Из антологии испанских и латиноамериканских рассказов
Опубликовано в журнале Иностранная литература, номер 5, 2015
2015 год
объявлен Годом испанского языка и испаноязычной литературы в России. В рамках
этого года Институт Сервантеса[1]
готовит публикацию двуязычной антологии микрорассказов
— очень популярного жанра в испаноязычной литературе. Составители антологии (Хемма Пельисер и Фернандо Вальс),
названной “Языки колибри”, стремились познакомить русского читателя
как с классиками, так и с молодыми авторами Испании и Латинской Америки.
К участию в проекте приглашены
около 105 переводчиков (их краткие биографии будут также напечатаны в этом
сборнике) всех поколений, от признанных профессионалов до еще только начинающих
свой творческий путь. Таким образом, книга становится одновременно и антологией
русской переводческой школы, своеобразным справочником ныне работающих
переводчиков-испанистов. Несколько рассказов были переведены уже ушедшими
классиками художественного перевода: Анатолием Гелескулом, Борисом Дубиным,
Вероникой Спасской и Валерием Столбовым.
Сборник выйдет в
свет в июне 2015 года.
Публикация подборки рассказов
осуществлена при поддержке Института Сервантеса.
Языки
колибри
Из антологии
испанских и латиноамериканских рассказов
Колибри никогда
не позавидует ни цвету оперенья, ни размаху крыльев. Она птаха крохотная, она —
миниатюра, вот в чем ее красота — и этого достаточно.
Эдмунд Берк
Философские
раздумья о наших представлениях о возвышенном и прекрасном
Хуан Рамон Хименес[2]
Другой
ДРУГ мой
спустился по лесенке и там, внизу, на пороге вдруг стал другим — неузнаваемо
другим. Но другой существовал всегда. Не знаю, понимал ли это мой друг, знал
ли, что это бывает заметно, или ни о чем не подозревал.
Другого я увидел
сверху, провожая друга: едва он ступил на порог, я отчетливо увидел того. Непривычный ракурс исказил черты
до безобразия, до дрожи. Мне стало не по себе.
Другой ничем не
походил на моего друга. Фокус сбился, смял лицо и залил его чернотой — так
меняют человека только пламя, гроб и часовня, где молятся за упокой. Трижды
сгущенная, непостижимая горестная тьма. Такая же
немыслимая и такая же неоспоримая, как тот, другой.
Друг приходил,
мы говорили, смеялись, размышляли. Он, как всегда, резкий, шумный,
экстравагантный, я — восторженно-пылкий. И я забывал о
другом. Но когда я провожал друга, когда он спускался по лесенке, там, на
пороге, всего на один миг предательский ракурс вычерчивал профиль другого. И
они исчезали — оба.
Перевод
Анатолия Гелескула
Федерико Гарсиа
Лорка[3]
Игра в дамки
ПЯТЬ придворных
дам — пять воплощений поэзии и прелести, — увидав таинственного юного
странника, гостя из дальних стран, влюбились без памяти. И окружили его
хороводом потаенной нежности и любви. Но юноша, ничего не замечая, бродил по
саду, предаваясь мечтам о дочке садовника — крепко сбитой, дочерна загорелой
девушке, — вовсе не красавице, но, впрочем, и не дурнушке. Обнаружив эту
привязанность, дамы вознегодовали и замыслили погубить селянку, для чего
отправились в сад, где и нашли ее уже бездыханной. Светлая душистая улыбка
озаряла ее лицо, а на скамейке, с которой вспорхнула бабочка, осталось лишь
платье юного странника.
Перевод
Натальи Малиновской
Адольфо
Бьой Касарес[4]
Спасительная
мысль
БЫЛО это в
незапамятные времена. Некий скульптор сопровождал всесильного деспота в его
прогулке по дворцовым садам. Они миновали миртовый лабиринт Выдающихся Чужеземцев
и, покидая аллею Обезглавленных Мудрецов, остановились на лужайке перед
последней работой скульптора — фонтаном “Наяда”. Мастер, упоенный красотой
своего творения, с восторгом пустился в пространные технические объяснения, но
вдруг заметил, что на безупречные черты его спутника легла грозная тень. Он
легко прочел мысль тирана: “Как же так? — размышлял тот, — этот жалкий
человечишка способен сотворить то, что не под силу мне, отцу народов?”
