Журналистское расследование. Перевод с английского Н. Н.
Опубликовано в журнале Иностранная литература, номер 5, 2013
Родным и близким павших посвящается.
Война это путь обмана.
Сунь Цзы
От
автора
Курсив
в этой книге использован в тех случаях, когда источник информации не ручался за
буквальное воспроизведение прямой речи либо передавал слова или мысли, которыми
с ним делились участники описанных событий.
Пролог
Афганистан,
Хост — 30 декабря 2009 г.
ДЕСЯТЫЙ
день команда специалистов ЦРУ ждала, когда же наконец
объявится загадочный иорданец. Уныло протащилась середина декабря, потом
невесело потянулись праздники, сотрудники дрожали под одеялами, пересказывали
друг другу бородатые анекдоты, галлонами цедили из одноразовых стаканчиков дрянной кофе. Считали отдаленные минометные удары, мусолили отчеты о подрывах и слушали гул вертолетов “Сикорски UH-60 блэк хоук”, приспособленных для эвакуации раненых. И ждали.
Вот
уже из сырости и ветра проступило рождественское утро, а прикомандированные все
еще тут. Сидят, отщипывая от присланных из дома праздничных
коврижек по кусочку и глядя на керамические фигурки кукольного вертепчика, поставленного кем-то из сотрудников вместо
елки. Настало тридцатое число, истекали последние капли уходящего года и
десятого дня их совместной вахты, и вот, наконец, пришла весть о том, что
иорданский агент объявился. Он уже на подходе, его везут в машине по горам,
суровой островерхой цепью окаймляющим северо-западную границу Пакистана. Одетый
так, как принято у местных пуштунов плюс темные очки, он мчится, избегая талибов,
заставами которых так и обсажено предательское шоссе, ведущее к афганской
границе.
До
сего дня ни один американский разведчик ни разу его не
видел — этого особо ценного информатора, агента по кличке Волк, чье настоящее
имя, говорят, знает менее десятка человек; а он такой молодец, такой ловкий
двойной агент, что проник прямо в “Аль-Каиду” и посылает оттуда шифрованные
донесения, от которых главное здание ЦРУ так озаряется, будто туда влетела
шаровая молния. Но в 15.00 по афганскому времени этот Хумам
Халиль аль-Балави уже наконец появится из мрака неизвестности, ступив на
упрочненный бетон двора секретной базы ЦРУ, известной как “база в Хосте[1]”.
Узнав,
что он вот-вот прибудет, специалисты забегали, заканчивая приготовления.
Недавно присланная новая начальница базы Дженнифер Мэтьюс,
всего три месяца назад заступившая на свой первый афганский пост и все
последние дни лихорадочно раздумывавшая над деталями ответственного
мероприятия, разослала подчиненных проверить видеооборудование, срочно
оповестить начальство и еще раз отрепетировать процедуру опроса, который, надо
думать, продлится за полночь.
Сама
же наблюдала за их работой — нервная, но уверенная в себе шатенка с коротко
стриженными и по-деловому приглаженными волосами. В свои
сорок пять Мэтьюс была ветераном антитеррора и
понимала “Аль-Каиду” с ее сонмами фанатических смертепоклонников
так, как, может быть, никто во всем ЦРУ, — во всяком случае, действия
“Аль-Каиды” она понимала лучше, чем начинания родительского комитета школы во Фредериксбурге (Виргиния), где учились ее дети.
Упрямая и серьезная, Мэтьюс была одной из восходящих
звезд Управления и у начальства ходила в большом фаворе. Когда открылась
возможность поехать в Хост, она так и просияла, не обращая внимания на
недоуменные взгляды добрых друзей, по мнению которых надо спятить,
чтобы бросить семью и комфортабельную загородную жизнь ради столь опасного
назначения. Все верно, ей многому надо будет научиться
— она ведь никогда еще не служила в зоне военных действий, не руководила
оперативными сотрудниками и не курировала даже самых обычных осведомителей, не
говоря уже о таком сложном случае, как с этим иорданским агентом. Но Мэтьюс умна, изобретательна, да и
начальство ее всемерно поддержит: они ведь там, в Лэнгли[2],
пристально следят за развитием событий. Пока что наказ таков: устроить этому Балави прием как высокому гостю.
