Опубликовано в журнале Иностранная литература, номер 10, 2007
Перевод Григорий Дашевский, Антон Нестеров
Раймонд Карвер[1]
Пылесос
Я сидел без работы. Но каждый день ждал новостей с севера. Я лежал на диване и слушал дождь. Иногда привставал и из-за шторы смотрел, не идет ли почтальон.
На улице никого не было, совсем никого.
Посмотрев в очередной раз, я не пролежал и пяти минут, как услышал, что кто-то поднимается на крыльцо и, помедлив, стучит. Я продолжал лежать. Я знал, что это не почтальон. Его шаги я выучил. Поневоле начнешь разбираться в шагах, когда работы нет и извещения о вакансиях тебе присылают по почте или суют под дверь. Бывает, приходят и поговорить на дом, особенно если у тебя нет телефона.
Стук раздался снова, более громкий: плохой знак. Я привстал и посмотрел в окно. Но тот, кто поднялся на крыльцо, стоял вплотную к двери — тоже плохой знак. Пол у меня скрипучий, так что незаметно проскользнуть в другую комнату и посмотреть из того окна у меня бы не вышло.
Снова постучали, и я спросил:
— Кто там?
— Это Обри Белл, — раздался ответ. — Вы мистер Слейтер?
— А что вам нужно? — отозвался я с дивана.
— Я тут кое-что принес для миссис Слейтер. Она кое-что выиграла. Миссис Слейтер дома?
— Миссис Слейтер здесь не живет, — ответил я.
— А вы, значит, мистер Слейтер? — спросил человек. — Мистер Слейтер? — и человек чихнул.
Я встал с дивана. Отпер и приоткрыл дверь. Передо мной стоял старик в плаще, тучный, грузный. Вода сбегала с плаща и капала на большой баул у него в руке.
Он улыбнулся и опустил баул. Протянул мне руку.
— Обри Белл, — сказал он.
— Я вас не знаю, — ответил я.
— Миссис Слейтер, — начал он, — миссис Слейтер заполнила наш бланк. — Из внутреннего кармана он вынул открытки и поперебирал их с минуту. — Вот, «миссис Слейтер», — прочел он. — Это же ваш адрес: двести пятьдесят пять, Шестая Южная? Миссис Слейтер выиграла.
Он снял шляпу, торжественно поклонился и прихлопнул шляпой о плащ, словно говоря: дело сделано, вот и все, приехали.
Он ждал.
— Миссис Слейтер здесь не живет, — сказал я. — Что она выиграла?
— Я должен вам показать. Могу я войти?
— Не знаю. Разве что ненадолго, — сказал я. — Я очень занят.
— Прекрасно, — сказал он. — Я вот только сниму сперва плащ. И боты. Не хотелось бы наследить на вашем ковре. А, так у вас есть ковер, мистер…
При виде ковра его глаза на миг загорелись. Он вздрогнул. Потом снял плащ. Отряхнул дождевые капли и повесил за воротник на дверную ручку.
— Вот тут ему и место, — сказал он. — Гадкая погода. — Он наклонился и расстегнул боты. Баул он поставил перед собой, в комнату. Он выступил из бот и в тапочках шагнул внутрь.
Я закрыл дверь. Он заметил, что я смотрю на тапочки, и сказал:
— У. Х. Оден все свое первое путешествие по Китаю проходил в тапочках. Ни разу их не снял. Мозоли.
Я пожал плечами. Я еще раз выглянул на улицу — почтальона не было — и снова захлопнул дверь.
Обри Белл смотрел на ковер. Надул губы. Потом рассмеялся. Он смеялся и качал головой.
— Что такого смешного? — спросил я.
— Ничего. Господи, — сказал он. И снова засмеялся. — Наверно, я схожу с ума. Наверно, у меня жар. — Он поднес руку ко лбу. Волосы были взъерошены, на лбу отпечаталась полоска от шляпы. — Вам не кажется, что у меня температура? — спросил он. — По-моему, у меня жар. — Он все еще смотрел на ковер. — У вас нет аспирина?
— Что с вами? — спросил я. — Надеюсь, вы не хотите здесь разболеться? У меня много дел.
Он покачал головой. Сел на диван. Повозил по ковру ногой в тапочке.
Я пошел на кухню, ополоснул чашку, вытряс из банки две таблетки аспирина.
— Вот, — сказал я. — А потом вам, видимо, придется уйти.
— Вас уполномочила миссис Слейтер? — прошипел он. — О, забудьте, забудьте, что я сказал, забудьте. — Он вытер лицо. Проглотил аспирин. Пробежался взглядом по пустой комнате. Затем с усилием нагнулся и расстегнул замки на бауле. Баул раскрылся — внутри были отделения с наборами шлангов, щеток, блестящих трубок и какая-то тяжелая на вид голубая штука на колесиках. Он уставился на эти вещи словно в изумлении. Тихим, торжественным голосом он спросил: — Вы знаете, что это такое?
Я подошел поближе.
— Я бы сказал, что это пылесос. Но на меня прошу не рассчитывать, — сказал я. — В смысле пылесоса на меня не рассчитывайте.
— Я вам кое-что покажу, — сказал он. Он вынул из пиджачного кармана открытку. — Взгляните, — сказал он. Он протянул мне открытку. — Никто на вас и не рассчитывает. Но вы взгляните на подпись. Это подпись миссис Слейтер?
Я посмотрел на открытку. Поднес ее к свету. Перевернул, но обратная сторона была пустая.
— И что? — спросил я.
