Сергей Кузнецов
Опубликовано в журнале Иностранная литература, номер 10, 1999
Сергей Кузнецов Рождение Игры, смерть Автора
и виртуальное письмоВ начале было, как всем известно, Слово. Но слово это было странное — оно было написано латинскими буквами, потому что по-русски тогда умели писать еще не все. Постепенно все наладилось: разработали кодировку КОИ8, которую понимали и те, кто сидели под UNIXом, и под Windows, и даже те, у кого отрезался восьмой бит при пересылке. Было, как вы видите, далеко не одно странное слово, а много странных слов. И нам, гуманитариям, их никогда не понять до конца. Но среди множества странных слов (сервер, сайт, мэйлер, постинг, юзнет и т. д.) было одно, знакомое и любимое давно.
Это было слово Игра.
Неудивительно, что в такой литературоцентричной стране, как Россия, и Интернет получился соответствующий, тем более что зачинателями его во многом были подросшие мальчики из матшкол, с детства предпочитавшие книжки рок-музыке и кино. Это было золотое время: Сеть была столь пустынна, что любое начинание оказывалось тут же замеченным. Имя можно было сделать буквально за месяц — хотя конвертировать его в деньги удалось не всем и не сразу.
Поначалу литературоцентризм Сети проявлялся во вкладывании набитых еще на БЭСМ-6 Стругацких и Булгакова, но в 1994 году стали появляться первые чисто сетевые проекты. Самым удачным из них было придуманное Дмитрием Маниным “Буриме”, сетевой вариант известной со времен Людовика XIV игры в “рифмующиеся окончания” — по-французски les bouts-rimes. Распространившись за прошедшие столетия по всему миру, игра в свой черед достигла и России, где оставалась популярной вплоть до шестидесятых годов нашего века, став, в частности, одним из традиционных заданий на конкурсах старого КВН. Слово “буриме” стало означать как саму игру в сочинение стихов на заданные рифмы, так и получающиеся в результате тексты.
Манин (и позже присоединившийся к нему Алексей Храбров) реализовали компьютерную модификацию игры. Главная идея осталась той же: игрок получает две пары рифм, сочиняет четверостишие и присоединяет его к существующему банку буриме. Остальные правила тоже достаточно просты. Рифмы, необходимые для игры, наугад берутся программой из словаря, который постоянно пополняется — перед тем как получить задание, игрок должен предложить новую рифму. Специальный механизм голосования позволяет участникам давать оценки различным буриме и рифмам: неудачные стихотворения исключаются из основного списка, а плохие рифмы (любовь/кровь, бить/любить) выбрасываются из словаря. “Хорошими” считаются неожиданные (“Скарлет/карлик”; “курага/ураган”) и составные рифмы типа “у Манина/ума нема” (вот уж неправда!) или “донага/Купидон ага”. Конечно, чтобы придумать стихотворение на такую рифму, требуется проявить изобретательность:
Я вот что: я разденусь донага,
Постреливать начну в ускоренном режиме,
Не разбирая меж своими и чужими,
А люди скажут: “Видно — Купидон, ага!”Это буриме называется “Что бы такого сделать плохого в час, когда утро встает над Невой”, но встречаются названия и похлеще: “Скрипач на поехавшей крыше Родины”, “Доброе утро, похмельный синдром”, “Памяти продовольственной программы” или “Павлик Морозов и эдипов комплекс”:
Кулаки таятся в чаще,
Словно в ж… геморрой,
И крадется к маме спящей
Мимо папы сын-герой.На настоящий момент написано уже 18 241 буриме (правда, 5076 из них забраковано читателями-авторами; есть и такая возможность). Многие игроки составляют собственные рейтинги и собрания своих собственных или лучших буриме, иногда сопровождая их не лишенными остроумия комментариями. Но, может быть, даже важнее, что буриме стало прародителем целой семьи сетевых литературных игр или, как их иногда называют в Интернете, “творческих сред”. В 1995 году Манин сделал “Сонетник”, где коллективно и по строчкам пишут сонеты, — каждый может добавить строчку или исправить предыдущую, соблюдая схему рифмовки и не выбиваясь из размера. Работа получается довольно кропотливая, а результаты, в отличие от буриме, видны не сразу. Тем не менее на настоящий момент полностью написано 1260 сонетов и еще десяток находится в работе. В 1996-м Эля Ратнер создал “Блимную” и “Пекарню лимериков”, где, как нетрудно догадаться, пекут лимерики: в “Пекарне” используют механизм, аналогичный “Сонетнику”, а в “Блимной” (теперь вы поняли, что это не опечатка?) задают не рифмы, а строчки: скажем, первую и третью.
