Опубликовано в журнале Иностранная литература, номер 10, 2017
Даже
если бегло просмотреть бразильскую прессу за этот год, нетрудно заметить, что
она пестрит заголовками, в которых присутствует слово Semana (звучит как Семана,
а в переводе значит Неделя). Вот несколько
характерных примеров: “Неделе современного
искусства исполнилось 95 лет”; “Празднование 95-го юбилея Недели”; “Неделя
современного искусства продолжает жить в памяти”; “Медиа-сеть ‘Глобу’ отдает
дань Неделе”…
Что же
это за событие, которое оказалось в состоянии привлечь к себе внимание всех
ведущих СМИ Бразилии, хотя речь идет о далеком прошлом и к тому же о дате не
круглой? Ответ у всезнающих Яндекса и Гугла, конечно, есть. Но, по большому
счету, у нас о бразильской Неделе ничего
не написано. А ведь она действительно ознаменовала своего рода революцию в
бразильской культуре.
Главным
амфитрионом торжеств на этот раз, как и почти век назад, стал Муниципальный
театр Сан-Паулу. Кроме того, в мероприятиях, посвященных литературной
составляющей Недели, активно
поучаствовали два дома-музея ее идейных вдохновителей и организаторов —
Гильерми ди Алмейды и Мариу ди Андради. Музеи, кстати, государственные. Может
быть, поэтому сегодня все очень серьезно и даже чинно.
Не так
было 3 февраля 1922 года. В Программе, которую гости тогда получали при входе в
театр, предлагалось осмотреть выставку молодых художников и скульпторов,
демонстрировавших своими произведениями новые тенденции в изобразительном
искусстве, послушать музыку в авторском исполнении и стихи. Но самое главное —
устроители приглашали поговорить о состоянии национальной культуры. Звучало
заманчиво. Не более того. И респектабельная публика, приглашенная на
феерическое действо всех муз, не могла ясно представить себе, что ее ждет.
Между тем первый “культурный шок” ждал уже в фойе, где экспонировались живопись
и скульптура. Творчество молодых вступало в непримиримый спор с художественным
вкусом и представлениями о “прекрасном”, господствовавшими в бразильском
обществе начала ХХ столетия. Лишь немногие гости проявили любопытство.
Большинство же испытало подобие ужаса, не постеснявшись выразить вслух, со
свойственным бразильцам темпераментом, свое неприятие увиденного. Но это были
только “цветочки”. Сюрпризы продолжились, когда приглашенные заполнили зрительный
зал. Первым выступил известный писатель Граса Аранья с лекцией “Эстетическое
переживание в современном искусстве”. Оратор, лихо подогревая уже накалившуюся
до предела эмоциональную атмосферу, беззастенчиво хвалил выставленные в фойе
работы и подвергал уничтожающей критике замшелый академизм и косность в
национальном изобразительном искусстве. Досталось и Бразильской академии
литературы как своего рода фундаменту этого академизма. Пафос выступления
Араньи заключался в необходимости освобождения искусства от пут прошлого с
целью его радикального обновления, как в идейном, так и в формальном плане.
“Где находится безошибочный критерий прекрасного? — обращался Граса Аранья к
аудитории. — Этот критерий — не красота, а иное чудо. Оно в осуществлении связи
с Космосом через эмоции, рожденные нашими чувствами, смутными и
неопределенными, которые приходят к нам оттуда, открывая формы, цвет, звуки,
ритмы, вкусовые ощущения, и ведут к высшему единству со всей Вселенной”[1].
Несмотря
на свое название, Неделя длилась три
дня. Но каждый из них сопровождался обширной культурной программой. Лидировали,
задавали тон, пожалуй, поэты и поэзия. Одна из декламаций вызвала особое
негодование публики, когда Роналд ди Карвалью стал читать стихотворение своего
друга Мануэла Бандейры “Жабы”, в котором критиковались местные парнасцы, а
также их последователи.