От
обычных предосторожностей Мэтьюс велела отказаться,
пусть ради этого ей и пришлось проигнорировать брюзжание некоторых
ветеранов-спецназовцев из подразделения охраны. Главной ее заботой была не
столько физическая безопасность агента (уж за этим-то вооруженные мужчины
как-нибудь проследят), сколько сохранение его анонимности. ЦРУ не может себе
позволить, чтобы агента видел хоть кто-нибудь из афганцев, работающих на базе,
— кроме, разве что, особо доверенного шофера, который как раз и выехал его
встречать. Даже охранникам у въездных ворот приказали отвернуться, а то, мало
ли, вдруг кто-нибудь из них бросит взгляд на его лицо.
Место
для встречи Мэтьюс выбрала самое безопасное — у серого
бетонного здания в той части базы, которая представляет собой как бы внутреннее
убежище, окруженное высокими стенами и защищаемое контрактниками из частного
охранного предприятия, вооруженными автоматическим оружием. К этому зданию, как
раз и предназначенному для встреч с осведомителями, со стороны входа был
пристроен широкий навес, чтобы еще труднее было разглядеть лица входящих и
выходящих оперативников и тайных агентов. Здесь иорданца, которого уже не надо
будет беречь от глаз шпионов “Аль-Каиды”, окружат сотрудники ЦРУ, обыщут — нет
ли оружия или подслушки — и изучат на предмет
обнаружения каких-либо намеков на двурушничество. А потом он
добавит к своим неправдоподобным сообщениям недостающие детали, без которых его
история выглядит настолько фантастично, что мало кто ей бы поверил, не подкрепи
он ее совершенно железным доказательством: изображением его самого, Хумама аль-Балави, рядом с
неуловимым лидером номер два всей “Аль-Каиды”, египетским врачом Айманом аз-Завахири, тем самым,
чей извращенный мозг стоит за десятками заговоров и терактов, в числе которых и 11 сентября 2001 года. Но уж теперь-то Балави приведет ЦРУ прямо в логово Завахири,
доставит его им, как говорится, на блюдечке.
По
окончании опроса фельдшер из медчасти проверит у Балави основные физиологические параметры, и команда
техников приступит к оснащению его всем тем, что понадобится для следующего
опасного задания. Потом все смогут расслабиться, перекусить, а может быть, даже
и выпить.
Затем
ему преподнесут сюрприз — специально испеченный ко дню его рождения торт: в
Рождество иорданцу как раз стукнет тридцать два, и, когда Мэтьюс
наткнулась на эту деталь, у нее потеплело на сердце.
Между
прочим, из-за особой даты его рождения ему чуть не дали имя Иса
(то есть Иисус по-арабски), но потом родители передумали и назвали его Хумам, что значит “храбрый”. И вот теперь, стало быть, этот
храбрец мчит к Хосту, готовый вручить Управлению такой рождественский подарок,
каких тут не получали много лет, везет такой новогодний мешок разведданных, что
даже президент Соединенных Штатов о новом агенте уже наслышан и ждет.
Ожидающую
иорданца Мэтьюс разбирало любопытство. Кто этот
человек? Как вообще кому-то удалось подобраться вплотную к Завахири,
одному из самых скрытных и тщательно охраняемых людей на планете? Все-таки
много странного в этой возне с Балави. Но Мэтьюс подчиняется приказам и уж она-то не подведет, в
ответственный момент не дрогнет.
Встретят
Балави как подобает. Правда, свечек для именинного
торта на дальнем форпосте ЦРУ, передовой базе в воюющем Восточном Афганистане,
при всем желании не нашли. Но уж торт иорданцу испекут, за этим дело не станет.
Если,
конечно, он вообще тут когда-нибудь появится.
В
15.30 вся принимающая команда была готова и ждала у предназначенного для работы
со шпионами здания. Не имея известий об иорданце, сотрудники проваландались там
еще тридцать минут, потом еще час, и вот уже солнце стало закатываться за одну
из горных вершин, что к западу от Хоста. Температура упала, и адреналин азарта
стал застывать, отчего их состояние понемногу превращалось в банальную
нервозность.
Неужели
что-то случилось? Уж не передумал ли этот Балави?
Ответов не было, какого-либо дела тоже, оставалось только ждать.
