Роман. Вступление Ирины Лаппо
Опубликовано в журнале Иностранная литература, номер 2, 2005
Перевод Ирина Лаппо
Появившийся в 2002 году на книжных прилавках Польши роман Дороты Масловской произвел впечатление разорвавшейся бомбы. Успех его — феномен не столько литературный, сколько социальный. Автор — восемнадцатилетняя девушка из хорошей семьи, отличница с вызывающей огненно-рыжей челкой, закрывающей один глаз, — перевоплощается в молодого парня, бездельника и наркомана, чтобы посмотреть на мир его глазами и рассказать об увиденном его устами. Получается мрачный, но верный социологический портрет определенной и, увы, весьма многочисленной категории молодежи. С легкой руки гуру современной польской литературы Ежи Пильха, объявившего, что книга Масловской ознаменовала рождение нового литературного поколения, начался настоящий бум. “Войну…” хвалят и ругают, анализируют, переводят (на французский, итальянский, голландский, теперь вот на русский), переиздают (книга разошлась стотысячным тиражом, что, по польским масштабам, просто неслыханно); автора жалеют (такая молодая — и такой успех, он ее сломает, испортит и т. д.) и регулярно берут интервью, в которых расспрашивают решительно обо всем: от насущных проблем современности до войны в Ираке и прочее. В 2003 году Масловская была номинирована на престижную литературную премию “Ника”, а серьезный еженедельник “Политика” присвоил ей титул “Человек года в области литературы”.
Сюжет романа складывается из отдельных, иногда тяготеющих к “трагизму”, иногда просто забавных в своей абсурдности историй, связующим звеном которых является образ главного героя-повествователя и прежде всего его язык. В одном из интервью Масловская сказала: “Мир является мне как язык, и именно через язык я его воссоздаю”. Разговорный, колоритный, убогий и богатый одновременно, какой-то “очень настоящий” — сегодня он, в той или иной степени, в обиходе самых разных молодежных компаний — и местами необыкновенно смешной.
Русскому читателю книга Масловской должна быть интересна по крайней мере по двум причинам. Во-первых, потому что представляет образ немалой части современной молодежи, которая — независимо от национальной принадлежности и культуры — ходит на одни и те же дискотеки, употребляет одни и те же наркотики, одинаково одевается и мечтает о красивой любви, о блестящей карьере, о новейшей модели мобильника… Это портрет поколения не нуждающегося в высоких ценностях живущего в мире, где главное — личные потребности и способы их удовлетворения. Среда обитания такой молодежи — пустота. Но пустота, по мнению автора, “переполненная”, пустота, в которую постоянно что-то добавляют, которую постоянно “полируют”. Больше вещей, больше информации, более совершенная связь. Пустота пресыщения.
Вторая причина — “польско-русская”: события разворачиваются на фоне распространенных в Польше антирусских фобий. Масловская, убедительно показав, что для ее героя, Сильного, и ему подобных “антирусский” значит “пропольский”, одновременно обнажила несостоятельность такой идеологии, которая функционирует как бы по инерции; на самом деле это аллегория польского национального самосознания.
Во Франции Дороту Масловскую назвали “польской Франсуазой Саган”, в Германии “Войну…” сравнивали с романом “На игле” Уэлша, а в Польше недавно переведенную книгу Ирины Денежкиной рекламировали как повесть “русской Масловской”. Ассоциации с Саган и Денежкиной просты, понятны и обидны: пол — женский, возраст — юный, остальное — несущественно… Однако если задуматься и поискать в литературе аналогии, то подобный портрет поколения можно найти разве что у Сэлинджера; если же посмотреть с точки зрения даже не языка, а созданного Масловской идиолекта, своеобразного авторского микрокосмоса, в голову приходят скорее уж “Москва-Петушки” В. Ерофеева, а может, даже А. Платонов. А Саган и Денежкина, тут, право, не при чем…
“Эта молоденькая девушка проявила такую неслыханную писательскую зрелость и такое мастерское владение польским языком, такое умение распарывать, перелицовывать, размалывать слова и создавать из словесной трухи особый язык, порой чудовищный и рискованный, но всегда исполненный поэтического своеобразия, что перспективы ее дальнейшего развития представляются неизмеримыми”.
Ежи Пильх
“В литературном портрете меняющейся субкультуры современного польского города, который рисует Масловская, поэзия сочетается с грязью, ностальгия — с бунтом.” Издательство “Кипенхойер унд Вич”.
“Невыносимая легкость глобализации, которая ложится на плечи юных героев Масловской непосильным грузом… Для самой Дороты они — потерянное поколение, расцветшее пластмассовыми цветами”.
Газета “Экспрессо”
Роман будет опубликован в издательстве “Иностранка”.