Опубликовано в журнале Иностранная литература, номер 3, 2003
Amy Tan. Bone-setter’s Daughter. London, Flamingo, 2001
Эми Тан. Дочь костоправа. Лондон, Фламинго, 2001
Может быть, и семнадцати человек детей никаких не было, может быть, раз их не было, и семнадцати смертей не было, может быть, и нормандского отца, дающего пощечины — каждая в сто пять кило весом! — не было, может быть, — и, кажется, верней всего, и в этом кажется всё, — отца вовсе не было.
Но мать — была.
М. Цветаева Страховка жизни
Мать была, и еще какая. “В последний день, который моя мать провела на этой земле, я узнала ее настоящее имя”, — так начинается посвящение к последнему роману Эми Тан “Дочь костоправа”. При рождении мать назвали Ли Бинцзы. Затем, осиротев, она попала в чужую семью, где получила другое имя – Ту Лянь Цзэнь, потом было школьное имя Ту Чинь, сохраненное в первом замужестве; после, сбежав от мужа-тирана, вынужденная оставить троих детей, она эмигрировала в Америку под именем Чинь Ту и, выйдя замуж вторично, стала Дэзи Тан, а в третьем замужестве — Дэзи Тан Чень…
“Многочисленные имена моей матери отражали ее разные лица, ее разные жизни, которые я открывала для себя всю свою взрослую жизнь. Временами я с ужасом ждала, что вот-вот всплывут еще какие-нибудь неизвестные мне сестры и братья, мужья, любовники; секреты, призраки, страхи…” Уже взрослой Эми Тан узнала, что в Китае у нее есть три единоутробных сестры. Что еще одна сестра и брат, о которых она никогда не слыхала, умерли в младенчестве. С возрастом матери также не было полной ясности. Ввиду всей этой немыслимой путаницы, китайские сестры Эми Тан не решились писать некролог: “Правда выглядела неподобающе”.
А Эми Тан решилась и написала. Ее четвертый по счету, последний пока роман “Дочь костоправа” — дань памяти и любви этой необыкновенной женщине, величественной и нелепой, суеверной и мудрой, так и не научившейся толком говорить по-английски… Работать над этой книгой Эми Тан начала много раньше, но после смерти матери переписала все заново. “Переписывая, я вспоминала все, что пугало меня: призраки, угрозы, проклятье… Я писала о перепутанных датах рождения, о тайных браках, <…> о почти забытых именах. Я писала о боли, которая приходит из прошлого, как она овладевает тобой и как сама срастается, подобно сломанной кости. И с помощью моих призраков я вновь обрела в памяти и воображении то, что утратила…”
Творчество Эми Тан идеально подходит для наклеивания расхожих политкорректных ярлыков — “этническая литература”, “феминистская литература”… В общем, с этим трудно спорить — будучи американкой китайского происхождения, она много размышляет о национальной и культурной идентичности, о мучительном конфликте китайского и американского мировоззрений в эмигрантских семьях, о сложности взаимоотношений родителей и детей, говорящих — буквально — на разных языках. Судьбы женщин в Китае и в Америке — тема, чрезвычайно важная для писательницы, и в этом смысле ее романы можно считать “феминистскими”. Сама Эми Тан предпочитает, чтобы к ее произведениям не подходили с социологической меркой, а относились к ним “как к литературе”. Она утверждает, что описывает не противостояние культур, а человеческие отношения.
Если говорить точнее, Эми Тан всегда пишет об отношениях матери и дочери. О своих собственных отношениях с матерью. Она сама говорит о том, что начала писать для матери — чтобы объяснить ей что-то, чтобы что-то понять. А так как мать Эми Тан родилась и выросла в Китае, то и от культурного противостояния никуда не денешься… Да и отделить одно от другого порой непросто. Например, Эми всю жизнь считала, что мать беспрестанно пререкается с окружающими оттого лишь, что плохо говорит по-английски. Люди не понимают ее, она — их. Возникает недоразумение. Однако, приехав вместе с матерью в Китай, Эми убедилась, что и на родине мать сохраняет все тот же неуступчивый нрав.
