Опубликовано в журнале Иностранная литература, номер 10, 2004
ВЕЛИКОБРИТАНИЯ
Эпистолярное наследие Шарлотты Бронте
Значительным событием называет обозреватель газеты “Индепендент” выход трехтомного собрания писем Шарлотты Бронте (1816-1855). В результате многолетних кропотливых трудов исследовательнице Маргарет Смит удалось собрать и прокомментировать 950 писем, написанных в течение 26 лет — с 1829-го по 1855 год. Возможно, на фоне обширнейшей корреспонденции Диккенса эпистолярное наследие автора “Джейн Эйр” выглядит достаточно скромным, однако эти документы незаменимы для понимания жизни и творчества английской писательницы, тем более что оказались утраченными почти все письма сестер и брата Шарлотты.
Во вступительной статье к первому тому М. Смит рассказывает предысторию издания. Незадолго до смерти Шарлотта Бронте передала архив своей старинной подруге Эллен Насси, с которой была знакома еще со школьных времен и переписывалась более двадцати лет. В конце 1880-х Насси задумала опубликовать письма, но в последний момент не только отказалась от своего замысла, но и сожгла готовый набор. Об этом стало известно некоему мошеннику по имени Т. Дж. Вайз, который выкупил у Насси письма всего за 125 фунтов, якобы для того, чтобы передать их в музей. Однако вскоре стало ясно, что полученные документы Вайз по частям распродал на аукционах.
Маргарет Смит предстояло отыскать разлетевшиеся по миру письма — задача, по прошествии стольких лет казавшаяся почти невыполнимой. Она находила их в частных коллекциях и на аукционах, а одно послание, разрезанное охотниками за автографами, ей в буквальном смысле слова пришлось собирать по частям.
Первый том, опубликованный в 1995-м, охватывает период с 1829-го по 1847 год, то есть заканчивается выходом “Джейн Эйр”. Второй — появился четыре года спустя, в 1999-м и содержит письма 1848-1851 годов. В жизни Шарлотты Бронте этот временной отрезок связан с тяжелыми утратами: смертью сестер Анны и Эмили и брата Брэнуэлла.
Последний том открывают письма 1852 года. Писательница больна, ее послания пронизаны тоской, спасение от которой она находит в работе над романом «Городок». Но, несмотря на недуги, жизнь ее полна событиями. Она активно переписывается со своим издателем Джорджем Смитом, к которому, по ее собственному признанию, питает более нежные чувства, чем позволяет разум; правда, после внезапной помолвки Смита в конце 1853 года в их отношениях наступает охлаждение. В эти же годы крепнет ее дружба с романисткой Элизабет Гаскелл. И наконец в 1854 году, приняв повторное предложение пастора Артура Белла Николса, она выходит за него замуж. Последнее ее послание написано примерно за месяц до смерти — 31 марта 1855 года.
Портрет Вирджинии Вулф
Недавно в музее английского городка Чарльстон был выставлен портрет Вирджинии Вулф (1882-1941), который на протяжении 70 лет считался утерянным. Автор картины — сестра писательницы, известная художница Ванесса Белл. Стоит пояснить, что Вирджиния Вулф не любила позировать и даже отказала представителям Национальной портретной галереи, которые хотели запечатлеть ее облик для потомков. В письме к племяннику Квентину Беллу она так объяснила свое решение: “Они положат рисунок где-нибудь на чердаке, а через десять лет после того, как я умру, вытащат его и скажут: кто-нибудь хочет знать, как выглядела миссис Вулф? Нет, ответят все, и тогда рисунок порвут”.
В последний раз портрет работы Белл выставлялся в 1934 году в одной из лондонских галерей. Затем он был продан в частную коллекцию и на долгие годы исчез из виду.
Выставку организовал Чарльстонский благотворительный фонд. С 1980 года в его ведении находится дом-музей, где собирался “блумсберийский кружок” английских интеллектуалов, в который входила Вирджиния Вулф.
На илл. Портрет Виржинии Вулф работы Ванессы Белл
Италия
Головоломки Джорджоне
Творчество венецианского живописца Джорджоне (1478-1510) всегда привлекало к себе внимание любителей изящных искусств. Даже Байрон, который неоднократно заявлял о своем равнодушии к живописи, был настолько потрясен его картиной “Гроза”, что посвятил ей восторженные строки в поэме “Беппо”.
На выставке, недавно проходившей в Венеции, посетители смогли не только полюбоваться произведениями знаменитого мастера, но и узнать нечто новое о методах его работы.
Исследовав несколько полотен с помощью инфракрасных лучей, специалисты обнаружили под слоями краски наброски, которые существенно отличались от окончательных вариантов. “Это открытие показало, — говорит Я. Андерсен, автор монографии о живописце, — что Джорджоне, совсем как некоторые современные художники, заранее не продумывал композицию”.
Почему Джорджоне так часто менял первоначальные фривольные сцены на менее откровенные? Почему, например, на картине “Гроза” он превратил женщину у ручья в мужчину, одетого в странный костюм? Быть может, таковы были пожелания его заказчиков?
