С заведующим Научно-библиографическим центром ВГБИЛ Ю. Г. Фридштейном беседует С. Силакова
Опубликовано в журнале Иностранная литература, номер 7, 2006
«Иностранная литература». Московская интеллигенция отлично знает, сколь велика роль ВГБИЛ — единственной в городе специализированной библиотеки иноязычной литературы — в культурной жизни столицы. В новое время в ее здании разместились также культурные центры ряда зарубежных стран. Популярность ВГБИЛ среди читателей, как нам представляется, объясняется не только прагматическими причинами. Юрий Германович, в чем особая аура вашей библиотеки?
Юрий Фридштейн. В библиотеке (и в нашем отделе) я работаю с 1970 года. Пришел сюда сразу после окончания университета. И лишь совсем недавно осознал, что за все эти годы ни разу не ощутил себя служащим государственного учреждения. Хотя то, что положено, всегда выполнялось и выполняется, и график работы строгий, и проверки бывали. Но это на поверхности, а внутри течет нормальная, естественная жизнь. В нашем отделе так было всегда — даже в пору, когда такого, казалось, и быть не могло. Тому «виной» — наша заведующая, всех нас, тогдашнюю молодежь, принимавшая на работу, Галина Мстиславовна Цапенко. Она давно ушла из жизни, но ее портрет всегда висит у нас на стене. Дух отдела создан ею, и, надеюсь, нам удается — совместными усилиями — его сохранять.
«ИЛ». Каковы функции Научно-библиографического центра?
Ю. Ф. Прежде всего «роспись» зарубежной прессы и ведение картотек, которые по-прежнему доступны читателям в справочном зале библиотеки. С 1999 года, впрочем, у нас появился и «собственный» читальный зал — Зал литературоведения.
Мы также ежегодно готовим календарь памятных дат, связанных с зарубежной литературой. Это, собственно, сборник статей о писателях-юбилярах, выходивший до 1998 года в бумажном виде; с 1999-го выходит только электронная версия, в конце года представляемая на сайте ВГБИЛ. Однако наше главное, всеми любимое занятие — подготовка и издание книг. В прежние времена то были разного рода библиографии: как указатели, посвященные писателям ХХ века, так и монументальные труды о восприятии того или иного автора в России. Классикой жанра «русской рецепции» стали книги о «русском Шекспире» (автор И. М. Левидова), «русском Гёте» (З. В. Житомирская) «русской полонистике» (И. Л. Курант)… Всех этих замечательных женщин я застал, хорошо знал, любил. Их давно нет, но отдел не сворачивает с проложенного ими пути.
«ИЛ». В чем азарт профессии библиографа?
Ю. Ф. Тут все решают личные особенности. Для одного наш труд — дело очень увлекательное, для другого — нечеловечески занудная повинность. Азарт в том, чтобы найти искомое, а подчас — и неведомое! Ищешь либо то, что есть, но непонятно где находится, либо то, что могло бы существовать, но неизвестно, существует ли на самом деле. Бывает, ссылка неточна — возвращаешься в исходную точку и начинаешь вычислять, где ошибка. Любая находка — радость, а уж интересная — вдвойне.
Как все исследователи, мы движемся по цепочке следов. Читаешь одно, увидишь ссылочку на другое, оттуда переходишь на третье, встречаешь имя, которое выводит на более широкую тему. Разветвления совершенно непредсказуемы, из разрозненных кусочков складываются сюжеты и имена, о которых ты поначалу и не думал. Потом происходит отбор. Для нашего сборника «Россия и Болгария», например, материала было собрано раза в три больше, чем вошло в книгу, причем о 90% текстов исследователи, которые занимаются этой темой, даже не слышали.