В этот миг
маленькая пташка, пившая воду в фонтане, с шумом вспорхнула ввысь, и скульптора
осенила спасительная мысль: “Воистину никчемные существа эти пичужки, —
почтительно обратился он к своему господину, — однако, надо признать, летают
они все-таки лучше нас!”
Перевод
Натальи Ванханен
Марко Деневи[5]
Властители и подвластные
ПО ночам Великий
Тамерлан переодевался купцом и обходил бедные кварталы, дабы услышать глас
народа. Сам тянул людей за язык.
— Как вам
Великий Тамерлан? — выпытывал он. — Что вы думаете о Великом Тамерлане?
Вокруг неизменно
поднимался ропот, звучали проклятия и гневные жалобы. Купец чувствовал, как ему
передается народное возмущение. В порыве негодования он и сам поносил власти
предержащие, обнаруживая к ним ярую ненависть.
Наутро во дворце
Великий Тамерлан впадал в бешенство. “Известно ли всему этому сброду, — вопрошал он, — каково держать в руках бразды
правления империей? Может, эти прохвосты считают, будто мне только и дело, что
до их ничтожных интересов, до их кумушкиных сплетен?”
И он обращался к сложным государственным вопросам.
Но наступала
ночь, купцу вновь приходилось слушать простые истории о бесчинствах, произволе,
беззакониях солдатни, о злоупотреблениях чиновников,
бессовестности сборщиков податей, и он опять принимал сторону народа.
Через некоторое
время купец организовал заговор против Великого Тамерлана. Благодаря хитрости,
отваге, знанию военного искусства он возглавил заговорщиков и стал вождем
народа. Но Великий Тамерлан из своего дворца расстраивал все планы мятежников,
нередко ценой невероятных усилий, нещадно жертвуя воинами.
Единоборство
продолжалось несколько лет. Пока народ, уставший от поражений
и неудач в борьбе, не заподозрил, что на деле купец — тайный агент, провокатор,
наймит Великого Тамерлана, и не умертвил его в мрачном кабаке в тот самый час,
когда придворные сановники, полагая, что Великий Тамерлан уже не в силах
одолеть врагов, лишали его жизни на широком царском ложе.
Перевод
Александра Казачкова
Антонио Ди Бенедетто[6]
Спящие
В непререкаемом
безмолвии ночи, в такой укромной глубине сновидения, что он ни вздохом не
выдает себя, ему привиделась внезапная смерть любимого существа. Женщина, что
спит с ним рядом, вскрикивает от пронзившего ее отчаяния. Он просыпается.
Женщина спит, не пробуждаясь, но ей снится, что она плачет.
Перевод
Марии Игнатьевой
Висенте Уйдобро[7]
Дочь стрелочника
БУДКА
стрелочника расположена возле самых рельсов, прижатая такой крутой скалой, что
лишь редкие деревья карабкаются вверх, вцепляясь в расщелины мощными корнями,
чтобы добраться до вершины. Сама деревянная будка от постоянной тряски и
непогоды почти развалилась. Маленькая будка метрах в двадцати от трехколейной линии железной дороги.
В этом жалком домишке проживает стрелочник вместе с женой. Каждый день он
провожает призрачные для него поезда, мчащиеся из одного города в другой. Сотни
поездов — с севера на юг и с юга на север. Каждый день, каждую неделю, каждый
год… Тысячи поездов, везущих миллионы призраков. И скала сотрясается им в
такт. Жена стрелочника, как и всякая хорошая жена, помогает мужу нанизывать все
эти поезда на верные пути. И ответственность за столько жизней наложила
трагический отпечаток на лица обоих. Они почти разучились улыбаться, даже глядя
на свою трехлетнюю малышку, хотя это милый ребенок, напоминающий и цветок, и
птичку одновременно.
Поезда пролетают
с таким грохотом, будто целый город решил таким образом выпустить на волю свои
опьяневшие от радости призраки, все еще опутанные гремящими оковами.
А девочка,
живущая под скалой, играет между рельсов с ужасающей безмятежностью. Она и не
подозревает, что живущие в городе более обеспеченные дети играют с игрушечными
поездами величиной не больше мыши. Зато игрушками ей служат самые большие в
мире поезда, на которые она уже научилась смотреть с некоторым пренебрежением.
