Опубликовано в журнале Иностранная литература, номер 11, 2008
Перевод Вера Мильчина
25 августа 1831 года
Внешний вид: из всех областей Америки, нами увиденных, Канада, вне всякого сомнения, более всего похожа на Европу, и в особенности на Францию. На берегах реки Святого Лаврентия — превосходно возделанные поля и деревни, ничем не отличающиеся от наших. Никаких следов wilderness[1]; на ее месте поля, колокольни, население столь же многочисленное, что и в наших провинциях.
Города, и в частности Монреаль (Квебека мы еще не видели), имеют поразительное сходство с нашими провинциальными городами. Население в большинстве своем везде состоит из французов. Однако нетрудно заметить, что французы здесь потерпели поражение. Почти все богатые люди — выходцы из Англии. Хотя говорят почти все жители по-французски, большая часть газет, афиши и даже вывески французских торговцев — английские. Почти все торговые предприятия принадлежат англичанам. Поистине они составляют в Канаде правящий класс. Сомневаюсь, что такое положение вещей продлится. Духовенство и большинство людей, принадлежащих к сословиям небогатым, но просвещенным, — французы; они начинают роптать против второстепенного положения, ими занимаемого. Французские газеты, которые мне довелось прочесть, атакуют англичан яростно и неустанно. Простой народ, живущий безбедно в отношении материальном и чуждый страстей умственных, пока мало ощущает свою принадлежность к нации побежденной и слабо поддерживает просвещенные классы. Однако с недавних пор Палата общин, состоящая почти полностью из канадцев, приняла свои меры для просвещения жителей. Новое поколение, судя по всему, будет непохоже на нынешнее, так что если в течение нескольких ближайших лет приток англичан не увеличится в значительной степени и им не удастся запереть французов в пределах той территории, какую они занимают сегодня, двум народам грозит неминуемое столкновение. В то, что они когда бы то ни было сольются воедино или заключат союз нерасторжимый, я поверить не в силах. Меня по-прежнему не покидает надежда, что, хотя французы и уступили англичанам, рано или поздно, сделавшись более просвещенными, более нравственными и более счастливыми, нежели их отцы, они создадут в Новом Свете собственную могучую империю. В настоящее же время соперничество двух наций на руку исключительно англичанам и укрепляет их власть.
27 августа 1831 года
Территория, простирающаяся между Монреалем и Квебеком, имеет вид столь же густонаселенный, что и прекраснейшие области европейские. И вдобавок великолепная река. Положение Квебека очень живописное, вокруг города — плодородные равнины. Оживление, царящее в окрестностях Квебека, несравнимо ни с чем, виденным мною в Европе.
Все рабочие в Квебеке — французы. На улицах слышна только французская речь. Тем не менее все вывески — английские; в городе два театра, и в обоих представления идут на английском. Сам город некрасив, но не имеет ничего общего с американскими городами. Он поразительно напоминает наши провинциальные города.
Окрестные деревни, где мы побывали, имеют удивительное сходство с нашими деревнями из числа самых благоустроенных. Говорят в них только по-французски. Жители имеют вид людей счастливых и зажиточных. Люди здесь гораздо более красивы, чем в Соединенных Штатах. Видна могучая порода, женщины не такие хрупкие и болезненные, как большинство американок.
Католическая религия не прибегает здесь ни к одному из вспомогательных средств, распространенных на юге Европы, где она царит полновластно. Мужских монастырей нет вовсе, а обитательницы женских благотворительными своими трудами вызывают восхищение даже у англичан. При дороге не встретишь изображений мадонны. В храмах не видно ни вычурных, смехотворных украшений, ни приношений по обету. Католичество не чуждается просвещения и потому не вызывает ни ненависти, ни насмешек у протестантов. Признаюсь, мне оно больше по душе, нежели американское протестантство. Кюре здесь настоящий пастырь, а не подрядчик религиозной индустрии, какова большая часть пасторов в Соединенных Штатах. Видя канадских священников, начинаешь верить, что духовенство может приносить пользу.