«ИЛ». Итак, десять лет тому назад ваш отдел, занимаясь традиционными библиографическими штудиями, открыл для себя новое направление деятельности…
Ю. Ф. Идея зародилась, как нередко бывает, случайно. Однажды во внутреннем дворике библиотеки решили установить бюст Чарльза Диккенса (с тех пор там, кстати, появилась целая галерея бюстов писателей и общественных деятелей). И директор библиотеки Екатерина Юрьевна Гениева предложила мне срочно сделать книжку, так сказать, «к бюсту». А надо сказать, что Екатерина Юрьевна многие годы была сотрудницей нашего отдела, и у нее самой в ту пору вышла, в числе прочих, замечательная литературно-библиографическая книга о Диккенсе, тираж которой давным-давно разошелся. В общем, я сделал тоненькую — времени было в обрез: всего две недели и формат нащупывался вслепую — книжечку «Русские писатели о Диккенсе». И так, невзначай, был открыт жанр, в котором мы работаем все эти годы. В чем он, собственно, состоит? По большей части наши издания — сборники художественных и критических текстов, иногда дополненные библиографией. Чисто библиографические указатели – скорее исключение. Среди наших героев Бальзак, Пруст, Андерсен, Метерлинк, Гёте, Гейне, Мицкевич, Сервантес, Камоэнс… Наверняка кого-то забыл.
Деньги на издания Научно-библиографический центр добывает, как правило, сам. Обычно наши книжки печатает издательство «Рудомино», существующее при ВГБИЛ, что очень удобно. Ирина Сергеевна Карпова, директор издательства, — наш многолетний соратник, подчас даже «сообщник».
«ИЛ». Какова общая концепция ваших книг?
Ю. Ф. Попробую сформулировать так: все наши книги — это, как ни парадоксально, всегда взгляд из России на Россию. Мы стараемся увидеть Россию через то, как она в разные годы, десятилетия и столетия видела и воспринимала окружающий мир. В каждой книге своя переменная: некий зарубежный писатель, или национальная литература, или город, или даже страна в целом — и константа: Россия.
«ИЛ». И каковы результаты ваших наблюдений? Часто ли они вас удивляют?
Ю. Ф. Скорее восхищают! Колоссальный интерес к зарубежной культуре, умение переработать, переплавить, переосмыслить, преобразовать, переложить… — не знаю другой литературы, которая была бы на такое способна. «Всемирная отзывчивость», как сказал Достоевский о Пушкине.
«ИЛ». Как вы выбираете темы?
Ю. Ф. Тут есть три варианта. Первый — личные пристрастия. Важно, чтобы человек занимался темой, которая ему действительно близка и интересна. Мы ведь никого не приглашаем со стороны, разве что авторов предисловий, да и то изредка. Обычно все книги делаются силами нашего отдела. У нас пятнадцать сотрудников. Занимаются они литературами Европы, Америки, Австралии.
Второй вариант — издания «к датам». Поскольку средства мы просим у посольств и культурных центров, получить грант всегда легче, когда грядет некий важный юбилей. Скажем, к столетию со дня смерти Ибсена, которое отмечается в этом году, мы сделали книгу «Судья и Строитель: Писатели России и Запада о Генрике Ибсене». Составитель — Борис Ерхов. В 2004 году у нас вышла книга — в нечеловечески сжатые сроки «сложенная» Людмилой Бурмистровой — «Россия и Бразилия: 200 лет знакомства» в честь первого захода в Бразилию русских кораблей (экспедицией командовал Крузенштерн). Выпустили мы и чудесную антологию «Гёте в русской поэзии» — к двухсотпятидесятилетию, совпавшему, как известно, с двухсотлетием Пушкина. Ее составитель, Наталья Лопатина, тоже много чего «накопала»: чего стоит одна история Иллариона Илларионовича Шафрановского, профессора кристаллографии, в блокадном Ленинграде переводившего «Фауста»! Но если дата нам не интересна, то делать к ней книгу, мы, конечно, не станем.
Иногда бывает, что сюжет возникает сам собой, по наитию. Так «придумался» когда-то Марсель Пруст или Камоэнс (Мария Линдстрем; Татьяна Балашова).
«ИЛ». Расскажите, пожалуйста, о ближайших планах отдела.
