Заметки о Шерлоке Холмсе
Опубликовано в журнале Иностранная литература, номер 1, 2008
Александр Шабуров[1]
Как всем известно, Шерлок Холмс — самый знаменитый в мире сыщик-консультант. Высшее воплощение века Просвещения. Библия позитивизма и триумф детерминизма. Главный литературный герой XIX столетия, как написал Александр Генис. Наследник Бальзака с Диккенсом и брат Паганеля (он же). Правнук французского живописца Верне — об этом говорит сам Холмс в «Греческом переводчике». Человек, который вроде бы никогда не жил, но никогда не умрет, — это уже сказал американский режиссер Орсон Уэллс…
1. Музеи и квартиры Холмса
В конце 1980-х, когда в Свердловске появились первые кооперативные издательства, мой приятель Слава Курицын ломал голову над тем, что бы такое напечатать. Чтоб было интересно массам и себе не противно. Я предложил: антологию пастишей про Шерлока Холмса. До нас этого еще никто не печатал. И чтобы комментариев — больше, чем самих текстов. Этакую энциклопедию со смещенной точкой отсчета. Интернета тогда не существовало, но после малюсенького объявления в «Книжном обозрении» вся страна лет десять присылала нам свои детективные опусы.
Мы были людьми, не
останавливающимися на первом шаге. В качестве рекламного приложения издавали
первую и — увы! — последнюю в СССР холмсианскую газету «Элементарно, Ватсон!».
Недавно в программе «Герой недели» показали режиссера И. Масленникова, который
сохранил один экземпляр и демонстрировал интервьюеру: «Какие-то психи на Урале
выпускали!..» Психи — это мы. Для удобства общения с заграницей мы организовали
Уральское холмсианское общество (УХО) и даже — из каких-то совсем уж
шапкозакидательских побуждений — собирались поставить в Свердловске памятник
Холмсу и Ватсону. Точнее, так: наш друг Женя Касимов призывал ставить статуи
литгероям, чтоб их соседство выявило невсамделишность истуканов политических.
Чтобы особо рьяные «прорабы перестройки» не кидались на последних с кувалдами.
(Несколькими годами позже мы нашли средства на более рентабельный монумент —
Человеку-невидимке: бронзовая плита 2 на
Старинное хобби оказалось благополучно забыто, пока в прошлом году я не собрался в Швейцарию. Довольно надолго. Опасаясь, как бы я не изнемог в чужих краях от скуки, подруга того самого Курицына напомнила мне: «Там же Райхенбахский водопад! Где Шерлок Холмс с профессором Мориарти сражался! Как ты мог забыть?!» Ай-ай-ай! В ближайшее воскресенье прошу друзей отвезти меня к водопаду — и нахожу рядом музей-квартиру Великого Детектива… Я знал, что такой существует, из газетных заметок середины прошлого века, но не подозревал, что все это сохранилось. Оказывается, в Швейцарии все на своих местах. Каждая деревушка — горнолыжный курорт, любые достопримечательности берегут для туристов. В голове моей срабатывает какой-то тумблер. Начинаю вспоминать, заглядываю в Интернет — и обнаруживаю, что в Швейцарии СРАЗУ ДВЕ мемориальные квартиры Шерлока Холмса! Одна — во французской части, другая — в немецкой. Былая страсть просыпается. Из Швейцарии я лечу в Лондон, ибо там — мало кто знает — ТОЖЕ ДВА музея-квартиры Холмса! И теперь я единственный россиянин, который побывал сразу во всех!!! Плюс один из немногих, кому это интересно… В Швейцарии надо мной похохатывало, можно сказать, все народонаселение. Искренне не понимавшее, куда и зачем я стремлюсь!!! В своем ли я уме? Впрочем, в Лондоне холмсианские мемориалы тоже лишь для туристов. Нам это когда-то казалось окном в Европу, а британцы считать себя европейцами не желают…
Как я уже похвастал, сразу два музея-квартиры Великого Детектива имеются в Швейцарии. Первый организовал в 1965 году в Шато-де-Люсен под Лозанной сын Артура Конан Дойла Адриан, второй — в Мейрингене, в бывшей англиканской церкви — его дочь Джейн. Первый претендует на дотошное воссоздание обстановки, второй — на точность планировки. После смерти Адриана Дойла в 1970 году отцовский замок был выставлен на продажу, и в июле 2001-го музей перехал напротив — в здание ратуши.