Эта маленькая
девочка — чистая прелесть: живая, беспечная, веселая и без капризов. В округе
говорят, что ее однажды сбил поезд. Но родители только ею и живут и во всем
потакают ей. Пока…
Они знают, что
однажды поезд ее собьет.
Перевод
Юрия Гирина
Ана
Мария Матуте[8]
Карусель
МАЛЫШ, у
которого деньжат не водилось, слонялся по ярмарке, засунув руки в карманы и
уставившись в землю. Малыш, у которого деньжат не водилось, не хотел смотреть
ни на тир, ни на чертово колесо, а особенно — на карусель с желтыми,
ярко-красными и зелеными лошадками на золотых стержнях. Малыш, у которого
деньжат не водилось, когда поглядывал краешком глаза на карусель, твердил: “Да
ну, ерунда какая-то, она же никуда не везет. Просто вертится круг за кругом и
никуда не везет”.
В дождливый день
малыш нашел на земле круглую жестяную крышку, самую лучшую крышку от самой
лучшей пивной бутылки, какой никогда раньше не видал. Крышка так блестела, что
малыш схватил ее и побежал к карусели, чтобы заплатить сразу за все круги. И
хотя шел дождь, а карусель, накрытая брезентом, замерла в тишине, он забрался
на золотого коня с большими крыльями. И карусель завертелась, круг за кругом, и
музыка зашлась криком прямо среди толпы — такого он никогда не видел. Но эта
карусель была такая большая-пребольшая, что никогда не завершала свой круг, и
лица тех, на ярмарке, и ларьки, и дождь — остались далеко.
“Как прекрасно
никуда не ехать”, — подумал малыш, которому никогда не было так весело. Когда
солнце высушило промокшую землю и мужчина поднял
брезент, все с криком разбежались.
И ни один малыш
не захотел снова прокатиться на этой карусели.
Перевод
Юлии Оболенской
Лусиано
Гонсалес Эхидо[9]
Инерция
Все вещи упорствуют в своем бытии.
Спиноза
ЧЕРЕЗ
полуоткрытую дверь до него доносились привычные речи утра и звуки, проснувшиеся
с зарей. На кухне ложечка-самоубийца вдруг прыгнула на твердый пол. Под
бременем преданности не находя покоя, спешно залаяла собака. Торжественно
протянулись по оконным шторам новые лучи восходящего солнца. Простыни льнули к
телу, по обыкновению, тепло и ласково. Сладостную неподвижность берегло одеяло
в линялый цветочек. Каким-то чудом дышать стало легче. В спальне — жара, пока
выносимая. Руки — вдоль тела, разбросаны бережно, будто насилу. Книга вверх
корешком на морщинистой простыне, словно астероид, забытый гостем из ночной
темноты. Мысль о болезни поднимается, проникает в сознание. Растет искушение
отринуть волю посреди безбурного моря спальни, за обрывом постели, глянешь — и
кружится голова. Нету боли, нету желаний, и спешить
некуда. Спать, и снова спать. Мать вошла, когда уже близился полдень, и нашла
его в той же позе, так лежал он каждый день, растянувшись, и на этот раз ничем
не обманул материнских ожиданий. Все было как всегда, кроме некстати явившейся
смерти.
Перевод
Анастасии Миролюбовой
Хуан Хосе Мильяс[10]
Путаница
НЕ успел я еще
открыть подарок, а из коробки уже позвонили. Мобильник. Нажав кнопку, я услышал
голос жены: она с хохотом звонила из спальни, чтобы поздравить меня с днем
рождения. Ночью ее потянуло на разговоры за жизнь и на воспоминания обо всем,
что мы с ней пережили. Но только она настаивала, чтобы мы общались по телефону.
Поэтому я прицепил мобильник к поясу и уселся в гостиной, а она пошла в
спальню, чтобы мне позвонить. Когда мы закончили, я вошел и увидел ее сидящей
на кровати в глубокой задумчивости. Она сказала, что позвонила мужу и теперь не
знает, не стоит ли ей к нему вернуться. Наша история вызывала у нее, дескать,
только чувство стыда. Поскольку никакого мужа, кроме меня, у нее нет, я решил,
что она просто пытается заманить меня в постель. В эту ночь мы любили друг
друга исступленно, как два любовника.
