Рассказы
Опубликовано в журнале Крещатик, номер 2, 2006
Заговор теней
Григорий Наумович умер — и сразу же после этого был страшно раздосадован.
Во-первых, оказалось, что загробный мир таки существует. Для человека, который всю жизнь испытывал раздражение ко всему религиозному, это было не самое приятное открытие. К неожиданно свалившемуся на него бессмертию атеист Григорий Наумович был явно не готов.
Во-вторых, насекомые. Реальный загробный мир был совершенно не похож ни на одно из его умозрительных описаний. Он вмещал в себя ВСЕ души когда-либо живших на Земле существ. Самым многочисленным классом были именно насекомые, которых скопилось на том свете такое количество, что их примитивные крохотные душонки слились в один густой непрерывно жужжащий туман. И в этом тумане буквально кишела разнообразная живность. Преобладали древние виды, главным образом ящеры, и все они — от мелких до колоссальных — были или противными, или страшными.
В-третьих, люди…
Григория Наумовича встретили родители и две его первые жены. Ситуация до невозможности конфузная, потому что души были совершенно голыми. Правда, родители не выглядели старыми, а мама, по сравнению с отцом, казалась просто девочкой. Да и сам Григорий Наумович преобразился: стал не усохшим от болезней старикашкой, а стройным красавцем лет двадцати пяти. Жены ругались, сводя какие-то старые счеты, родители радовались встрече, расспрашивали о земных новостях, но как-то вяло, скорее, из вежливости. И все были бесплотными и полупрозрачными.
Сообразив, что торчать в этом неизвестно кем и для кого созданном зоомузее придется вечно, Григорий Наумович решил осваиваться и привыкать.
— Пап! — обратился он к отцу. — Чем вы тут вообще занимаетесь? Я хочу сказать: что тут можно делать?
— Делать? — рассмеялся отец, не обращая внимания на проглотившее его чудовище. — Делать тут, сынок, ничего не нужно. — И, выплывая наружу сквозь шкуру полупрозрачного хищника, добавил: — Отдыхай!
“Как же! Отдохнешь в этом зверинце! — подумал Григорий Наумович. — Хотя старожилы затравленными не выглядят. Ладно, привыкну. Не я первый, не я последний”.
Увильнув от бесполезных здесь жен, Григорий Наумович стал слоняться по новому месту и присматриваться. Люди, которые ему изредка встречались, обычно проводили время в беседах на непонятных наречиях. Некоторые приручали какого-нибудь зверя и делали его своим компаньоном. Никто не обращал на него внимания. Встретить говорящего по-русски было большой удачей.
Григорию Наумовичу повезло вдвойне: он встретил современника — бывшего профессора Воронежского политехнического института, умницу и эрудита Вадима. Они подружились.
— Сейчас мы с тобой, Гриша, — информационные тени тех нас, которые были живыми, — просвещал новичка ветеран. — Поэтому мы выглядим так, как сами себя ощущаем. Правда, мне до сих пор не ясна материальная основа наших новых тел. Это что-то минимально достаточное для записи накопленных при жизни впечатлений и знаний, что-то очень тонкое. Какие-то миллиграммы вещества. Непонятно какого. А насчет резервов нашей теперешней оперативной памяти не обольщайся. Она не больше больничной утки. Скоро твой резерв переполнится, и ты начнешь забывать то, что с тобой было здесь в начале. Посмотри на других: они все время талдычат одно и то же, как попугаи. Но во всем этом есть рациональное зерно. Если бы наша оперативная память была безгранична, а времени у нас теперь навалом, она бы бесконечно наполнялась. А процессор-то тот же самый, я имею в виду способность тени нашего бывшего мозга переваривать сведения. В общем, мы бы тогда раздулись, как мыльные пузыри, а это уже что-то неустойчивое, что может лопнуть. Главное — мы бы перестали быть самими собой.
— Почему же ты все это помнишь и не забываешь?
