Опубликовано в журнале Крещатик, номер 3, 2005
* * *
А. Лобачевскому
Что нам Рим если Рига под боком.
Поспешим — начинается рано
старый спор человечества с Богом
при посредничестве Иоганна.
Жизнь проходит от оха до аха.
Бах умолк. Только спор не закончен.
Не смиряет гордыню рубаха,
плаха — лечит, но тоже не очень.
Мой товарищ, до смертного мига
будем жить беспечально и бражно.
Рим сегодня стал ближе, чем Рига
и дешевле, но это неважно.
Важно то, что январскую вьюгу
и разлуку, и радость, и горе,
мы сыграем, как если бы фугу
Е. Лисицина в Домском соборе.
* * *
Все цветы превратив в незабудки,
не забудь обо мне, не забудь,
и казённых речей в промежутке
возложи незабудки на грудь.
Чтоб по имени-отчеству звали
собутыльники и кореша;
а нечётные благоухали,
а по чётным болела душа.
* * *
Рыдаю, глаз не отводя,
кина не надо,
над «мыльной оперой» дождя
и листопада.
И неба кинопростыня
свинцовой масти
обрушивает на меня
потоки страсти.
У чёрта видимо украл
сюжет коронный,
где молнии во весь экран
сменяют громы.
И с незапамятных времён
и до могилы
смотреть, рыдая, обречён
всё то же «мыло».
* * *
Вот сидит человек,
человек огорчён,
на мороз и на снег
ноль внимания он.
Он затеял игру
развесёлую, чтоб
непременно к утру
превратиться в сугроб.
И до самой весны,
вот как он огорчён,
видеть белые сны
ни о чём, ни о чём.
* * *
Точно по Соколову
Соколову В.Н.
птица певчая слову
прилетела взамен.
И уселась на ветку
и поёт как в раю.
А художника в клетку
посадила свою.
* * *
С первой буквы абзаца
ноту верную взять,
к чёрным не прикасаться,
лишь на белых играть.
Как ты там озаглавишь
безразлично, друг мой.
Лучше вовсе без клавиш
на педали одной.
И примчаться на финиш
первым, только с конца,
где услышишь, увидишь
и полюбишь отца.
А Отец, между прочим,
никого не любя,
как классический отчим
не узнает тебя.
* * *
Лежать, по сторонам глазея,
в коляске светло-голубой,
затылком чувствуя, что фея
простёрла крылья над тобой.
И делать ручкою прохожим
и улыбаться им в ответ.
И днём весенним, днём погожим
не лишним будет этот свет.
А то, что набежали тучи
и дождь заморосил опять,
так это даже лучше — лучше
под шум дождя младенцу спать.
Чуть набок съехала панама.
И слышится сквозь сон и гам,
как выговаривает мама
не в меру шумным воробьям.
* * *
Балансируя между
этим светом и тем
не боюсь, что надежду
потеряю совсем.
От того ли, что прежде,
чем уйду в Никуда,
сделать ручкой надежде
не позволит беда.
Уж она не оставит.
Уж она не предаст.
Обязательно вставит.
Обязательно сдаст.
Не рядится в одежды.
Распознают. Сорвут.
Тихий ангел надежды
уже тут как тут.
Прилетит, обнадёжит,
сядет мне на плечо.
С ними вместе, быть может,
прокантуюсь ещё.
* * *
Сорок три. И запомни — теперь
начинается время потерь.
Не проходит и дня без потери.
Все деревья мои облетели.
По садам не поют соловьи.
Аз воздам. Такова сэляви.
Но не всё так ужасно и плохо.
Вы меня не держите за лоха.
Три стакана, а шарик один.
Поглядим, кто кого, поглядим