На следующий
день я сидел на работе и жевал бутерброд, и тут снова позвонили. Разумеется,
это была она. Она сказала, что хочет признаться, что у нее есть любовник. Так
как мне показалось, что для нас с ней игра эта была очень полезной, я ей решил
подыграть и начал успокаивать ее, что мы с ней еще и не такое видали и это испытание тоже наверяка
преодолеем с честью. Ночью мы снова, как и накануне, разговаривали по телефону,
и она сказала мне, что любовник должен прийти с минуты на минуту. Не на шутку
возбудившись, я повесил трубку, пошел в спальню, и мы не могли остановиться до
самого рассвета.
Так продолжалось
целую неделю. Наконец, в субботу, когда мы уже были в спальне после очередного
телефонного разговора, она сказала, что уходит, хотя и любит меня, потому что
мужу своему она нужна больше, чем мне. С этими словами она ушла
и с тех пор мне больше никто не звонил на мобильник. Кажется, вышла
какая-то путаница.
Перевод
Евгении Афиногеновой
Ана
Мария Шуа[11]
Воздушные
гимнасты
НЕ бойся, она
полетит, у нее наши гены, говорит воздушный гимнаст. И из-под самого купола
бросает дочь, совсем еще кроху, туда, где стоит, протянув руки, его насмерть
перепуганная неверная жена. Но зря она боится: девочка получила особый дар от
своего настоящего отца, циркового фокусника, и действительно взлетает. Или
просто делает вид.
Перевод
Марины Киеня
Педро Угарте[12]
Человечество
НА этой
необычной планете жили странные существа. Время от времени отдельные особи
начинали странным образом раздуваться, а когда их объем достигал критического
уровня, с болью и криками исторгали из своего тела существ, похожих на себя
(маленьких и деформированных), которые немедленно начинали с жадностью пожирать
пищу. С годами они росли и приобретали сходство с
произведшими их на свет.
Только таким
образом этот вид и мог воспроизводить себе подобных, ведь, ко всему прочему, их
жизнь была эфемерна и скоротечна. Когда кто-то из них умирал, другие
представители вида спешили избавиться от тела, закапывая его в землю или
предавая огню.
Даже несмотря на
такой короткий жизненный цикл, этим существам не хватало жизнеспособности:
каждые несколько часов они были вынуждены погружаться в глубокий сон. Нам
представляется, что таким образом они постепенно приучали себя к мысли об
органическом уничтожении, которое неминуемо ждало каждого из них.
Это может
показаться нам невероятным, но они вовсе не чувствовали себя несчастными. С
годами они начинали предчувствовать приближение смерти (конечно, если она не
наступала раньше в результате какой-либо трагической случайности), но почти
совсем о ней не думали, а продолжали заниматься своими делами — ничего не
значащими банальностями, на которые и тратили все недолгое отпущенное им время.
Именно этот факт
позволил нашим ученым сделать вывод, что, несмотря на нездоровую привычку
заталкивать в рот разные предметы, настоящей пищей этим существам служили
мечты.
Перевод
Александра Севостьянова
Эдуардо
Берти[13]
Человек из
прошлого
КОГДА прадедушке
моей подруги Т. исполнилось девяносто пять лет, он начал говорить о себе
исключительно в прошедшем времени. Он не говорил: “Я иду в ванную” — он
сообщал: “Я ушел мыться”, и направлялся в ванную. Говорил: “Я ушел спать” — и
направлялся прямиком в кровать. Старик, убеждена моя подруга, считал, что он
уже “полностью принадлежит прошлому”.
Перевод
Андрея Кофмана
Андрес
Неуман[14]
Прикидываться
мертвым
ПОЧЕМУ мне так
нравится прикидываться мертвым? И впрямь ли речь идет о какой-то садистской
привычке, как сокрушаются друзья или особо чувствительные супруги? Почему меня
завораживает с самого детства — а мы всю жизнь остаемся детьми — возможность
бесконечно оставаться без движения, словно я мумия из моего собственного
будущего? Откуда берется это едкое наслаждение от сопричастности трупу, которым
я пока все же еще не стал?
Объяснение могло
бы быть очень простым и потому — загадочным.
Созерцая мир в
тот момент, когда я ни на что не смотрю, продолжая думать тогда, когда я думать
не собираюсь, ощущая внутри себя с мощной уверенностью джунгли артерий и американские
горки нервов, я убеждаюсь не только в том, что я жив, но в чем-то еще гораздо
более впечатляющем. Я опробую единственно возможную, крохотную форму
трансцендентности. Я переживаю себя самого. Я отделываюсь от смерти играючи.