— У нас компания, которую мы превратили в дополнительный блок памяти. Группа доверяющих друг другу душ, гоняющих самую важную информацию по кругу. Ты — уже один из нас. С другими я тебя познакомлю…
Прошло какое-то время, может быть, два-три года. Григорий Наумович привык к своему новому существованию, втянулся в общественную загробную жизнь.
— …Вадим! Тебе не кажется, что этот новый покойничек слишком болтлив. Никому не дает рта раскрыть. Ну, и что, что он был журналистом! Ну, и что, что жил в Канаде! О Канаде лучше говорить с канадцами, а не с иммигрантом, который и английского-то толком не успел выучить. Я, например, жил в Израиле, но помалкиваю. Главное — он забивает своей пустопорожней болтовней нашу лимитированную память, вытесняя что-то действительно важное…
— …Вот бы его замочить! — присоединился к их разговору Володя, из бывших новых русских.
— Как же его замочишь, если он уже дохляк? — удивился Григорий Наумович.
— Ребята! Есть мысль, — сказал Вадим. — Тут неподалеку объявился бывший хакер. Кажется, он сможет нам помочь.
Душа хакера косила на левый глаз и источала явный алкогольный дух.
— С вами рядом повисеть, как в ресторан сходить, — сказал с завистью Григорий Наумович. — Как вам это удается?
— Здесь для компьютерщика — рай! — икнул в ответ хакер. — Здесь каждый — вроде компьютера. А соорудить вирус алкоголя было проще пареной репы…
— А вы не смогли бы соорудить вирус “лимонки” или “Калашникова”? — спросил в лоб Вадим.
— За определенную плату смог бы, — ответил мгновенно протрезвевший хакер.
— Что и сколько?
— Память душ десяти-пятнадцати, а то мне не хватает.
— По рукам!
Когда “лимонка” было готова, стали бросать жребий, кого назначить киллером. Зловещий номер выпал Григорию Наумовичу. Он взял в руки гранату, выдернул чеку, и, плотно прижимая скобу к холодной железке, полетел туда, где в жужжащем тумане шевелились уши незваного болтуна…
…Торонто облетела сенсация: в Etobicoke General Hospital после серии безуспешных попыток реанимации уже по дороге в морг внезапно ожил русский журналист! Его состояние оценивается как стабильное и удовлетворительное…
Читатели могут задать законный вопрос: откуда автор все это узнал? А вот и не скажу!
Сингулярность моя, сингулярность
Есть люди, которые очень серьезно относятся к тому, что написано в Библии. Никита Семенович как раз такой.
Библию он купил в 1989 году за 175 рублей у спекулянта на Кузнецком Мосту в Москве. В метро листать ее постеснялся, хотя не терпелось. Вытащил из портфеля в лифте, когда тетка-попутчица вышла на третьем этаже. На титульном листе стоял большой чернильный штамп: “Подарок. Бесплатно”. “Сволочи!” — подумал Никита Семенович и стал читать первую после оглавления страницу. “…И сказал Бог: да будет свет. И стал свет”. Лифт остановился, открылись двери. Потрясенный Никита Семенович торопливо захлопнул Библию, выскочил на площадку и, шаря в кармане ключи, подумал: “Вот, оказывается, как было: сказал — и стало!”
В мировоззрении Никиты Семеновича, сформировавшемся на основе многолетнего чтения журналов “Техника — молодежи”, “Наука и жизнь” и “Знание — сила”, зияла брешь, пробитая торпедой официального атеизма. С появлением в доме Библии его взгляды диалектически вскипели, а затем, немного остыв, гармонизировались, но приобрели странный горьковато-сладкий вкус.
После эпизода на Кузнецком много чего случилось: развалилась страна, рухнул в пропасть инфляции рубль, Никита Семенович оказался в канадском городе Торонто на должности ночного сторожа рыбокоптильной фабрики, но с Библией он больше уже не расставался.
Только не подумайте, что мой герой — ханжа и лицемер. Нет, он живой, здравомыслящий и очень остроумный человек. Его шуточки расходятся, как анекдоты. Вот пример.
Встречает его знакомый и спрашивает:
— Как жизнь, Семеныч?