Следом
за Роналдом ди Карвалью декламировал Гильерму ди Алмейда, затем выступили уже
добившиеся к тому времени признания прозаики и поэты Менотти Дел Пикья, Мариу
ди Андради и Освалд ди Андради. Вилла-Лобос вышел на сцену во фраке. При этом
на одной его ноге был ботинок, а на другой — тапочек. Публика сочла такую
манеру одеваться “футуристической” (что собственно и требовалось) и освистала
гениального композитора и исполнителя. Не слишком дружелюбный прием не помешал
ему исполнить свои камерные сочинения — “Сонату № 2” и “Трио для скрипки,
виолончели и фортепьяно”, созданные в 1916 году. Во втором отделении Роналд ди
Карвалью прочел лекцию “Современная живопись и скульптура Бразилии”. Лекция
была прочитана под музыкальный аккомпанемент. Эрнани Брага исполнил
“Мистический вальс”.
Может
показаться, что происходит ровно то же самое, что и в Европе, причем
“прилетело” не только из Парижа. Авангард всегда своего рода интернационал. В
конце концов, тапочек Лобоса или желтая кофта Маяковского, по сути, ничем не
отличаются… Не совсем так. Неделя (Семана) имела собственный политический и
мировоззренческий подтекст, свою глубину. Шел процесс формирования бразильской
нации. И большой удачей и заслугой семанистов было то, что им удалось, усваивая
новое иностранное, превратить его в нечто свое. Они руководствовались не только
поисками новой эстетики, но и стремлением утвердить национальную культуру,
обнажая ее корни и многообразие средствами искусства. Интеллектуалы,
инициировавшие Неделю современного
искусства, заявили о себе, когда действительно назрела необходимость отказаться
от старых эстетических ценностей, чтобы освободить место для новых
художественных форм и стилей.
Концептульная
основа движения разрабатывалась “группой пятерых”. В “пятерку” входили писатели
и поэты Мариу ди Андради, Менотти Дел Пикья, Освалд ди Андради, художницы и
скульпторши Анита Малфатти и Тарсила ду Амарал. Именно эта команда
сформулировала идеи и представила образцы нового, модернистского искусства
Бразилии. Его рупором стал журнал Клаксон
— ежемесячное издание, первый номер которого печатается сразу после
завершения Недели. С этим журналом
сотрудничали такие известные деятели бразильской культуры, как Мануэл Бандейра,
Ди Кавалканти, Анита Малфатти, Сержиу Буарки ди Оланда, Граса Аранья. Журнал
публиковал эссе, хроники, критические статьи, графику. Предисловие к первому
номеру можно считать программным документом.
Позже
манифесты модернистских движений могли сыпаться как из рога изобилия. Но в
каждом не составит труда уловить отголоски Недели.
Например, Пау Бразил — направление,
возникшее в 1925 году с выходом в свет одноименного сборника стихов Освалда ди
Андради (так называется дерево, от которого произошло и название страны), —
пропагандирует связь литературы с бразильской действительностью и зовет к
“новому открытию Бразилии”. Среди лозунгов (как и в манифесте предшественников)
выдвигается необходимость сплава народной архаики и современности. В том что
касается языка, предлагается отказаться от строгого соблюдения правил
грамматики и пунктуации, очистить лексику от архаизмов и наукообразности, смело
использовать неологизмы, то есть говорить “по-бразильски”, “так, как мы
говорим”, пусть даже и с ошибками. Понятно, что сходства позиций здесь видны
невооруженным глазом еще и потому, что и на этот раз ключевой фигурой стал
Освалд ди Андради, так же как и три года спустя, когда появилось движение под
осознанно провокационным названием “Антропофагия”. В его Манифесте провозглашалось,
что обновление искусства должно произойти благодаря “восстановлению индейских
ценностей, высвобождению инстинктов и валоризации первозданности”.