22 мая 1951 года (ко дню рождения Конан Дойла все же , а не Шерлока Холмса!) на лондонской Бейкер-стрит открылась первая мемориальная выставка, посвященная Великому Детективу и его биографу, где и была воспроизведена их знаменитая гостиная. Авторам выставки, театральному художнику Майклу Уэйту и целому коллективу экспертов, удалось сломить сопротивление лейбористского большинства в местном совете Боро Сент-Марилебон, считавшего «более поучительным показать миру огромные достижения, которых добился наш район в расчистке помоек, доставшихся нам в наследство от XIX столетия».
Самым крепким орешком для организаторов выставки 1951-го оказалась топография. В викторианские времена Бейкер-стрит именовался лишь короткий участок одноименной улицы: от Йорк-плейс до нынешней Верхней Бейкер-стрит, — насчитывавший всего 85 домов. Все это объединили и перенумеровали только в 1930 году. Самым подходящим казался квартал Бейкер-стрит, № 19-35 (напротив «пустого дома» № 32), однако в конце концов выбор пал на № 217-229, где и по сию пору расположена строительная компания «Эбби Нэшнл», предоставившая помещение для выставки безвозмездно и на неограниченный срок.
Организаторы хотели добиться впечатления, будто Холмс с Ватсоном вынуждены были прервать чаепитие и неожиданно уехать. Устроители выставки даже нашли булочника, любезно поставлявшего каждое утро свежие маффины — здесь их надкусывали сразу два энтузиаста, ведь, хотя апартаменты у Холмса с Ватсоном были общие, зубы у них были разные. Кстати, свое имя улице подарили отнюдь не булочники[2], а баронет сэр Эдвард Бейкер (1763-1825).
Постоянный музей-квартира Великого Детектива на Бейкер-стрит открылся лишь 27 марта 1990 года — все в том же «Эбби Нэшнл». Несколько лет назад третий и четвертый его этажи заполонили восковые статуи героев холмсианы — чуть не все на одно лицо. (Рядом с ним на потребу туристов открылись музеи «Битлз» и Элвиса Пресли.)
Лондону довелось быть
столицей мира во времена более скромных аппетитов, и по сравнению с тем, что
можно увидеть в нынешних экранизациях, гостиная на Бейкер-стрит просто
крохотная: каких-нибудь
В каждой из «мемориальных» квартир — набор похожих предметов. Камин (единственный источник отопления в те времена), медвежья шкура, масляная лампа под потолком. Лупа, трубка и скрипка Страдивари. Армейский револьвер Ватсона «адамс» 45-го калибра и «уэбли» 32-го — Холмса. Химический уголок, справочники и картотека с вырезками. Хафиз, Гораций, Тацит, Флобер, Жорж Санд, Торо, Гëте, Карлейль, Мередит и Уинвуд Рид (и это при нелюбви сыщика к изящной словесности, кокетливо им декларировавшейся!). Упомянутые в холмсиане портреты генерала Чарльза Гордона и Генри Уорда Бичера. Фотография «Той Женщины» — Ирен Адлер. Газовый сифон в виде восьмерки. Котелок Ватсона, под которым он носил стетоскоп. Персидская туфля, где Холмс держал табак, и ведерко для угля, где хранил сигары. Коллекция сортов табачного пепла. Орден Почетного легиона, полученный Холмсом за арест Юрэ — убийцы с Бульваров. Булавка для галстука с зеленым камнем, подаренная ему королевой Викторией на личной аудиенции. Восковой бюст, простреленный полковником Мораном из духового ружья. А также украшающий стену патриотический вензель VR (VictoriaRegina) из пулевых отверстий. Телефон, «появившийся» в гостиной в 1898-м, а после — в 1903-м — и граммофон. Кроме того, в спальне Ватсона выставлен портативный унитаз (точно такой же есть в Музее истории Лондона).
2. Мемориальные доски и памятники
Мемориальных досок тоже существует немало. Они украшают: бар «Критерион» на Пиккадилли, где доктор Ватсон впервые узнал о существовании Шерлока Холмса; химическую лабораторию больницы Святого Варфоломея, где произошла их первая встреча; окрестности Майванда (Афганистан), где доктор Ватсон получил свое загадочное ранение; устновлена доска и возле Райхенбахского водопада под Мейрингеном (Швейцария).