Группа
мужчин и женщин под металлическим навесом выросла до четырнадцати человек,
такой гурьбой даже как-то странно встречать осведомителя. Обычно ради
сохранения анонимности шпиона круг лиц, которым разрешено с ним видеться,
ограничивают двумя или тремя сотрудниками. Однако в случае с Балави — это очень быстро стало всем понятно — все было не
так, как обычно. Во всем ощущение судьбы, чувство творимой на твоих глазах
истории, как вспоминал позднее один из принимавших в этом участие цеэрушников. “В этом деле, — рассказывал сотрудник, —
непременно хотелось поучаствовать всем”.
Постепенно
толпа принимающих распалась на несколько групп помельче.
У ворот расположился наряд безопасности, состоявший из двоих сотрудников ЦРУ и
пары охранников, официально числящихся за военизированным частным предприятием
“Зи-Сервисиз Эл-эл-си”[3],
более известным как “Блэкуотер”; мужчины тихо
переговаривались, забросив свои “м-четвертые”[4] за
спину. Трое из них были ветеранами военных действий, и все четверо давно покорешились. С трубкой в зубах — Дэн Парези, бывший “зеленый берет”[5], в
свои сорок шесть он по возрасту старший в группе, в “Блэкуотер”
нанялся после военной службы, в ходе которой ему пришлось хлебнуть лиха во
многих горячих точках — последней стал Афганистан, где под огнем он держался
так, что это принесло ему “Бронзовую звезду”[6]. Тот,
что так заразительно смеется — иракский ветеран Джереми Уайз,
ему тридцать пять лет, бывший “морской котик”[7]; в
охранники пошел, чтобы хоть как-то платить по счетам после ухода с военной
службы; отчаянно пытается придумать, куда приткнуться в мирной жизни. За старшего у них сегодня Гарольд Э. Браун-младший — тридцать семь
лет, бывший армейский разведчик, примерный семьянин и преподаватель
католических курсов катехизации, а у себя в Виргинии
ко всему прочему еще и вожатый скаутов младшего возраста. Четвертый в их
компании, тридцативосьмилетний Скотт Робертсон, в
прежней жизни боролся с наркотиками в Атланте, а теперь (совсем скоро, может
быть, через месяц) собирается стать молодым отцом. А вот поближе к зданию
непринужденно, словно давнишние друзья, болтают двое мужчин в цивильных джинсах
и куртках хаки. Оба на базе гости, прилетели в Афганистан из Иордании, чтобы
присутствовать, когда Балави будут опрашивать.
Грузный мужчина с черными как смоль волосами — капитан
иорданской разведки Али бен Зеид, двоюродный брат
короля Иордании Абдаллы II и единственный из
собравшихся, кто видел Балави воочию. С ним Даррен Лабонте, бывший армейский
рейнджер[8]:
спортивная фигура, коротенькая бородка, на голове бейсболка. Лабонте — сотрудник ЦРУ, приписанный к опорному пункту
Управления в Аммане. С Али бен Зеидом они близкие
друзья, часто на пару выполняют задания и вчетвером, вместе с женами, отдыхают.
По поводу встречи с Балави оба в тревоге, которую
чуть не весь предыдущий день пытались развеять, катаясь по окрестностям на квадроцикле и щелкая фотоаппаратом все подряд. Компания побольше собралась вокруг Мэтьюс.
Здесь и эффектная блондинка с глазами небесной голубизны; тем, что ее вызвали
на эту встречу с опорного пункта ЦРУ в Кабуле, она обязана некоторым своим
непревзойденным навыкам. Элизабет Хэнсон — одна из
самых прославленных в ведомстве наводчиц на цель, то есть экспертов по
обнаружению террористов в их убежищах и слежению за ними до тех пор, пока на
место не подоспеет ударное подразделение. Ей тридцать, но выглядит еще моложе;
декабрьский холод заставляет ее кутаться в не по размеру просторную фланелевую рубаху и куртку.
Зашебаршился ветер,
по асфальту ползучими плетями протянулись предвечерние тени. Воцарилось
разочарование и скука, в руках у сотрудников появились сотовые телефоны.
Положив
автомат наземь, Парези набрал на телефоне письмо жене
и отослал его электронной почтой. Минди Лу Парези находилась в это время в воздухе, возвращаясь с их
младшей дочкой в Огайо из Сиэтла, куда летала на праздники навестить родных.