— Очень занят, — отвечает Никита Семенович. — Работаю по ночам при свечах.
— В Канаде? — удивляется знакомый.
— От ночной сидячей работы обострился геморрой, врач прописал свечи.
Или другой случай.
— Что ты все свою Библию мусолишь, как старик какой-то, — говорит ему жена. — Сядь со мной, телевизор посмотри. Тут кино идет.
— Я уже видел.
— Этот фильм ты не мог видеть. Это премьера.
— Я другие видел. Мне достаточно. Они все штампованные. Действующие лица: чемоданчик с миллионом долларов, Президент Соединенных Штатов Америки, good guy, bad guy, красотка-убийца и Годзилла. Сюжет: автогонки, пальба, взрывы, мордобой. Позови, когда придумают что-нибудь новенькое.
И вот такой человек совершил совершенно немыслимую вещь, можно сказать — интеллектуальный подвиг. Дело было так.
Читая научно-популярные журналы (в Канаде — “Popular Science”, глянцевую американскую версию “Техники — Молодежи”), Никита Семенович не пропускал ни одной статьи по проблемам космогонии. Эта тема его почему-то очень волновала. Казалось бы, какое дело человеку до того, что было 13 миллиардов лет назад, когда образовалась наша Вселенная? Ан, нет! Судя по выкладкам физиков, все бесчисленные галактики с мириадами звезд были исторгнуты из некой таинственной точки. Как умещалась в ней такая прорва вещества, Никита Семенович никак уразуметь не мог. Привычные представления о пространстве и времени были неприложимы к моменту зарождения нашей Вселенной, получившему название Большого взрыва.
Отчасти недоумение любознательного сторожа рассеивала Библия, где говорилось, что “В начале было Слово…” Апостол Иоанн сообщал также, у кого было это Слово: “…и Слово было у Бога…” — не умалчивая, какое именно Слово: “…и Слово было Бог”.
Диалектически совместив научные представления и учение Библии, Никита Семенович предположил, что причиной Большого взрыва было именно Слово. “Интересно, как оно звучало?” — озадачился Никита Семенович. Он попросил у соседа “Тору”, а в магазине “Эрудит” приобрел самоучитель языка иврит и еврейско-русский словарь.
Выяснилось, что вопрос далеко не прост, потому что в ивритском алфавите нет гласных, а заменяющие их значки были придуманы значительно позже написания Пятикнижия Моисеева или “Торы”, что одно и тоже.
Осторожные евреи, сознавая непостижимую мощь Слова, вообще всячески избегают его озвучивания и даже в русском написании, которое вообще является переводом, пропускают гласную букву и пишут не “Бог”, а “Б-г”.
Тем не менее, любознательный Никита Семенович после нескольких пытливых бесед с несколькими раввинами предпринял самостоятельное исследование и установил несколько вариантов первоначального звучания Слова. В одном из них он интуитивно чувствовал упругость Истины.
Ну, и что теперь? Что с полученным знанием делать? “Практика — лучший критерий истины”, — всплыла в голове у Никиты Семеновича фраза, прочитанная когда-то в учебнике диамата.
Хмурым осенним вечером, прогуливая кобеля Квазара по берегу озера Онтарио, Никита Семенович остановился, стал лицом к воде и сказал Слово.
Ничто содрогнулось и исторгло из себя новорожденное Пространство, Время и скрученную в точку Материю. Произошел Момент Творения, положивший Начало Новому Миру. Короче, рвануло так, что грохот не стихнет и через миллиарды лет. Правда, случилось это не в нашем с вами пространстве, уже занятом существующей Вселенной, а в еще свободном, параллельном измерении. По этой причине Никита Семенович ничего даже не заметил и ничего, кроме мимолетного удовлетворения, не испытал. Пожав недоуменно плечами, он взял на поводок Квазара и, напевая “Сингулярность моя, сингулярность…”, отправился домой. Пора было собираться на ночную смену.
“…И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему, по подобию Нашему…” Что мы знаем об этом и о своих реальных возможностях?..