Потом появился придуманный Романом Лейбовым и запущенный тем же Маниным “Сад расходящихся хокку”, живший сначала на “Журнале.Ру”, а потом переехавший в “Русский журнал”. Там, разумеется, сочиняют хокку и сочинили к настоящему моменту двенадцать с лишним тысяч. Еще одна родственная игра курируется Алексеем (Лехой) Андреевым — в его журнале “Лягушатник”. Посетители играют в “Ренгуру”, составляя бесконечную “ренгу”, состоящую, как ей и положено, из чередующихся трех- и двустиший (каждое трехстишие — хокку, а каждые 2+3 или 3+2 — танка).
Есть еще и просто игры со словами типа “виселицы”, но их уже сложно назвать литературными.
Особняком стоит самая известная попытка русского коллективного гипертекста — запущенный уже упомянутым Романом Лейбовым РОМАН (пишется заглавными латинскими буквами, читается по-русски… напомню, что в 1995 году, когда он возник, с русским в Сети были большие проблемы). Интересующихся теорией гиперлитературы отправим к статье М. Визеля, напечатанной в этом же номере, а сами вкратце скажем о том, что позволяет считать РОМАН литературной игрой.
Лейбову принадлежит первоначальный фрагмент, от которого в разные стороны расходятся повествовательные ветви, не столько посвященные вариантам развития событий, сколько создающие вокруг “зародыша” некую структуру со множеством сюжетов, ассоциативных связей, флэшбэков и взаимопроникновений. Любой из “авторов” РОМАНа может продолжить его с любого слова, любого фрагмента, ориентируясь на собственные или чужие фрагменты или вообще не обращая внимание на то, что делается по соседству. Говоря о художественных достоинствах РОМАНа, надо заметить, что, судя по всему, целью Лейбова было не столько создание шедевра, сколько изучение возможностей новой формы. В некотором роде можно сказать, что главным итогом всего проекта явился не столько сам РОМАН, сколько два вполне традиционно построенных текста: “Как читать РОМАН” Р. Лейбова и “Как писать РОМАН” Д. Манина, описывающих структуру РОМАНа.
Активно РОМАН просуществовал год; поначалу казалось, что ему не будет конца, но постепенно структура стала столь разветвленной, что написание новых глав затормозилось. В какой-то момент в поисках разнообразия создатели РОМАНа открыли по соседству английскую версию под названием LENOV (анаграмма слова “novel” и, разумеется, фамилия главного героя). Когда в компьютере что-то разладилось и механизм внесения дополнительных глав отказал, в нем насчитывалось свыше полутора сотен фрагментов. Восстанавливать “снесенные скрипты” (еще два непонятных слова!) никто не стал, и нынче РОМАН так и существует как законсервированный памятник героической эпохе: все последующие попытки создания коллективных гипертекстов не были ни столь изобретательны, ни столь масштабны.
У всех описанных проектов есть нечто общее помимо литературно-игровой направленности, компьютерного носителя и сетевого способа существования. Это — принципиальное отсутствие авторства в классическом смысле слова. К примеру, “автором” РОМАНа является а) Лейбов, все придумавший и все редактировавший; б) Леонид Делицин, многое сделавший для реализации РОМАНа в наиболее удобочитаемом виде; в) авторы трех с лишним сотен главок. Еще интереснее дело обстоит с “Буриме” и ее продолжениями, где авторство делится между создателями среды, авторами задаваемых рифм/строчек и собственно автором (авторами) стихотворения. Все это напоминает о столетней давности играх французских сюрреалистов — так же как и присутствие элемента случайности (выбор пары рифм или строк компьютером).