Ю. Ф. Сейчас, по состоянию на февраль, у нас четыре работы, находящиеся в разной степени готовности: «Кальдерон в русских переводах и критике», «Петрарка в русской литературе», «Мериме в русской литературе» и, наконец, «Гофман в русской культуре».
«Кальдерон…» — преимущественно библиографический указатель, часть колоссального проекта «Испанская литература в русской печати», который задуман нашим библиографом-испанистом Валентиной Гинько. История Кальдерона в России началась еще в XVIII веке — с вольного перевода, сделанного Екатериной II. Есть в книге и тексты — материалы о Кальдероне на русской сцене Серебряного века: постановки Мейерхольда, «Башенный театр» Вячеслава Иванова, «Старинный театр»…
Проект «Петрарка в русской литературе» — своеобразное продолжение библиографического указателя «Петрарка в русской печати», выпущенного когда-то нашим итальянистом Валентиной Данченко. Но библиографии здесь не будет. Только тексты — о Петрарке и из Петрарки, переводы его сонетов и даже прозы (в частности, латинского сочинения «Письмо к потомкам» в переводе Гершензона, который мы перепечатываем с издания 1915 года). История «русского Петрарки» начинается со второй половины XVIII века, когда всякий поэт, а то и графоман непременно сочинял что-нибудь «о Лауре». Серьезное же осмысление Петрарки начинается с Батюшкова, который не только вдохновлялся образами Италии как поэт, но и занимался ею как исследователь; дальше — Пушкин… Все перечислять нет смысла, отмечу лишь, что заканчивается книга переводами Е. Солоновича, О. Седаковой, В. Микушевича, А. Якобсона, А. Ревича; исследованиями Л. М. Баткина, М. Л. Абрамсон, Е. Г. Рабинович…
Отдельного внимания заслуживает текст доклада Вячеслава Иванова «Лавр в поэзии Петрарки» (тут игра слов: «лавр» и «Лаура» по-итальянски звучат одинаково), который он сделал в 1931 году на конференции петраркистов. В итальянских архивах его специально для нашего издания нашел Игорь Пильщиков, интересный исследователь и необычайно разносторонний человек. Мы публикуем как оригинал, написанный Ивановым по-итальянски, так и выполненный Пильщиковым перевод, где потрясающе воссоздан весьма непростой стиль автора.
«ИЛ». А что самое интересное в книге о Мериме?
Ю. Ф. Судите сами. Основной сюжет XIX века связан с «Песнями западных славян». Наиболее известен отклик Пушкина на эту мистификацию, но было множество и других переложений. Завершает этот раздел блистательная глава из вышедшей в конце ХХ века книги Эткинда «Божественный глагол: Пушкин, прочитанный в России и Франции».
Мериме очень интересовался Россией, переводил Пушкина и Тургенева, написал статью о Гоголе, которая вызвала бурную полемику в русских литературных кругах. Был знаком и дружен с Тургеневым. И потому мы включили в наше издание обширную подборку писем Тургенева к самым разным лицам, где, в частности, содержатся подробности о переводческой работе Мериме над текстами Тургенева.
Особняком стоит русская история «Кармен» — как новеллы, оперы и бродячего сюжета. Тут и Блок, и Цветаева, и Ходасевич, и София Парнок. И спектакль театра «Ромэн» 1934 года, интересный тем, что пьесу написал Вадим Шершеневич, включив в нее свои стихи, и сегодня практически никому не известные.
Луначарский написал статью о Мериме «Гений безвременья», а также пьесу «Медвежья свадьба» по мотивам его новеллы «Локис» — мы публикуем отрывки из нее и фрагменты воспоминаний Натальи Розенель, жены Луначарского, игравшей в «Медвежьей свадьбе» не только в театре, но и в кино. Будут там и пьеса «Кармен, Хосе и Смерть» Людмилы Улицкой, стихи Юнны Мориц, песни Леонида Филатова к телеспектаклю «Театр Клары Газуль», глава из книги Майи Плисецкой о ее легендарной «Кармен-сюите», эссе Петра Вайля из его книги «Гений места» и другое. А «на закуску», абсолютно в духе Мериме, — литературная мистификация…
«ИЛ». И наконец, «Гофман в русской культуре». Судя по названию, охват воистину энциклопедический.