В самом Мейрингене на здании отеля «Дю Соваж» (где за дополнительную плату инсценируют и расследуют «убийства» постояльцев) висит мемориальная доска, «подтверждающая», что именно здесь останавливались Холмс и Ватсон 3 мая 1891 года. Сам водопад расположен на полпути из Мейрингена в Розенлау.
Памятников Великому Детективу также хватает.
Первая его статуя появилась 10 сентября 1988 года в Мейрингене (автор Джон Даблдэй), следующую открыли 9 октября 1988-го в Японии в Косиндзука-парке Каруидзавы (работы скульптора Йосинори Сато); 24 июня 1991 года бронзовый Холмс, которого изваял Джералд Ланг, был установлен на Пикарди-плейс в Эдинбурге (родном городе Конан Дойла). 24 сентября 1999-го памятник Шерлоку Холмсу поставили в Лондоне — на выходе из станции метро «Бейкер-стрит» (его изготовил Джон Даблдэй).
А 27 апреля 2007 года памятник Великому Детективу открылся в Москве на Смоленской набережной, возле посольства Великобритании. Авторы проекта — скульптор Андрей Орлов и фонд «Диалог культур» (установивший также в России статуи Барону Мюнхгаузену, Ходже Насреддину и Маленькому Принцу). Это первый памятник, где Шерлок Холмс и доктор Ватсон изображены вместе. Оно и понятно. Всенародно любимый советский телесериал не про дедукцию и здравомыслие, а про дружбу, про здешний обычай задушевных разговоров на кухне и про идеальные отношения между людьми[3].
Чтобы не будоражить общественное мнение, памятники обычно ставят по ночам. Дело это крупнобюджетное, всегда найдутся конкуренты, подстрекающие местных бабушек на акции протеста. И хотя у бронзового Холмса противников не было, традицию нарушать не стали. Параллельно с ним на Гоголевский бульвар — тоже под покровом темноты — повезли памятник Шолохову. На это с грустью смотрели Мастер и Маргарита, Коровьев и Бегемот с примусом и ворон в длиннющем лимузине (работы скульптора А. Рукавишникова), которые никак не дождутся своего часа.
Мы с Данилой Дубшиным договорились приехать поглазеть на погрузку. Когда еще будет повод встретиться… Отыскали скульптурную мастерскую на Новом Арбате. В час ночи, когда мы с форматорами пили чай, подъехал автокран. Подцепил стоявшую на лужайке отливку и поднял в воздух. В лучах прожектора — совсем, как железного Феликса на известных фото августовского путча 1991 года.
Именно поэтому у меня родилась оригинальная идея. Крановщик, как все владельцы автокранов и «газелей», проживает в пригороде. Где в Москве кран хранить?.. Столичных развилок он не знал и ехал за нами. Вот я и придумал: завести его на Лубянку да и выгрузить Холмса на лужайке перед ФСБ. Глядишь, там бы он и прижился. Да и сам Шерлок Холмс, относившийся с пренебрежением к Скотленд-Ярду, не брезговал поручениями Форин Оффис. После чтения статей Дмитрия Галковского, буквально помешанного на том, что Россия всегда была криптоколонией Британской империи, а ее история и политика — происки британских спецслужб, увлечение Холмсом в начале XX века уже не кажется мне таким безобидным… Однако мои спутники относились к нашей миссии более серьезно и мою идею установить Холмса на Лубянке не поддержали.
Возле Британского посольства грузовик караулили телекамеры и фотовспышки. Вокруг вышагивал Руслан Байрамов, директор фонда «Диалог культур», который и придумал устанавливать в Москве памятники литгероям. Фотографировал с разных сторон статую на мобильный телефон и рассылал снимки знакомым. Говорил возбужденно:
— Не утерпел до завтра, сам приехал. Вы тоже фотографируйте, это ж исторический момент!..
На памятнике, надо отметить, нигде ничего про его фонд не написано. Я показал ему пожелтевшую газетку семнадцатилетней давности, которую не удержался взять с собой. Там на первой полосе — фото моей давнишней модели памятника для Екатеринбурга.
Байрамов говорит:
— Ну что, сбылась наша мечта?
А я молчу. Не хочу показаться сумасшедшим фанатом. Стараюсь выглядеть по возможности сдержанно. Неудобно в зрелые годы радоваться на людях по такому мальчишескому поводу…
3. «Кто вы, доктор Ватсон?», или «Отец» холмсоведения
Поводом к игре в холмсоведение послужили неточности и несовпадения, которыми переполнены до краев все «сочинения доктора Ватсона». Половина грешит путаницей в датировке. Судите сами.