Мне вообще представляется, что “Буриме” и его продолжения являются наиболее удачным из всех литературных интернетовских проектов (не случайно, что, хотя оно является самым старым, интерес к нему не затихает). Дело даже не в том, что жесткие условия (заданные рифмы и количество строк) делают буриме/лимерик более формально изощренным и, следовательно, более “интересным” жанром, чем традиционные стихи: просто на сегодняшний день это, наверное, самая успешная попытка создать из человека и компьютера своеобразного поэтического кентавра.
Подобные попытки предпринимались и ранее: широко известны программы, которые сами создают литературные тексты, используя заданный пользователем словарь. Впрочем, они не слишком популярны, хотя это направление и развивается более тридцати лет: стихи, написанные с использованием последних достижений структурной лингвистики, не вдохновляют владельцев “Макинтошей” и IBM PC на участие в подобных экспериментах.
Манин инвертировал схему, переложив “творческую” часть задачи на людей и тем самым, как это ни парадоксально, превратив их в часть безупречно работающего механизма, производящего (посчитайте!) в среднем стихотворение за четверть часа. На место пресытившегося игрока тут же встает новый, и недостатка в желающих — в отличие от РОМАНа — нет. В некотором роде манинское “Буриме” — это модель Интернета, в котором усилиями множества добровольцев в самых разных областях создается нечто, уже в процессе появления на свет полностью отчуждаемое от своих создателей.
Иногда мне кажется, что литературные интернетовские игры — это реализация древних гуманитарных утопий. Раймонд Луллий в средние века и Тристан Тцара в начале века мечтали о машине, бесконечно производящей тексты. Ролан Барт в своем знаменитом эссе воспел “гул языка” — шум подобной языковой машины, работающей без перебоев и осечек. Немного воображения — и мы услышим этот гул в кабельных и оптико-волоконных линиях связи Интернета. Он не умолкнет до тех пор, пока существуют Сеть и русскоязычные пользователи, предпочитающие сочинение стихов и прозы игре в Quake.
Упоминание имени Барта в предыдущем абзаце нельзя назвать случайным. Проблематика, теоретически заданная его известной статьей “Смерть Автора”, актуализована в Интернете самым решительным образом. Метафизика понятия авторства оказалась подорвана, а юридический статус Интернет-публикации до сих пор остается неясным. Тем самым Сеть превратилась в вызов, брошенный сторонникам традиционной теории авторства. Вызов, на который они, честно говоря, не знают, как отвечать.
На сегодняшний день Интернет успел реализовать, пожалуй, все возможные варианты нарушения авторских прав: самовольную публикацию без согласия автора, публикацию текста с многочисленными ошибками и даже приписывание текста не тому автору.
Характерен последний случай. Года два назад по всему англоязычному Интернету ходил текст речи Курта Воннегута, якобы произнесенной им на выпуске студентов Массачусетского технологического института. После того как выдержки из него напечатали в “Weird’e” и других бумажных изданиях, разразился скандал, потому что литературный агент создателя “Завтрака для чемпионов” обнаружила этот текст и заявила городу и миру, что Воннегут к нему не имеет никакого отношения. После недолгого разбирательства выяснилось, что все написала Мэри Шмич из “Chicago Tribune” — но в Интернет пустила не она, а так и оставшийся неизвестным шутник.
Это, конечно, довольно экзотический случай. Для Рунета (“русского интернета”) куда большей проблемой явилось существование электронных библиотек, в которых стараниями добровольцев собрано неподдающееся учету количество художественной, научно-популярной и специальной литературы. Разумеется, когда текст кладется на Сеть, никто не спрашивает согласия автора (да и где его найдешь?). Тем не менее в большинстве библиотек (прежде всего — в самой известной из них, библиотеке Максима Мошкова) действует правило: если автор возражает против электронной публикации, его текст тут же снимается. Надо отметить, что большинство авторов не имеют ничего против — даже когда речь идет о таких коммерчески успешных прозаиках, как Виктор Пелевин или Борис Стругацкий.