Венецианская выставка не дает ответа на эти вопросы. Искусствоведам очень мало известно об итальянском мастере, он был и остается для них тайной. Однако устроители экспозиции предлагают по-новому взглянуть на его искусство.
Патриции, собиравшие картины Джорджоне, ценили их прежде всего за поэтичность. Художник отдавал предпочтение сюжетам, навеянным фантазией, и они имели скорее аллегорический, чем буквальный смысл. Джорджоне не перенял манеру своего наставника Джованни Беллини, для картин которого характерна спокойная торжественность и лирическая созерцательность, его живопись более абстрактна, музыкальна, мифологична и эротична.
В кругу венецианских коллекционеров, к которому был близок художник, истолкование его работ и разгадывание аллегорий превратилось в своеобразный ритуал. Но то, что им казалось интеллектуальной игрой, для последующих поколений стало неразрешимой головоломкой. Поэтому суждение Байрона о том, что в “Грозе” “сама любовь воплощена”, столь же правомерно, как и любая из версий, объясняющих смысл этого загадочного творения великого венецианца.
На илл.: Картина Джорджоне “Гроза”
США
Несостоявшаяся карьера Владимира Набокова
Как сложилась бы научная карьера В. Набокова, оставь он литературу и всецело посвяти себя изучению бабочек? Возможно, поклонникам его писательского таланта покажется нелепой сама постановка вопроса. Никто ведь не обсуждает, каким актером был бы Шекспир, не трать он время на сочинение сонетов.
Тем не менее авторы книги “Голубянки Набокова. Научная одиссея литературного гения” энтомолог Курт Джонсон и сотрудник “Нью-Йорк таймс” Стив Коутс не сомневаются в ценности набоковского вклада в науку. Впрочем, и сам Набоков не считал ловлю бабочек эксцентричным хобби. “В отношении множества человеческих чувств — надежды, мешающей заснуть, роскошного ее исполнения, несмотря на снег в тени, тревог тщеславия и тишины достигнутой цели — полвека моих приключений с бабочками, и ловитвенных и лабораторных, стоит у меня на почетнейшем месте. Если в качестве сочинителя единственную отраду нахожу в личных молниях и посильном их запечатлении, а славой не занимаюсь, то — признаюсь — вскипаю непонятным волнением, когда перебираю в уме свои энтомологические открытия…” — писал он в “Других берегах”. Шесть лет Набоков проработал в Гарвардском музее сравнительной зоологии, изучая голубянок, мелких бабочек, напоминающих “голубые снежинки”, и эти годы сохранились в его памяти как счастливейшее время. Первой его публикацией на английском языке была статья о крымских бабочках, а в 1945 году он даже предложил радикальным образом изменить систему классификации всего вида голубянок.
У Набокова-натуралиста нашлись и последователи. Так, например, некий израильский инженер вместе со всем семейством — женой, тремя детьми и тещей — отправился охотиться за бабочками в Боливию. Здесь он обнаружил более шестидесяти новых разновидностей голубянок, которым дал имена набоковских героев, при этом тщательно следя за тем, чтобы бабочки “гумберт” обитали за сотни миль от “лолит”.
Вне зависимости от того, правы или нет авторы, давая высокую оценку набоковским энтомологическим изысканиям, “их книга в очередной раз напоминает о той огромной роли, которую бабочки сыграли в жизни писателя”, — замечает рецензент еженедельника “Нью-Йорк таймс бук ревью”. Они научили его по-особому видеть мир — качество, необходимое в равной степени литератору и ученому.
ШВЕЙЦАРИЯ
ХРАМ КНИГИ
Недавно в пригороде Женевы открылся уникальный Музей истории книги. Он расположился в двухэтажном доме, возведенном архитектором Марио Ботта на территории бывшего владения Мартина Бодмера, обладателя одного из крупнейших в мире частных книжных собраний.
Приобретать редкие книги Мартин Бодмер начал в период между двумя мировыми войнами. После его смерти в 1971 году коллекция перешла в руки фонда, который продолжил дело ее основателя. Сейчас она насчитывает более 160 тысяч томов.
Однако вплоть до недавнего времени в павильон, отведенный Бодмером под библиотеку, наведывались по преимуществу специалисты. Да и им из-за недостатка места приходилось работать не в самых комфортных условиях. По той же причине значительная часть книг и рукописей хранилась в закрытых фондах и была недоступна читателям, а выставки проводились в двух небольших залах, расположенных в полуподвале.
Мартин Бодмер хотел, чтобы его коллекция представляла различные культуры, отражая духовное развитие всего человечества. Среди экспонатов музея, рассказывающих об искусстве древнего Востока, — старинные рукописи: арабские, китайские и японские. Увидят посетители и жемчужины собрания — самый старый из дошедших до нас экземпляр Евангелия от Иоанна, первые издания “Опытов” Монтеня и “Дон Кихота” Сервантеса, партитуры, написанные рукою Моцарта и Бетховена, а также гранки романа “В поисках утраченного времени” с пометками Пруста.
По материалам информационного агентства “Би-би-си ньюс” [Великобритания], газеты “Индепендент” [Великобритания], еженедельника “Нью-Йорк таймс бук ревью” [США], журналов “Экономист” [Великобритания] и “Лир” [Франция].