Письмо, посланное Холмсу мисс Мэри Морстен 7 июля, пришло почему-то «осенним вечером». Это при том, что по британской почте можно было сверять часы.
24 апреля 1891 года Холмс говорит Ватсону: «Вы, я думаю, ничего не слышали о профессоре Мориарти? Гениально и непостижимо!» А ведь они имели удовольствие неоднократно беседовать о профессоре еще в январе 1888 года — в «Долине страха»!
После схватки с профессором Мориарти 4 мая 1891 года Великий Детектив исчезает и возвращается лишь в ночь на 1 апреля 1894-го, однако события, описанные Ватсоном в «Вистериа-лодж», происходят в марте 1894 года.
В том же году полковника Морана казнят за убийство, но в 1902 году Холмс заявляет, что он еще жив!
Орхидеи, которые д-ра Ватсона просит сорвать жена Стэплтона в «Собаке Баскервилей», в октябре в Англии не цветут.
И это только цветочки!.. Змея в «Пестрой ленте» (по утверждению серпентологов) не способна спускаться и подниматься по свободно висящему шнуру. Если собаку Баскервилей намазать фосфором, то она а) потеряет нюх и б) тут же все с себя слижет. А у андаманского аборигена из «Знака Четырех» ну никак не могло быть «копны всклокоченных волос» вследствие обычая этой народности брить себе голову.
При вселении на Бейкер-стрит во времена «Этюда в багровых тонах» Ватсон сообщает, что у него есть щенок-бульдог, которого ни разу больше не вспоминает. Ну и так далее и тому подобное.
Самая знаменитая загадка в текстах доктора Ватсона — обмолвка его жены, миссис Мэри Морстен Ватсон, назвавшей мужа в рассказе «Человек с рассеченной губой» не Джоном, а Джеймсом. Правдоподобное объяснение этому нашла в 1944 году Дороти Сейерс: дескать, James — англизированный вариант шотландского имени Hamish, обозначенного в полном имени доктора инициалом H. Однако не тут-то было! Блесс Остин тут же возразил, что гэльский аналог имени Джеймс — Шеймас (Seamus), где буква Н отсутствует. Самой неразрешимой проблемой для исследователей являются женитьбы доктора Ватсона, которых не счесть.
Многие комментаторы выражают сомнение, удалось ли Ватсону получить степень доктора медицины (а не бакалавра). И отчего его не наградили после ранения, переведя в другой полк? Раз его не предали военно-полевому суду, не посадили и не изгнали из армии — о дезертирстве или невыполнении приказа речь не шла. Остается единственное объяснение: Ватсон подцепил венерическое заболевание (что в тогдашней армии было в порядке вещей). А Рекс Стаут выдвинул совсем уж издевательскую гипотезу: «Ватсон был женщиной».
Еще бóльшую неразбериху привнесли в сочинения д-ра Ватсона их переводчики на русский язык. Монету пенни они стали именовать «пенсом», хэнсом (одну из разновидностей кебов) упростили до «такси», Босуэлла заменили «биографом», Английский канал (так англичане окрестили Ла-Манш) для понятности Ла-Маншем и называли, а прямоугольное выступающее окно (или по-нашему эркер) в гостиной на Бейкер-стрит просто-напросто отказывались замечать…
Гораздо легче понять, отчего из советского перевода «Пляшущих человечков» пропал абзац:
— Считаю своей обязанностью предупредить, что это может быть использовано против вас, — воскликнул инспектор в благородном порыве, продиктованном британским уголовным законодательством.
Но самый смешной казус в русских отчетах доктора Ватсона приключился с бренди. Все незнакомые напитки за «железным занавесом» были неразличимы, потому бренди в одном переводе превратился в коньяк, в другом — в водку, а в третьем — в виски:
«Brandy! Brandy!», he gasped and fell groaning upon the sofa.
— Виски! Виски! — прохрипел он и со стоном рухнул на диван. <…> Он выпил целую бутылку виски, и только это, по-видимому, его спасло.
Сколько человеческих жизней можно было бы спасти, имея верный перевод! Сколько наивных душ навсегда разочаровалось в употреблении виски, не дождавшись обещанного целебного эффекта!