Были случаи, когда авторы сначала возражали против электронной публикации, но потом признавали ее правомочность (так случилось с Владимиром Войновичем). Вероятно, причина в том, что писатели начинают понимать, что число готовых читать многостраничный роман в Интернете меньше числа тех, кто, прочитав первые двадцать страниц, решают, что это стоящая книга, и идут покупать ее в магазин (в том числе в электронный). Иными словами, рекламный эффект превышает потери от возможных “бесплатных” читателей.
Впрочем, уже зафиксированы случаи, когда электронные издатели отказываются снимать текст с Сети даже после протестов автора. Предпосылкой для неразрешимости споров служит непроясненность статуса Интернет-публикации. Сторонники строгого соблюдения авторских прав приравнивают ее к публикации на бумаге; противники выдвигают альтернативные модели. Можно считать Интернет большой библиотекой — и тогда согласия автора не требуется, так же как оно не требуется для помещения книги в библиотеку. Более того, можно считать Интернет новой средой бытования текстов и вырабатывать на этом основании новые модели. Одной из них может служить гипотетический пример “публикации по телефону”: пускай некто надиктовывает понравившуюся ему книгу на автоответчик и публикует в газете бесплатных объявлений свой телефон. В этом случае не требуется согласия ни автора, ни издателя.
Проблема эта достаточно сложна, и в Америке сейчас вовсю идут судебные процессы вокруг формата MP3, позволяющего выкладывать на Сеть аудиозаписи в CD-качестве так, что за десять—пятнадцать минут любой может бесплатно скачать себе понравившуюся песню.
Отметим, что все рассмотренные выше случаи объединяет отсутствие коммерческой выгоды — денег за телефонный звонок или чтение с Сети никто не берет. Также во всех этих историях трудно найти пострадавших: Воннегут известен и без текста Мэри Шмич; Мэри Шмич получила хорошую рекламу; тиражи “Голубого сала” только выросли после скандала вокруг его несанкционированной публикации. Можно сказать, что принцип отсутствия “злого умысла” де-факто стал главным критерием, определяющим этику Интернета.
Уместно будет процитировать Джона Перри Барлоу, основателя Фонда электронных рубежей и одного из наиболее заметных идеологов Киберпространства: “Правительства Индустриального мира, вы — утомленные гиганты из плоти и стали; моя же Родина — Киберпространство, новый дом Сознания. От имени будущего я прошу вас, у которых все в прошлом, — оставьте нас в покое. Вы лишние среди нас. Вы не обладаете верховной властью там, где мы собрались. <…> Ваша все более и более устаревающая информационная промышленность желала бы увековечить свое господство, выдвигая законы — как в Америке, так и в других странах, — требующие права собственности на саму речь по всему миру. Эти законы провозглашают, что идеи — всего лишь еще один промышленный продукт, не более благородный, чем чугунные чушки. В нашем же мире все, что способен создать человеческий ум, может репродуцироваться и распространяться до бесконечности безо всякой платы. Для глобальной передачи мысли ваши заводы больше не требуются”.
В своей Декларации Барлоу, в частности, пишет: “Там же, где есть реальные конфликты и недостатки, мы выявим и устраним их собственными средствами. Мы устанавливаем свой собственный Общественный договор. Этот способ правления возникнет согласно условиям нашего, а не вашего мира. Наш мир — другой”, и во многом это действительно так: во всяком случае, в Рунете существуют внутрисетевые способы борьбы с плагиатом и попытками извлечь прибыль из чужого интеллектуального продукта помимо воли автора.