Как он частенько делал и раньше, Парези послал жене
записку, чтобы она получила ее, едва приземлится, — просто чтоб знала, что с
ним все о’кей.
“Когда
придешь домой, сбрось мне на имейл сообщение, —
написал он. — Люблю вас обеих очень-очень”.
Джереми
Уайз отошел от своей группы чуть в сторону, чтобы
поговорить по телефону. Этот уроженец Арканзаса чувствовал странное
беспокойство, такое сильное, что ему даже подумалось, уж не собрался ли он
заболеть. Набрал номер матери, и, когда на том конце оказался всего лишь
автоответчик, в голосе бывшего “морского котика” явно прозвучало разочарование.
“Я что-то не очень хорошо себя чувствую, — сказал он, медленно выговаривая
слова. Подумал. — И передай Итану, что я его люблю”.
Единственный,
у кого имелся телефонный контакт с Балави, был бен Зеид, но его телефон упорно и мучительно молчал. Щекастый
грузный мужчина сидел тихо, сжимая мобильник в толстых пальцах. Именно бен Зеид достиг договоренности с агентом (он же когда-то и
завербовал Балави), и теперь возможная неудача
нависала над ним свинцовой тучей. Ко всему прочему, они с партнером из ЦРУ
рвались поскорее выбраться из Афганистана — оба по причинам личного характера.
Семья Лабонте в полном составе, в том числе жена и
маленькая дочурка, ждала его в Италии, на вилле, которую они сняли на праздники,
а все эти задержки уже и так оттяпали здоровенный
кусок отпуска. А бен Зеид, недавно женившийся,
планировал провести канун Нового года с женой дома в Аммане.
Когда
его телефон в конце концов зачирикал, причиной тому
оказалась всего лишь эсэмэска от его темноволосой
красавицы Фиды, которая спрашивала мужа, точно ли он
завтра к вечеру будет дома. Ответ бен Зеида был до
грубоватости краток: “Не точно”.
В
16.40 телефон бен Зеида
наконец ожил. Номер звонившего соответствовал сим-карте Аргавана,
афганского водителя, которого послали встретить агента на пограничный пункт. Но
голос принадлежал Балави.
Агент
извинялся. Произошел несчастный случай, он повредил себе ногу и поэтому
задержался, объяснил он. А вообще-то ему очень не терпится поскорее первый раз встретиться
с американцами, и он вновь стал спрашивать о процедуре досмотра в воротах. Я не хочу, чтобы меня щупали, — повторял
он вновь и вновь. — Ведь вы там примете
меня как друга, правда же?
И
вот уже хвост пыли, которую вздымал красный “субару Аутбэк”
Аргавана, заметили со сторожевой вышки. Машина бешено
неслась: водитель старался не позволить снайперу, у которого тот или иной
участок дороги мог быть заранее пристрелян, вовремя заметить гражданскую
машину, без охраны едущую к американской базе. В соответствии с полученными от
ЦРУ инструкциями, очень к месту совпавшими с пожеланиями Балави,
ни обыска, ни какой-либо проверки документов у въездных ворот не планировалось.
Получив условный сигнал, приставленные к охране поста солдаты афганской армии
откатили створку ровно настолько, чтобы дать машине Аргавана
пронестись мимо. Затем водитель-афганец круто свернул влево и покатил по ленте
асфальта, проложенной вдоль края летного поля ко вторым воротам, поменьше, где
ему снова махнули — дескать, давай проезжай.
Теперь
и Мэтьюс видела, как красный универсал въезжает в
особо охраняемую зону, где она с группой подчиненных его ждала. По просьбе Мэтьюс с первыми приветами к Балави
должны были выйти бен Зеид и Лабонте,
тогда как она и остальные сотрудники будут пока держаться на расстоянии,
почтительно стоя рядком под навесом — этакая шеренга мелких служащих,
построенных для встречи высокого начальства. Но тут их предводительница вдруг
двинулась и, отстраняя других, пошла вперед, на ходу одергивая на себе одежду.
Начальник
охраны базы Скотт Робертсон и двое блэкуотеровских охранников, сняв с плеча автоматы, вышли на
мощенную гравием площадку, но прибывший универсал, проскочив мимо, остановился
между ними и группой ожидающих. Автомобиль встал так, что водительская дверь оказалась
прямо перед тем местом, куда вышла Мэтьюс. На
переднем сидении Аргаван был один, маячил, еле
различимый за слоем пыли, покрывавшей окна. Человек, чей силуэт угадывался
прямо за ним, сидел, подавшись чуть вперед и сгорбившись; Мэтьюс
тщетно пыталась разглядеть его лицо. Двигатель смолк, и через миг Робертсон уже открывал дверцу со стороны Балави.
