Подготовка материала и Ксении Старосельской
Опубликовано в журнале Иностранная литература, номер 10, 2009
Перевод Ксения Старосельская
Зрительный зал#
Глазами кролика
Подготовка материала и перевод с польского Ксении Старосельской
На ежегодном Краковском международном кинофестивале- одном из старейших фестивалей документального кино- главный приз национального конкурса “Золотой лайконик” в 2009 году получил польский фильм “Кролик по-берлински” режиссера БартекаКонопки и оператора Петра Росоловского. Известный кинокритик Тадеуш Соболевский назвал этот фильм “концептуальным, сложным, многозначным документом, подобием свифтовской или оруэлловской притчи о животных”. “Герои,- пишет Соболевский,- колония кроликов, поселившихся между двумя линиями Берлинской стены. Образ этих кроликов- свободных и одновременно несвободных, живущих в замкнутом, но дающем ощущение безопасности пространстве,- многим берлинцам давно казался символичным. Еще во времена ГДР Манфред Бутцман устраивал представления для детей “Кроличьи празднества”- по сути, манифестации в защиту свободы; после падения Стены он писал на ее обломках лозунги типа ▒Пусть кролик останется кроликом’,- предостерегая от чересчур поспешного объединения двух Германий, которое и в самом деле оказалось унизительным для бывших гэдээровцев… Сегодня Конопка и Росоловский показали кроличью колонию, для которой падение Стены стало крахом всех иллюзий: кролики считали, что Стену возвели для нихх — ведь они получили в свое распоряжение островок свежей травы”.
А вот что пишет критик, многолетний редактор журнала “Кино” БоженаЯницкая: “Спустя 16 лет после окончания Второй мировой войны в центре Европы начали возводить Стену, отделяющую Ost от West. 20 лет назад ее разрушили. Автор фильма “Кролик по-берлински” рассказывает эту историю с точки зрения кроликов, обитающих на пустой зеленой полосе между Восточным и Западным Берлином. Жилось им там неплохо: не нужно было заботиться о корме, можно было спокойно скакать в заданных Стеной границах, охранники гарантировали им безопасность. Метафорический смысл повествования, который становится понятен постепенно, раскрывается в документальных кадрах, касающихся отнюдь не только симпатичных грызунов. Остроумный замысел (поначалу фильм воспринимается как научно-популярный) полностью проявляется в замечательном финале: на пригорке сидит рядышком пара кроликов и смотрит в светлое будущее — на залитый солнцем чудесный зеленый край. Типично голливудская картинка. Берлинская стена пала 20 лет назад (чему предшествовало падение ее невидимого двойника у нас) и началась иная жизнь — не только для кроликов”.
Как сказал во время обсуждения “Кролика по-берлински” Анджей Вайда, у зрителя создается ощущение, что перед ним нечто совершенно вымышленное. Именно в этом видят критики одно из главных достоинств фильма: как иначе рассказать о ненормальной жизни, которую хорошо помнит немало наших современников, но которую молодежь воспринимает как далекое и непонятное прошлое, которого, возможно… и не было? Неслучайно едва ли не самое сильное впечатление производит сцена разрушения Стены, когда ошеломленные кролики оказываются в новой действительности.
А вот что говорит в одном из интервью сам БартекКонопка. На вопрос, откуда взялась идея фильма, режиссер отвечает:
Однажды в киношколе Мачей Лозинский[1], рассказывая о своих неосуществленных проектах, упомянул услышанную от кого-то историю о том, что в разделенном Берлине между двумя стенами растет трава, по которой бегают тысячи белых кроликов: картина, по мнению Лозинского, сильно поражающая воображение, но скорее сюрреалистическая. Я тогда подумал: вот это идея! <…> Когда Петр Росоловский был стипендиатом в Германии, ему вспомнились эти кролики. И неслучайно: мы всегда искали необычные идеи, позволяющие говорить новым киноязыком, всегда искали “перспективу инопланетянина”- возможно, наподобие той, что использует в своих фильмах Херцог[2]. Довольно абсурдную историю с кроликами и Стеной, подумали мы, можно показать так, что она будет выглядеть еще более абсурдной; да и сама история оказалось гораздо богаче по смыслу, чем мы полагали.
<…> Нам пришлось нелегко. Мы долго искали деньги на этот проект[3]; а когда добыли средства, месяцы ушли у нас на подготовку. Мы разговаривали с людьми, смотрели фильмы, даже дали объявление в берлинские газеты: просили откликнуться тех, кто жил у самой Стены и помнит что-нибудь, связанное с кроликами. Таких не нашлось, но нашлись другие, жившие неподалеку, с которыми случались разные истории… Из таких вот рассказов, обрывков, фрагментов и составился фильм.
К счастью, мы добрались до Роланда, охранника, — охранники не очень-то любят появляться на экране, но Роланд охотно рассказывал о кроликах, что помнил. А вот, например, Хаген Кох, любопытная личность (его называют “звездой Стены”) — у него дома хранится нечто вроде частного “архива Стены”: разные предметы, фотографии, — выступить в фильме наотрез отказался, поскольку речь там идет не о людях, а о кроликах.
В ответ на недоуменное замечание интервьюера: “Но ведь на самом деле о людях…” — Конопка сказал:
Совершенно верно, но очень трудно объяснить это словами тому, кто не видел фильма. И тем более немцам, которые к таким вещам особенно чувствительны. У них даже есть большое объединение — “Жертвы Стены”, мы были на нескольких собраниях, но о фильме даже не упоминали, боялись, что нас могут неправильно понять… В процессе работы мы хватались за разные идеи, предпринимали различные попытки, даже искали “человеческого” героя; попробовали рассказать эту историю как сказку… Наконец мне пришло в голову, что фильм можно сделать словно бы естественно-научным — в духе традиционных фильмов о природе, только это будет документ о социализме как о природном явлении. Кролики для этого очень подходят — они ведь, как известно, животные общественные. Нам хотелось показать их с большой теплотой, ничем и никем не подменяя. Но таким получилось только начало фильма, дальше уже пошли игры со зрителем…
Нас постоянно мучили сомнения, до самого конца мы не знали, удался ли фильм. Мы чувствовали, что идея отличная, но хватит ли ее на 50 минут? Это аллегория, но отнюдь не всеобъемлющая; с другой стороны, это аллегория политическая, и касается она не только людей, но и системы, способа мышления… Так что мы продолжали упорно пробираться вперед: “чистили”, монтировали, постоянно сокращали комментарий, чтобы не сказать слишком много…
Всего четыре года назад мне хотелось снимать классические документальные фильмы, для которых, как я считал, нужны реальные люди и необычные ситуации, но постепенно мои представления менялись… Документальный фильм в гораздо большей степени может быть поэзией, чем беллетристикой, и аллегорическая форма выражения — намного интереснее, чем фабулярная.
<…> “Кролики” — можно сказать, наше кредо. Это наш первый исторический фильм, но не о героях, а о простых людях — обывателях, которые жили собственными, довольно ограниченными интересами и искали нормальности в ненормальном мире. Я сам такой и знаю таких немало. Они меня интересуют — это мои люди, мне есть что рассказать о них.