“Антропофагия”
представляла собой более радикальное ответвление Пау Бразил. Участники этого движения выступали за “ритуальное пожирание европейских ценностей, чтобы
преодолеть патриархальную капиталистическую цивилизацию” с ее с вопиющим
социальным неравенством. Выход — в социальном плане — виделся в возвращении к
коренным, неевропейским истокам, а в цеховом — к мифам и легендам народной
культуры.
Особый
интерес представляет движение Верди-Амарелу
(Зелено-желтое — от цветов
национального флага), которое разительно отличалось от всех предыдущих. Оно
поставило задачу защищать национальные границы от иностранного культурного
влияния. Тем не менее это было литературное модернистское движение, основанное
поэтом и эссеистом Касану Рикарду, уже упоминавшимся Менотти Дел Пикья и Плиниу
Салгаду — писателем, политиком и лидером крайне правой партии Бразильское интегралистское действие.
Любопытный пример ангажированного искусства, пропитанного идеями итальянского
фашизма. Они жестко критиковали “офранцуженный национализм” Освалда ди Андради,
ратуя за чистый национализм, впрочем,
черпающий вдохновение у автохтонного населения, в частности, индейцев тупи. Не
случайно в Манифесте фигурировал парафраз Tupi
or not tupi, that is the question. В качестве символа были выбраны идолы,
которым поклонялись эти племена. “Желто-зеленые” были убеждены, что народная
душа должна быть ведома политической и интеллектуальной элитой.
Распространение
модернизма в географическую ширь, в бразильские штаты, происходит в период с
1926-го по 1930 год. В 1926-м появляется Манифест
регионализма, заложивший основы нового движения. Оно издает свой журнал.
Читаются лекции, организуются выставки, проводятся конференции. Основная цель —
способствовать объединению всех северо-восточных штатов в русле новых
модернистских тенденций.
К
северо-восточному регионализму принадлежат выдающиеся писатели Бразилии —
Грасилиану Рамус, Жозе Линс ду Регу, Ракел ди Кейрос и, наконец, писатель с
мировым именем, некогда любимый (и заслуженно) в нашей стране, — Жоржи Амаду,
все творчество которого неразрывно связано с Северо-Востоком.
Регионалистическое движение хронологически знаменует собой вторую фазу
модернистского движения.
Последователей
Недели вряд ли получится перечислить.
И даже компьютерные счеты не помогут. Многие художественные течения и движения,
появившиеся годами и десятилетиями позже, во второй половине ХХ века, можно
считать продолжателями эстетики, первоначально представленной на Неделе в феврале 1922 года. Причем не
важно, о какой сфере культуры пойдет речь: в литературе — Эрику Вериссиму,
Клариса Лиспектор, Осман Линс, Клаудиу Агиар, Рубем Фонсека; в кино — Глаубер
Роша; в музыке — тропикализм, песни протеста и босса-нова; в архитектуре — творчество Лусиу Косты и Оскара
Нимейера; в театре — Лира Паулистана в
Сан-Паулу (названо в честь одноименной книги Мариу ди Андради), теория и
театральная практика Аугусту Боала, пьесы Плиниу Маркуса. Современные
бразильские искусствоведы находят прямую связь между ставшим столь популярным в
стране граффити и творчеством Тарсилы ду Амарал.
К
сожалению, так бывает. Не многие из современников сразу же сумели по достоинству
оценить эстетическую и мировоззренческую значимость деятельности семанистов. В
течение довольно длительного времени в оценках преобладали мнения агрессивного
большинства, консерваторов. Зато сегодня Неделя
продолжает жить, связывая творчество нескольких поколений бразильской
художественной интеллигенции в культурную традицию.
Именно
семанисты сделали бразильскую литературу интересной миру. Они как наш Серебряный век… Хотя нет. Снова не
совсем так. В Южном полушарии все наоборот: сначала Серебряный век (Неделя),
а потом Золотой — современность,
которая тоже начинается с них.