Нынче я побывал в кабинете для чтения. Почти все канадские газеты выходят на английском языке. По размеру они примерно такие же, как и лондонские. Прочесть их я еще не успел. В Квебеке выходит «Газета», наполовину английская, наполовину французская, и еще одна газета целиком французская; называется она «Канадец». Эти газеты по размеру близки к французским. Я внимательно прочел несколько номеров: в них резко критикуют правительство и вообще все английское. Эпиграф «Канадца» гласит: «Наша религия, наш язык, наши законы». Трудно выразиться более откровенно. Содержание вполне соответствует названию. В ход идет все, что может настроить народ против англичан, от мелочей до вещей серьезных. В одной статье говорится, что канадцы не будут счастливы до тех пор, пока ими не начнут править люди, родившиеся в Канаде и разделяющие канадские принципы, канадские идеи, даже канадские предрассудки, и что если однажды Канада обретет независимость от Англии, то не для того, чтобы сделаться английской по духу. В той же газете напечатаны неплохие французские стихи. На ее страницах рассказано о школьниках, представлявших в день раздачи наград «Гофолию», «Заиру» и «Смерть Цезаря». Слог этой газеты весьма заурядный, с множеством английских оборотов и странных выражений. Она очень похожа на те газеты, какие выходят в швейцарском кантоне Во. Я до сих пор не встретил в Канаде ни человека, наделенного большим талантом, ни сочинения, которое бы о таком таланте свидетельствовало. Тот, кому суждено воодушевить французов на борьбу против англичан, еще не родился на свет.
Англичане и французы так мало смешиваются между собой, что канадцами называют только вторых, первые же по-прежнему именуются англичанами.
Письмо к аббату Лезюэру
Олбани, 7 сентября 1831 года
<…> Из всего увиденного в Канаде наибольший интерес вызвали у нас ее жители. Странно, что край этот так мало известен во Франции. Еще полгода назад я, как и все французы, думал, что Канада сделалась полностью английской. В 1763 году здесь проживало 60 000 французов; я полагал, что с тех пор мало что изменилось. Однако на самом деле население прирастало так же быстро, как и в Соединенных Штатах, так что сегодня в одной лишь провинции Нижняя Канада насчитывается 600 000 жителей, чьи предки прибыли сюда из Франции. Ручаюсь, что оспорить их происхождение невозможно. Они такие же французы, как вы и я. Они похожи на нас даже гораздо больше, чем американцы — на англичан. Не могу вам передать, какое удовольствие доставило нам пребывание в их обществе. Мы чувствовали себя как дома, и повсюду в нас видели соотечественников, сыновей, как здесь говорят, старой Франции. На мой взгляд, выражение это неудачное. Старая Франция — это как раз Канада, а та, в которой живем мы, — новая. Мы нашли здесь, особенно в удаленных деревнях, старинные французские обыкновения, старинные французские нравы. Деревенские дома стоят вокруг церкви, увенчанной петухом и крестом с королевскими лилиями; канадский житель, в отличие от англичанина или американца, не любит жить наособицу. Дома выстроены на совесть, они прочные снаружи, чистые и опрятные внутри. Крестьяне богаты, а налогов не платят вовсе. Четыре раза в день за круглым столом собирается семейство, состоящее из сильных, крепких родителей и упитанных веселых детей. После ужина деревенские жители распевают старинные французские песни или рассказывают о подвигах первых французских переселенцев, о битвах с англичанами во времена Монкальма. По воскресеньям после службы наступает время игр и танцев. Сам кюре принимает участие во всеобщем веселье, если оно не преступает границы приличий. Крестьяне видят в священнике оракула, друга и советчика. Никто не обвиняет его в пособничестве властям, напротив, англичане именуют его демагогом. Все дело в том, что он первым восстает против угнетения, и потому народ видит в нем вернейшего своего защитника. Поэтому канадцы набожны по убеждению и по соображениям политическим. Духовенство составляет здесь сословие привилегированное не волею закона, а силою общественного мнения и нравов. Я видел некоторых из этих священников и полагаю, что они действительно принадлежат к числу самых выдающихся жителей страны. Они имеют много общего с нашими старыми французскими кюре. В большинстве своем это люди веселые, любезные и хорошо воспитанные.
Неужели и впрямь характер народа больше зависит от крови его предков, нежели от политических установлений и природных условий? Вот уже восемь десятков лет, как французы живут бок о бок с англичанами; они повинуются английским законам, они так же далеки от матери-родины, как если бы находились среди антиподов. И что же! Они по-прежнему остаются совершенными французами, причем это касается всех без исключения, от стариков до ребятишек. Как и мы, они люди живые, проворные, сообразительные, насмешливые, вспыльчивые, говорливые и мало склонные к повиновению в тех случаях, когда страсти их накалены до предела. Они прирожденные воины и любят шум больше денег. А рядом с ними живут взросшие на той же самой почве англичане — флегматичные и рассудительные, как на берегах Темзы; исполненные почтения к прецедентам[2] и желающие мыслить логически, переходя от большей посылки к меньшей; мудрецы, которые убеждены, что война есть величайшее бедствие, но которые, однако же, воюют не хуже других, поскольку логика подсказывает им, что есть вещи пострашнее смерти.