Опубликовано в журнале Критическая Масса, номер 3, 2003
В мировой прокат вышел один из самых дорогих фильмов в истории кино, к тому же на библейскую тему. Сценарий написали Джон Бронкато и Майкл Феррис; снял фильм Джонатан Мостоу.
“Т—3” (2003) — продолжение приключений терминатора (Арнольд Шварценеггер) и еще один голливудский рассказ о конце человеческой расы, которую уничтожают чудесные машины. В предшествующем фильме “Терминатор 2” (1991) за Джоном Коннором (Эдвард Фурлонг), тогда еще подростком, гонялся желеобразный терминатор Т-1000 (Роберт Патрик), который был способен просачиваться сквозь любые щели или, будучи разбрызганным по асфальту, в считанные минуты слиться в самого себя. То был Люцифер эпохи начала высоких технологий. В новом фильме Джон снова в опасности. За ним и за его компаньонкой по спасению мира Кейт Брюстер (Клэр Дэйнс) охотится Т—Икс (Кристанна Локен) — усовершенствованная машина-убийца в облике скандинавской красотки, которой даже многое нравится на земле (например, машины и полицейский пистолет). Спасти Коннора и Бюстер, встреча которых определена фатумом, должен все тот же Терминатор, правда уже технически устаревший, по его же собственному признанию. Задача совсем нетривиальна: Т—Икс может все, что мог Т-1000 и еще больше. Как и ее предшественник, она люцифер, меняющий облик с необычайной легкостью, но в отличие от первого она красивый люцифер, способный на расстоянии контролировать поведение почти всех технических устройств. Мужчины испытывают в ее присутствии смущение, женщины, наверное, чувствуют сильную конкурентку. Транспортные средства ей подчиняются как всемогущему стрелочнику (феминистки между собой похвалят режиссера).
“Т—3” сделан как сказка, или легенда (кому как нравится) с футуристическими персонажами и эсхатологическим содержанием. Первое отсылает нас к ранним греческим проектам чудесных машин, имитирующих движения человеческих мускул, что было мечтой поколений “первых” философов и инженеров. Идея проста: передать машине известную долю человеческих умений, чтобы освободить людей от рутины физического труда. Раб был хорошей машиной, однако его силы были ограничены; он мог заболеть и умереть. К тому же, он обладал интеллектом, ненужным для механического труда. Греки хотели видеть в машине улучшенного раба, не обладающего умом и поэтому полностью находящегося в подчинении у своего господина. Идеальная машина должна стать физическим субститутом человека, она должна уметь производить все человеческие действия, при этом не думая (наделить машину умом, как известно, впервые пожелал Алан Тьюринг). Если вслед за Максом Вебером признать религиозную доминанту в экономическом и техническом развитии каждого общества, то греческий политеизм, надо думать, способствовал изобретению машин тем, что давал возможность для визуальных фантазий о самых различных видах тел и их связей между собой. Восставшие машины в “Т—3” — все та же пока неосуществленная мечта человеческого рассудка изобрести механизмы, которые смогли бы заместить человеческое тело во всем, кроме получения удовольствия от обладания им. Делить свои телесные удовольствия с машиной человек не захочет никогда.
Эсхатологию в фильме, как представляется, нужно отслеживать в сценарном и режиссерском прочтении Евангелия и Апокалипсиса. Оба терминатора появляются в фильме чудесным образом. Т-Икс возникает в витрине бутика, вылупившись наружу из серебристого шара. Абсолютное зло в одежде Евы забирает автомобиль у богатой дамы и увеличивает грудь, подгоняя себя под соответствующие стандарты. В эпизоде есть что-то трогательное — машине тоже следует быть сексуальной, тем более если ей предстоит встреча с полицейским. Терминатор, как и в предыдущих фильмах, появляется на земле из огня, из горящего куста, который зажег Господь, разговаривая с Моисеем. День Страшного Суда близок, его точное время называет Терминатор. Изменить ничего нельзя, каждый может лишь правильным образом исполнить свою миссию.
