Опубликовано в журнале Интерпоэзия, номер 1, 2007
КРИНЫ СЕЛЬНЫЕ
Крины сельные, трава полевая, нынче есть –
завтра брошена в печь, в геенну,
но Ты говоришь: Посмотри,
посмотри, как волнуется нива, поручик.
Видишь ли ты этот ландыш?
Вот, он кивает тебе. Посмотри
на крокусы и анемоны, на маки –
маки в полуденной каменоломне
у Эфраимских ворот,
вдоль дороги в Эмаус, в Дамаск
СМЕРТЬ АВТОРА
– А смерти автора, кстати,
радовались и раньше: один иерей
врал о похоронах Лермонтова:
Вы думаете, все тогда плакали?
Никто не плакал. Все радовались.
– Что нам до поля чудес, жено?
но спит земля в сияньи голубом,
те залитые известью ямы шаламовские,
ученики в Гефсимании (в паузе слышно,
как в детской дребезжат стекла вослед трамваю)
есть, пойми, узкий путь, –
узкий путь, а с виду безделица:
звон каких-нибудь там
серебрёных шпор, когда ни одна звезда,
когда звёзды спали с неба, как смоквы,
и небо свилось, как свиток, как тот сударь,
и лишь тахрихим, та холстина в опалинах
(в паузе – отрывок блатного шансона,
проехавший мимо), и подумать только:
какой-то там фотолюбитель,
какой-то Секондо Пиа
СИНДОЛОГИЯ
112 борозд от “бича, наводящего ужас”,
30 точечных ран от терний, округлая рана
между 5-м ребром и 6-м; сукровица, вода
и пыльца, занесённая ветром ночным
из пустыни Негев или с берега Мертвого моря:
Reaumuria hirtella, Zygophyllum dumosum
АНТИФОНЫ
– И не забудь, что филолог
по определению, друг – ο jιλος, –
о друзьях же Своих
так говорит божественный Логос,
так Он сказал в одном из апокрифов,
в Одах Соломона: И Я услышал голос их,
и положил в сердце моём веру их,
и запечатлел на главах их имя Мое,
ибо они – свободны, и они – Мои
– И не забудь: безначально оно, безначально
и потому бесконечно, таинство как бы игры:
во свете Его невечернем – вечери наши,
и здесь – в свете белой часовни луны:
свете, светящем во тьме над кремнистым путём,
вдоль которого высоковольтная линия
тянется через иссохший Кедрон
– И не забудь: открылись глаза
у несмысленных сердцем, но узнанный, Он
стал невидим для них
ЛУНА МЕЛА ГИБСОНА
Фильм о Пасхе Распятья – “Passions of the Christ” –
снимался зимой: луна над садом Гат-Шеманим
белела над окрестностями Матеры;
не в зелень иерусалимской весны одета была Гефсимания,
но вопрошала, как Иова Иегова: Входил ли ты
в хранилища снега и видел ли сокровищницы града?
Кто проводит протоки для излияния воды
и путь для громоносной молнии, чтобы
шёл дождь на землю безлюдную, на пустыню,
где нет человека? И луна над югом Италии
белела, как жертвенный камень в Вефиле
Благословен ты, Господи, Боже наш, Царь вселенной,
мыслил в сердце своем Каиафа (Маттиа Сбраджа),
благословен за плод лозы виноградной
и за хлеб, изведённый тобой из земли,
за горькие травы и эту луну,
под которой что было, то и теперь есть,
и что будет, то уже было,
и Ты воззовёшь прошедшее,
истребив сбивающего с пути, совращающего –
да погибнет память его! – людей Твоих Израиля.
– Тридцать, Иуда. На этом сошлись мы
Судный нагрудник с рядами камней, с именами
Рувима и Симеона, Иуды и Левия, Вениамина,
Иосифа и Ефрема, Манассии и Завулона, Гада, Дана
и Неффалима – к ним прикоснулся первосвященник,
произнеся это “мы”, пресекая порыв к бегству
экс-казначея (Лука Льонелло):
Не Сам ли Ты, Господи, разве не Сам, –
вопрошает он пламя пасхальных жаровен, –
не Сам ли Ты, Господи, заповедал нам чрез Моисея,
не жалеть и не прикрывать отвращающего от Тебя
народ Твой? А деньги – при чём тут деньги?
Что вы смотрите так, будто все вы здесь первосвященники?
Пальма осанны на каждом из шекелей,
надписанье и храм, который бесчестят
И луна над зимней Италией, светило живых существ,
Белела, как чаша Грааля над гротом агонии;
ветка маслины в саду на переднем плане
висела колючей проволокой, и звёзды, –
стражи святыни, небесное воинство, –
звёзды спадали с небес, расхаживали по саду:
жёлтые космы пламени, рубящие синеву –
синеву Караваджо в скандальной ленте
голливудовского австралийца
ИКОНОГРАФИЯ
Север и смерть или просто
солнцестояние вод
в венецианском стекле
полярного круга: Ангелы, Силы –
как по воде расходящийся круг
И золотой сухостой удлинённых фигур
учеников у одра:
так свечи, теснясь на каноне,
гнутся от жара, и видишь сквозь воду
север и смерть, облака или белый хитон
МЕСЯЦ НИСАН
Дети, есть ли у вас какая пища?
Ин. 21, 5
Под водой затекают ключицы
лип, чернеющих в окнах без штор,
одичание в кровли стучится
и глядишь на оттаявший сор,
как на берег какой: груда рыбы,
кораблец у слепящей воды
и ветвятся изломы, изгибы
непомерной, казалось, беды.
ПРОГУЛКА СУМАСШЕДШЕГО
На белом поле красный крест
в ночи мелькнёт тебе со “скорой”
и станет разуму опорой:
вот поле выявленных мест
и в неизбывном тупике –
пускай не свет ещё, но всё же
вот крест уже – в низинах дрожи,
в глубинах тьмы, в Его руке.
КАМНИ 29 ИЮНЯ / 12 ИЮЛЯ
А то ещё два камня обречённых
на немоту под солнцем посреди
ручья, среди никак не наречённых
времен, текущих вспять, но погляди:
из сих камней, как сказано когда-то,
на камне сём, купаемом в лучах –
вниз головой. Но что ему утрата?
Он видел снег на вспыхнувших плечах!
НА ПУТИ В ГАЛИЛЕЮ
Поэзии единственная речь
и речи глуповатой самарянки.
Белеют башни – их не уберечь,
а ты, вода, чиста после огранки,
забыв на солнцепеке водонос,
над блок-постами Иерусалима,
везде, где небо жатвой занялось,
бежишь, как весть, – легка, необратима.