Пассажир
машины поколебался, как бы разглядывая вооружение охранника. Потом очень
медленно заскользил по сидению от американца прочь и вылез из противоположной
дверцы.
Вот
он уже стоит — небольшого роста, жилистый мужичонка
лет тридцати, с темными глазами и несколькими слипшимися завитками волос,
торчащими из-под тюрбана. На нем бежевая свободная рубаха навыпуск типа “камиз”, какие носят в пакистанской глубинке, и утепленный
шерстяной жилет, из-за которого фигура кажется посередине слегка раздавшейся.
На плечах широкий серый платок дупата, прикрывающий бороду и нижнюю часть лица. Не успев
выбраться, мужчина опять полез в машину, достал металлический костыль, а пока
снова вылезал, платок съехал, открыв взглядам клочковатую бороду и лицо,
начисто лишенное всякого выражения, пустое, как мраморная плита.
Собравшиеся с
молчаливым недоумением наблюдали, как мужчина начал обходить машину спереди:
неловкий и согбенный, он еле шел, словно влача тяжкую ношу. Идет и все что-то
себе под нос бормочет.
Бен
Зеид махнул ему рукой, но, не получив отклика, громко
позвал:
—
Салям, акхойя.
Привет, брат. Все о’кей!
Но
это было не так. Когда Балави проявил нежелание
вылезать из машины в их сторону, блэкуотеровские
охранники Парези и Уайз
рефлекторно направили на него автоматы. Парези,
бывший “зеленый берет”, с нарастающей тревогой смотрел, как Балави
заковылял вокруг машины, одной рукой сжимая костыль, в то время как другая
зловеще спряталась под платком. Парези, переживший
множество передряг и такие вещи чуявший нутром, напрягся, положил палец на
спусковой крючок и впился в этот платок глазами. Один выстрел, и мужика бы не
стало. Но если он неправ, если бомбы не окажется, это будет худшей ошибкой в
его жизни. И Парези пошел вокруг машины, держа
ковыляющую фигуру на мушке. Спокойно. Ждем. Но где у него рука?
Держа
автоматы наизготовку, Парези и Уайз
выкрикнули в один голос:
—
Руки вверх! Руку из-под одежды!
Бормотание
Балави стало громче. Он нараспев что-то повторял
по-арабски.
—
Ашхаду Алла илляха илля Ллаху! — возглашал он.
Свидетельствую:
нет бога кроме Бога.
Едва
это услышав, бен Зеид все понял — уж кто-кто, а он-то
знал, чтó значат эти слова.
(Далее
см. бумажную версию.)
[1] Хост — столица одноименной провинции Афганистана. (Здесь и далее — прим. перев.)
[2] Лэнгли — комплекс зданий штаб-квартиры ЦРУ, расположенный в восьми милях от Вашингтона.
[3] Крупнейшее в мире частное военизированное формирование “Academi”, до января 2010 г. называвшееся “Xe Services LLC”, а до февраля 2009 — “Blackwater”. Основано в 1997 г.
[4] “М4” — облегченный и укороченный, удобный в ближнем бою вариант автомата “М16”. Поскольку в элитных частях спецвойск США в 2004 г. началось перевооружение, в конце 2009 г. охрана передовой базы ЦРУ не могла быть вооружена ничем иным, кроме новейших автоматов (штурмовых винтовок) “хеклер & кох HK416”.
[5] “Зеленые береты” — спецназ армии США.
[6] Военная медаль, четвертая по значимости награда в вооруженных силах США. Вручается за выдающиеся достижения или за храбрость.
[7] “Морские котики” — спецназ ВМС США.
[8] Полк рейнджеров (75-й полк армии США) — элитное подразделение спецназа, подготовленное к воздушному десантированию и операциям в любой точке земного шара и любых климатических условиях. Исторически название “рейнджер” (обходчик, страж) отсылает к специальным военным формированиям конца XVII в., предназначавшимся для приведения к покорности коренного населения освоенной европейцами местности.