пальто.
7. Мандельштам, Анатолий Максимилианович (1920–1983), археолог, в описываемое время начальник Саяно-Тувинской экспедиции; см. подробнее: Российский гуманитарный энциклопедический словарь в трех томах. М.-СПб, 2002, том 2-й, стр. 416. Поскольку при упоминании имени А.М.Мандельштама неизбежно задают вопрос: «Не родственник ли он поэту Мандельштаму?», предлагаем читателю два ответа (на выбор). Один – это ответ самого Анатолия Максимилиановича: «Не родственник, а свойственник», а второй – ответ востоковеда В.В.Струве, которого обычно спрашивали, не родственник ли он известному социал-демократу? – «Не родственник и даже не однофамилец».
8. Чаа-Холька – горная река, протекавшая в районе могильника Аймырлыг (см. выше).
9. Хася – Хамися Абдулкадыровна Абдулина, художник Саяно-Тувинской экспедиции в описываемый период.
10. Агаша – Ольга Никитична Стеблин-Каменская, жена востоковеда и художник экспедиции в описываемый период.
11. Катюня – Екатерина Никитична Трубецкая, повариха экспедиции, ныне проживает в США.
12. Старый Чаа-Холь – поселок в Зоне затопления (см. Зона затопления).
13. Шинель польского офицера – реальный предмет одежды, подаренный жене востоковеда В.С.Гуровой ее польским студентом из военной академии.
14. Бинки (1976–1986) – собака, сторож экспедиции, породы «черный кобель» согласно справке, выданной ветеринаром поселка Старый Чаа-Холь.
15. Полушин – водитель автомобиля ГАЗ 66.
16. Рязанцева – жена водителя автомобиля ГАЗ 66, повариха экспедиции.
17. Зоя Тун-Оол – местная учительница начальной школы и большой друг экспедиции.
18. Рашид – сотрудник экспедиции, дровосек.
19. Лизочка – юный сотрудник экспедиции.
20. Подгорка – главный раскоп, могильник Аймырлыг, первые века до н.э.
21. База в Кызыле – полуразрушенное строение, отличавшееся крайней степенью запущенности и полным отсутствием удобств.
22. Кирсаныч – Кирилл Александрович Соколов, на протяжении многих лет завхоз Саяно-Тувинской экспедиции, человек, проживавший на базе в Кызыле (см. база в Кызыле) с собакой породы доберман-пинчер по кличке Фази. Кирсанычу были посвящены стихи-загадка юного члена экспедиции Карена Каприелова: «Кто живет на нашей базе? // – Кирилл Саныч с сучкой Фази».
23. Иван Михайлович Стеблин-Каменский, востоковед, землекоп экспедиции.
24. Ермаков М. (1947–2005) востоковед, землекоп экспедиции.
25. Владимир Гансович Эрман, востоковед, землекоп экспедиции.
26. Борис Яковишин, художник экспедиции.
Санкт-Петербург