Ю. Ф. Да, акцент именно на слове «культура», поскольку Гофман как художник с большой буквы повлиял не только на литературу, но и на театр, музыку, изобразительное искусство и в конце концов даже на кино.
Эту книгу, которая, надеюсь, выйдет до конца года, подготовила наш германист Наталья Лопатина. Когда все уже было готово, мы осознали одно обстоятельство: планы, связанные с Гофманом — замыслы фильмов, спектаклей, изданий, — очень часто остаются нереализованными. В общем, мистика! В мистику я вообще-то не верю, но как иначе все это объяснить? Когда книга была уже собрана, я узнал из газет, что Михаил Шемякин готовит глобальный проект «Мир Гофмана», и сказал коллегам: «А хорошо бы Шемякин и для нас что-нибудь сделал». Коллеги восприняли мои слова скептически, но Шемякина я все-таки нашел. Шемякин оказался чудесным человеком, открытым, благородным, бескорыстным: предоставил нам свои неопубликованные гофманские рисунки, сделал очень красивую и оригинальную обложку, нашел издательство «Янтарный сказ» — калининградское, то есть кёнигсбергское, — на родине Гофмана. И все — безвозмездно! К тому же он «наговорил» для нашей книги свой текст о том, как мальчишками они с друзьями увлекались «гофманианством», наряжались в старинные костюмы… Вот вам и мистика! Завершает эту линию статья давнего друга Шемякина, знаменитого ученого-теолога о. Владимира Иванова. Петербургская гофманиана — это и «Поэма без героя» Ахматовой, и «Серапионовы братья», и художники «Мира искусства», Мейерхольд, академик Чаянов, поэт Михаил Кузмин, философ Владимир Соловьев… А в ХХ веке это и Гофман в творчестве Эйзенштейна, и Гофман и МХАТ-2, Гофман и Михаил Чехов… А также будет много и архивных публикаций — беспрецедентный случай для наших изданий.
«ИЛ». А каковы ваши долгосрочные планы? Как далеко вперед вы заглядываете?
Ю. Ф. Готовим продолжение книги «Россия и Болгария» (первый том вышел в 2003 году, его составитель, как и второго, готовящегося сейчас, — Ирина Мельникова). Это издание узкотематическое и потому особенно трудное. В первый том вошли отклики русских людей на события Русско-турецкой войны 1877-1878 годов; во втором томе будут представлены отклики болгар, живших в России, — таких было довольно много. Мы собираем антологию «Витезслав Незвал в русской литературе», книгу о связях России и Австралии (своеобразный аналог нашей же «России и Бразилии»), сборник к столетию Астрид Линдгрен. И наконец, в 2010 году грядет столетие со дня смерти Марка Твена. И наша сотрудница Юлия Рознатовская уже собрала и прокомментировала большую часть текстов для книги о «Твене в России»!
«ИЛ». Вы подробно рассказали о деятельности ваших мэтров, сотрудников со стажем. А идут ли к вам работать молодые?
Ю. Ф. Идут! Наташа Митрофанова, выпускница классического отделения филфака МГУ, занимается у нас новогреческой литературой в русских переводах и критике. Вот вам еще один издательский проект. Другое юное дарование — и впрямь юное, третьекурсник того же филфака, германист, — Саша Филиппов. Умудряется совмещать учебу на дневном отделении с работой (по субботам и воскресеньям), а также с нормальной жизнью девятнадцатилетнего юноши. Пока он ассистирует Н. Лопатиной, но надеюсь, что в недалеком будущем перейдет к самостоятельной работе…
Молодые у нас хорошие. Умные, смешные, напористые. Но мы стараемся не слишком давить на них, не занудствовать и потихоньку чему-то учить. И сами тоже чему-то потихоньку у них учимся. Давайте на этом и закончим…