В одном из интервью Эми Тан вспоминает такой эпизод из детства — ее подружка, соседская девочка, умерла от лейкемии. На похоронах мать подвела Эми к гробу и сказала: “Вот что бывает, когда не слушаешься маму”. Эми Тан поясняет, что в Китае принято стращать детей, и здесь, дескать, сказывается разница в китайской и американской системе воспитания… Однако, возможно, речь идет о совершенно индивидуальной системе воспитания — системе Дэзи Тан. Трудно поверить, что каждая китайская мать по десять раз на дню, чуть что не по ней, угрожает покончить с собой. Эми признается, что, сидя подле умирающей матери, испытывала странное облегчение от того, что Дэзи умирает естественной смертью… Нужно добавить, что мать самой Дэзи покончила с собой на глазах у дочери, когда той было девять лет.
В романе “Дочь костоправа” Эми Тан воскрешает свои детские обиды и страхи, ссоры с матерью, свою непримиримость, отчаянье, боль… Героиня романа — Рут Янг — живет в неослабном напряжении: ее мать Лу Линь постоянно, по любому поводу угрожает самоубийством. Вся жизнь Рут опутана непонятными ей запретами, правилами, суевериями — она верит, что на нее распространяется таинственное проклятье, тяготеющее над Лу Линь, с тех пор как покончила с собой ее любимая няня…
Став взрослой, Рут ведет внешне благополучную, заполненную жизнь — но страхи и напряжение не покидают ее. Рут — ghost writer, “писатель-призрак” — у нас представителей этой профессии принято называть “литературными неграми”. В начале книги мы видим Рут в тот момент, когда в ее жизни чувствуется смутная неудовлетворенность — работой, отношениями с любимым человеком, с его двумя дочерьми. А потом приходит настоящая беда. Матери Рут ставят грозный диагноз — болезнь Альцгеймера. Она все забывает и путает, ее опасно оставлять одну, она нуждается в ежедневном присмотре. (Рут осторожно пытается объяснить Лу Линь, что “из-за депрессии могут возникнуть проблемы с памятью”, на что та резонно возражает, что ее депрессия — от слишком хорошей памяти. Слишком много горя она помнит). Рут переезжает к матери, погружается в воспоминания детства, внезапно чувствует необходимость больше узнать о прошлом, о своей семье…
“Хоть я и написала три романа, вдохновленные ее жизнью, она осталась для меня источником открытий и сюрпризов. Конечно, мне хотелось узнать о ней как можно больше. Ее прошлое сформировало меня: ее чувство опасности, ее сожаления, ошибки, которые она поклялась не повторять”. Это — слова автора, а не персонажа; так пишет Эми Тан в одной из статей.
Примерно половину книги составляет рукопись Лу Линь — она записала то, что ей “нельзя забыть”. Жизнь в китайском селении под названием “Бессмертное сердце”, страшные тайны, древние проклятия, запутанные семейные предания… История Бао Бому — Драгоценной Тетушки, дочери костоправа. (Лу Линь все детство считала ее просто няней, хотя на самом деле Бао Бому приходилась ей матерью). История самой Лу Линь. Кости дракона, на поверку оказавшиеся человеческими; секрет изготовления чернил, искусство каллиграфии и искусство врачевания. Завораживающий, поэтичный рассказ о любви и смерти, о стойкости и отчаянии, о совсем другом, незнакомом мире.
Воспоминания, разумеется, написаны по-китайски — из-за этого Рут долго не может их прочесть: она позабыла выученные в детстве иероглифы, но боится сознаться в этом матери. (Читателю в качестве намека на китайский колорит остаются иероглифы в названиях глав).