Домой
возвращается сын. Сейчас я снова начну дышать.
Перевод
Марины Абрамовой
Аугусто
Монтерросо[15]
Таракашка —
мечтательница
Жила-была
Таракашка по имени Грегор Замза,
которой снилось, что была она Таракашкой по имени Франц Кафка, которой снилось,
что она — писатель, который пишет о коммивояжере по имени Грегор
Замза, которому снилось, что был он Таракашкой.
Перевод
Татьяны Пигаревой
[1] Институт Сервантеса — государственное учреждение Испании, созданное в 1991 г. для преподавания испанского языка и распространения испанской и латиноамериканской культуры. Представлен на четырех континентах и имеет более 40 центров. В Москве Институт Сервантеса сотрудничает с музеями, галереями, театрами, издательствами и другими культурными организациями как русскими, так и испанскими и латиноамериканскими.
[2] Хуан Рамон Хименес (Juan Ramon Jiménez; 1881-1958) — испанский поэт. Лауреат Нобелевской премии (1956).
[3] Федерико Гарсиа Лорка ( Federico Garcia Lorca; 1898-1936) — испанский поэт, драматург, музыкант, художник-график.
[4] Адольфо Бьой Касарес (Adolfo Bioy Casares; 1914-1999) — аргентинский писатель.
[5] Марко Деневи (Marco Denevi; 1922-1998) — аргентинский прозаик, эссеист, журналист. Неоднократно являлся победителем в жанре короткого рассказа.
[6] Антонио Ди Бенедетто (Antonio Di Benedetto; 1922-1986) — аргентинский писатель, журналист, киносценарист. Лауреат многочисленных премий, его книги переведены на разные языки.
[7] Висенте Уйдобро (Vicente Huidobro; 1893-1948) — чилийский поэт, прозаик, кртик, драматург, киносценарист. Писал на испанском и французском языках.
[8] Ана Мария Матуте (Ana MaríMatute) — испанская писательница. Член Испанской Королевской академии [1996]. Лауреат премии «Планета» (1954), премии Надаля (1954), Премии критики (1959), Национальной литературной премии (1959) Государственной премии по детской литературе (1984), Государственной премии за выдающийся вклад в литературу (2007), премии Мигель де Сервантес (2010).
[9] Лусиано Гонсалес Эхидо (Luciano Gonzalez Egido; р. 1928) — испанский эссеист, поэт и новеллист. Его работы отмечены многими литературными премиями, в том числе Премией критики (1995), премией критики Кастилии (2003) и премией Летрас Кастилии и Леона (2004).
[10] Хуан Хосе Мильяс (Juan Josė Millás; р. 1946) — испанский писатель. Лауреат премии Sesamo (1974), Планета (2007), национальной премии в области проза (2008) и др.
[11] Ана Мария Шуа (Ana María Sgua, наст. Имя Ana María Schona) — аргентинская писательница, сценарист, автор книг для детей. Лауреат премий Национального фонда искусств (1967) и Конес (2004). Обладатель Почетного пояса Аргентинского союза писателей.
[12] Педро Угарте (Pedro Ugarte, р. 1963) — испанский писатель и журналист. Лауреат многих литературных премий, в том числе национальной премии журналистики Хулио Камба (2009), премии Логроньо де новела (2011).
[13] Эдуардо Берти (Eduardo Berti; р. 1964) — аргентинский писатель, сценарист, журналист. Лауреат премии аргентинского издательства «Эсме» (2011).
[14] Андрес Неуман (Andrės Neuman; р. 1977) — аргентинский поэт, прозаик, журналист. Лауреат премий имени Антонио Карвахаля (1998), имени Гарсиа Лорки (1999), издательства «Гиперион» (2002) и др.
[15] Аугусто Монтерросо (Augusto Monterroso; 1921-2003) — гватемальский писатель. С 1944 г. жил в Мексике как политический эмигрант. Кавалер мексиканского Ордена ацтекского Орла (2988), гватемальских орденов Мигеля Анхеля Астуриаса и Яшмового Кетцаля майя (1996). Лауреат многих мексиканских, кватемальских, испанских литературных премий. В 1991 г. назван в Испании писателем года.