В плане нарратива фильм очень напоминает сюжеты “видений”, имевших широкое хождение в позднем европейском средневековье. Суть их, как правило, проста. Некий прихожанин, с меньшими или большими грехами, отправляется на небо, в потусторонний мир, где ему удается узнать о многих особенностях загробной жизни. Небесная экскурсия часто проходит в аду, где путешественник видит будущие мучения всех тех, кто ведет греховную жизнь в настоящем. Потом он возвращается на землю, рассказывая другим прихожанам об увиденном. Хороший пример — “Видения Туркилля” (Visio Thurkilli), составленные в начале XIII века, как считается, аббатом цистерцианского монастыря Радульфом. Житель графства Эссекс Туркилль слетал в потусторонний мир, где оказался свидетелем решения судеб грешников. В чистилище добрые дела и злодеяния взвешиваются; тех, чьи заслуги не смогли перевесить грехи, сбрасывают в адский колодец. Затем ими занимаются бесы, и способа освободиться от их опеки не существует. Жизнь в аду, превращенная в театр мук, потрясла воображение визионера (были такие, кто отказывался верить рассказу Туркилля). Примечательно в этом видении то, что тяжба за души умерших происходит между апостолом Павлом и дьяволом, которые занимаются их взвешиванием. В “Т-3” за Джона и Кейт борются добрый Терминатор и инфернальная дива, посланная машинным будущем в греховное настоящее. Любопытно, этот совершенно христианский сюжет сплетается в фильме с мотивом ящика Пандоры, опять же отсылающий зрителя к греческой идее фатума и необратимости сделанной ошибки. Христианская идея конца большой истории, по фильму, начинается с рокового поступка тех, в чьих руках сосредоточена технологическая власть. Мир мифа и истории сошлись на дисплее компьютера.
Начиная с Гриффита (в России — с Эйзенштейна), которого принято считать основоположником метонимического кино, почти все крупные картины, как американские, так и европейские, сделанные в ХХ веке, в той или иной степени соблюдали технику метонимии. Ее принцип — pars pro toto, изображении части вместо целого. Виктор Шкловский объяснял этот прием любимой им фразой, услышанной в очереди: “Вы за кем? Я за той шляпой”. Эйзенштейн считал, что работа с деталями является стилем века; в “Американской трагедии” драматическое напряжение достигается семиотической плотностью мизансцен (например, Клайду кажется, что на станции за ним следит бедно одетый старик). Рассуждая о кинематографическом языке Эйзенштейн писал: “ <…> кадр скорее означает предмет, чем его изображает” (S. Eisenstein. Film form. Film sense. New York, 1957). Принцип pars pro toto сохранял итальянский неореализм, в особенности Микеланджело Антониони (L’Eclisse, 1962; Il Grido, 1957), им же в полной мере пользовался революционер Пьер Паоло Пазолини (Teorema, 1968). В России самым метонимичным режиссером, пожалуй, был Андрей Тарковский; на американском континенте — Давид Линч и Мартин Скорсезе.
“Т-3” — один из тех фильмов, которые порывают с метонимическим кино. Деталь теряет свою фундаментальную функцию: носителя драматической информации, ее больше не нагружают до предела, как раньше. В фильме, помимо компьютерной графики, основную нагрузку несет маска, что генетически связывает его с греческим театром. Подобно маске, Терминатор, как и подобает машине, выражает свои эмоции максимально неэкономичным способом, сопровождая действия и мимику несложными синтаксическими конструкциями. Т—Икс идет еще дальше, она иногда сообщает, что ей нравится без видимой эмоции на лице (по фильму ей их иметь не положено). Впрочем, и она не без греха: тестируя кровь у раненой подруги Кейт, Т—Икс делает это с нескрываемым удовольствием. Так или иначе, язык фильма стремится к архаичной демонстрации переживаний, вернее даже не переживаний, а сцен из времени апокалипсиса. По-другому невозможно. Показать конец исторического времени можно тем же способом, каким показывали его начало, когда знак полностью тождественен своему объекту.
Идея сотворить машину-убийцу из женщины, пожалуй, самая привлекательная в фильме. В интервью актриса рассказывала, что ей пришлось немало потренироваться для роли, чтобы приучить лицо к отсутствию эмоций (пробежать километр не моргнув глазом и не пошевельнув ртом — один из элементов тренировки). Почему на роль женского терминатора выбрали именно Кристанну Локен, до этого мало кому известную барышню, снимавшуюся в дешевых телесериалах? По ее собственным догадкам, решающую роль сыграла как раз ее неизвестность. Женский киборг в фильме появился из ниоткуда; из ниоткуда должна была появится и та, кто воплощает его на экране. Голливуд остается верен своей идеологии — все по-настоящему!
Со старым же Терминатором произошли перемены, в фильме их обозначили травестийным путем. Терминатор стал смешнее, чем он был в предшествующих картинах. В “Т-3”, отобрав в ночном клубе причитающуюся ему одежду, Шварценеггер, как обычно, одевает черные очки, однако на сей раз они оказываются карнавальными. Ближе к концу фильма Терминатор отстреливается от полиции, неся на плече гроб с оружием и боеприпасами. Эпизод как будто из цикла рассказов о “гробе на колесиках”, о котором по вечерам любили друг другу рассказывать дети в пионерских лагерях. В одной из схваток с Т-Икс Терминатор засовывает противницу головой в унитаз, затем разбивает о ее голову клозеты. Смешных сцен в фильме много, чем он сильно отличается от всех христианских повествований о Судном дне. Даже в канун мировой катастрофы антропоморфные тела привязаны к своим артефактам.