В конце концов Рут нанимает переводчика (который заочно влюбляется в автора рукописи) и наконец узнает правду о жизни Лу Линь. Она узнает, что и у той сложились мучительные отношения с матерью, сочетавшие в себе любовь и непримиримость. Только Бао Бому действительно покончила с собой из-за упрямства дочери, а ее, Рут, миновала все-таки эта страшная судьба. Здесь еще раз становится ясно, что дело не в противостоянии культур — между Бао Бому и Лу Линь нет никакого культурного барьера.
Лу Линь, как и ее дочь, все детство была посредником между матерью и окружающими людьми, поскольку Бао Бому, получив страшное увечье, осталась немой. Дочь легко понимает ее: горящие глаза, подвижные брови, мелькание рук создают особую, выразительную речь. Рут также все детство переводила речь своей матери, по гораздо более прозаической причине — Лу Линь плохо говорила по-английски. Однако ломаный, усеченный английский, на котором говорит в романе Лу Линь, неожиданно оказывается исполнен силы, афористичности, пафоса. Это речь, в которой нет ничего лишнего — только насущное, главное, необходимое. Неправильность синтаксиса обращается поэтичностью, скудость словаря — великолепным лаконизмом. Создается ощущение, что Лу Линь создала для себя особый язык, наиболее точно выражающий ее личность.
Нет никаких сомнений, что именно так разговаривала Дэзи Тан. “Моя мать все время говорила: “Напиши мою историю. Тебе и делать ничего не придется — просто напиши правду”. А я отвечала: “Я не пишу биографий…” Писать — это огромная привилегия, подарок. Это то, что дано тебе, и то, что ты можешь дать другому. Какой лучший подарок я могла бы сделать матери, чем просто сесть и слушать ее, часами, пока она рассказывает свою историю? <…> А когда история была рассказана, я поняла, что это ее подарок мне”.
Да, Дэзи Тан сделала дочери драгоценный подарок — даже самые фантастические, причудливые истории из китайского прошлого Лу Линь звучат правдиво и убедительно, без малейшей натяжки. Гораздо более правдиво и убедительно, чем совершенно современный, американский хеппи-энд.
Прочитав воспоминания Лу Линь, Рут начинает по-настоящему понимать ее и, вобрав в себя прошлое матери и бабушки, обретает наконец гармонию. Случается это как-то очень неожиданно, не просто по-американски, а прямо-таки по-голливудски: любимый человек, проявлявший в начале романа некоторую черствость, предлагает оплачивать Лу Линь чрезвычайно дорогой и фешенебельный дом престарелых, его дочери стремительно превращаются из трудных подростков в чистых ангелов, намечаются чудесные перемены в материальном благосостоянии Рут. Даже Альцгеймер оказывается во благо — благодаря болезни Лу Линь удается стереть самые тяжкие, самые болезненные воспоминания, и это благотворно влияет на ее характер. Теперь Рут не верит больше в древнее проклятье, твердо знает, что ее счастье в ее собственных руках, из “писателя-призрака” становится наконец просто писателем.
В одном из интервью Эми Тан говорит о том, что, если бы все противоречия и конфликты разрешились, писать больше было бы не о чем. Такой опасности, кажется, нет — не будешь же всерьез считать разрешением противоречий шикарную богадельню и потерю памяти. Эми Тан пытается притупить боль утраты, она выдумывает финал, где все живы и счастливы, но несуразная глянцевая декорация разваливается, обнажая истину. Режет слух фальшивая нота, мы не слышим больше живого голоса той вздорной, той неукротимой женщины. И мы знаем: она умерла.
Но — “когда я писала последний вариант романа, мне на помощь пришли два призрака. Сердце этой истории принадлежит моей бабушке, а голос — матери. Всеми своими удачами я обязана им, со своей же стороны обещаю в следующий раз быть усерднее”. Так пишет автор в преамбуле, выражая традиционные благодарности.
Эми Тан, писатель-призрак, вечно пишущая историю своей матери. Многоликая Ли Бинцзы, Ту Чинь, Ту Лянь Цзэнь, Дэзи Тан Чень, водящая пером дочери. Мать и дочь поменялись местами, но история не досказана, она продолжается.
Александра Борисенко