— Открытку миссис Слейтер вытащили наугад из корзины с открытками. С сотнями точно таких же открыток. Она выиграла бесплатный пылесосный шампунь для ковров. Миссис Слейтер — победительница. Никаких дополнительных условий. Я пришел, чтобы вычистить ваш матрас, мистер… Вы не поверите, когда увидите, сколько всего скапливается у нас в матрасах за месяцы, за годы. Каждый день, каждую ночь нашей жизни мы теряем крошечные частицы самих себя, чешуйку того, чешуйку сего. Куда же они уходят, эти частицы нас самих? Сквозь простыни и внутрь матраса, вот куда! Ну и в подушки. Это то же самое.
Он вынул и сочленил куски блестящей трубки. Сочлененную трубку вставил в шланг. Бормоча, опустился на колени. Присоединил к шлангу что-то вроде скребка и наконец вытащил из чемодана голубую штуку на колесиках.
Он показал мне фильтр, который собирался использовать.
— У вас есть машина? — спросил он.
— Нету, — сказал я. — У меня нет машины. Если бы была, я бы вас куда-нибудь отвез.
— Жалко, — сказал он. — К этому маленькому пылесосу прилагается двадцатиметровый шнур. Вот была бы у вас машина, вы докатили бы пылесос прямо к ней и пропылесосили бы и коврики, и роскошные откидные сиденья. Не поверите, сколько мы теряем, сколько нашего скапливается в этих прекрасных сиденьях за долгие годы.
— Мистер Белл, — сказал я, — по-моему, вам лучше собрать ваши вещи и уйти. Говорю с самыми добрыми чувствами.
Но он уже оглядывал комнату в поисках розетки. Розетку он нашел рядом с диваном. Пылесос застучал, словно внутри запрыгало что-то вроде гальки, а потом перешел на ровный гул.
— Рильке всю жизнь переезжал из замка в замок. Меценатки! — прокричал он, перекрывая гул пылесоса. — Почти не ездил в автомобилях; предпочитал поезда. А возьмите Вольтера с мадам Шателе в Сирее. Его посмертную маску. Какая безмятежность. — Он поднял правую руку, словно предупреждая мои возражения. — Нет, нет, все не так, да? Разумеется, я и сам знаю. Ну а вдруг? — На этих словах он повернулся и потащил пылесос в другую комнату.
Там были окно, кровать. Одеяла были свалены на пол. На матрасе — простыня, подушка. Он снял с подушки наволочку, сдернул с матраса простыню. Посмотрел на матрас, поглядывая на меня краем глаза. Я сходил в кухню и принес стул. Сел в дверном проеме и стал наблюдать. Сначала он проверил тягу, приставив скребок к ладони. Нагнулся и повернул диск на пылесосе.
— Для такой чистки надо ставить на полную мощность, — сказал он. Он снова проверил тягу, протянул шланг к изголовью и повел скребок вниз по матрасу. Скребок шел рывками. Пылесос гудел громче. Он трижды пропылесосил матрас, потом выключил аппарат. Нажал на рычажок, крышка откинулась. Он вынул фильтр. — Это особый демонстрационный фильтр. При нормальной эксплуатации все пошло бы в этот мешок, вот сюда, — сказал он. Он ухватил щепотку плотной пыли. — Да тут, наверно, с целую чашку наберется.
Он сделал красноречивую гримасу.
— Это не мой матрас, — сказал я. Сидя на стуле, я наклонился вперед, пытаясь изобразить интерес.
— А теперь подушку, — сказал он. Он положил использованный фильтр на подоконник и некоторое время смотрел в окно. Повернулся ко мне. — Я хочу, чтобы вы взялись за тот край подушки, — сказал он.
Я встал и взялся за два угла подушки. Я словно держал кого-то за уши.
— Вот так? — спросил я.
Он кивнул. Пошел в другую комнату и вернулся с новым фильтром.
— А сколько стоят эти мешки? — спросил я.
— Почти ничего, — ответил он. — Их делают из бумаги с добавкой пластика. Много стоить они не могут. — Он включил пылесос, я крепче ухватился за углы подушки, и скребок, уйдя в подушку, прошелся по ней — раз, второй, третий. Он выключил пылесос, вынул фильтр и молча показал мне. Положил его на подоконник рядом с первым. Затем открыл дверь чулана. Заглянул внутрь, но там не было ничего, кроме коробки порошка «Мыши, вон!».
Я услышал шаги на крыльце, почтовая щель приотворилась и, звякнув, закрылась. Мы посмотрели друг на друга.
Он потащил пылесос в другую комнату, я пошел следом. На коврике у входной двери лежало, вниз адресом, письмо.
Я направился было к письму, но обернулся и сказал:
— Что еще? Уже поздно. Не стоит возиться с этим ковром. Это самый обычный хлопковый ковер с резиновой основой, двенадцать на пятнадцать, из «Мира ковров». Не стоит с ним возиться.
— А не найдется ли у вас полной пепельницы? — спросил он. — Или цветка в горшке? Нужна пригоршня мусора или грязи.
Я нашел пепельницу. Он вывалил ее содержимое на ковер и растоптал пепел и окурки. Снова опустился на колени и вставил новый фильтр. Снял пиджак и бросил его на диван. Под мышками у него были пятна пота. Живот свешивался над поясом. Он открутил скребок и присоединил к шлангу другую насадку. Установил регулятор. Включил аппарат и начал водить щеткой вперед-назад, вперед-назад по истертому ковру. Дважды я пытался подойти к письму. Но он словно упреждал меня, отрезая мне путь своим шлангом и трубками, — и все чистил и чистил…
(Далее см. бумажную версию)
[1] ї 1986, 1987, 1988 de Raymond Carver
ї Г. Дашевский. Перевод, 2007
ї А. Нестеров. Перевод, 2007
Рассказы будут опубликованы в сборнике, выходящем в издательстве «Б.С.Г.-пресс».