У проблемы авторства в Интернете есть еще один аспект: с каждым годом ширится число текстов, написанных специально для Сети, причем текстов самых обыкновенных, вовсе не предполагающих гипертекстовости как главного конструктивного принципа. И потому остается еще одна тема, которую мне хотелось бы затронуть в этой статье: виртуальная журналистика. Тем более что я сам уже несколько лет активно тружусь именно на этой ниве.
1997 год стал первым годом интенсивного функционирования русской сетевой журналистики. За прошедшие годы количество читателей выросло в десятки раз (например, “Газету.Ру” читают около семи тысяч человек ежедневно). Подавляющее количество из них — москвичи, имеющие возможность купить почти неограниченный набор журналов и газет, но тем не менее предпочитающие тратить время и деньги на чтение сетевой прессы. При этом многие бумажные издания имеют свои “представительства” в виртуальном мире, но, за редкими исключениями, до сих пор наибольшей популярностью пользуются ресурсы, создаваемые специально для сети.
В чем же причина? Неужели сетевые издания, зачастую создаваемые непрофессионалами или людьми, только несколько лет назад решившими попробовать себя в журналистике, оказались лучше изданий бумажных, имеющих возможность привлечь к работе лучших журналистов страны? Конечно нет. Они оказались не лучше — но адекватней новой среде.
Иногда считают, что главной особенностью Интернет-журналистики является возможность ссылки на ранее опубликованные материалы. По идее, это должно сделать статьи компактнее, но на деле мало кто из журналистов отказывает себе в том, чтобы “еще раз кратко обрисовать” и “по-иному расставить акценты”, — и в этом смысле русская и иностранная сетевая пресса мало отличаются друг от друга.
Главной особенностью, определившей стиль русской виртуальной журналистики, стала вовсе не гипертекстовость сети, а ее интерактивность. В бумажном издании, несмотря на ручеек “писем в редакцию”, автор оставался Голосом, который вещал с высоты тысячам своих читателей. Между тем в Интернете любой из читателей может мгновенно ответить автору либо в специально отведенном для этого месте (“гостевой книге”), либо частным письмом. Результатом является не только то, что автор начинает куда лучше представлять себе свою аудиторию, но и то, что необратимые изменения претерпевает его стиль. Трудно выдержать тон всезнающего пришельца из Информированных кругов, когда в любой момент тебе не только могут указать на ошибку, но и просто обозвать “козлом”. Возможность резкого отклика со стороны читателя уравнивает автора с теми, к кому он обращается — и волей-неволей тон его становится несколько менее официальным.
Добавим к этому, что в Интернете куда меньше и дистанция между пишущими (да и вообще любой может обратиться к любому), — и в результате мы получим важную особенность Интернет-журналистики: она то и дело скатывается в “междусобойчик”. Слово это, разумеется, ругательное, но то, что за ним стоит, имеет свою прелесть: не случайно обвинения в “междусобойчике” в разные годы получали такие культовые бумажные издания, как страница искусств газеты “Сегодня” и мостовщиковская “Столица”. Между “виртуальными журналами” и этими изданиями действительно есть нечто общее: на знакомый сайт заходишь точно так же, как открывал “Сегодня” или “Столицу” — словно пришел в гости к друзьям. Ты давно их знаешь, примерно понимаешь, что они скажут по тому или иному поводу, но тебе все равно интересно их мнение и последние новости их жизни. (В Интернете ты даже можешь вставить свою реплику.) Схожий механизм работает в мыльной опере — но его же эксплуатирует культовая журналистика. Подобно тому как в “Сегодня” появилась Аделаида Метелкина в Рунете появляются Катя Деткина или Мэри Шелли — виртуальные персонажи, создатели которых зачастую никому не известны.
Еще одна причина популярности сетевых авторов — Рунет остается едва ли не единственным местом, где де-факто отсутствует цензура. Объяснение этого — в удивительной дешевизне интернет-изданий. В ряде случаев авторы работают “за интерес” и, значит, не подконтрольны никому, в других случаях инвесторы заинтересованы только в увеличении числа посетителей сайта — то есть опять-таки не заинтересованы ни в политической, ни в эстетической цензуре. Рунет — единственное место, где можно свободно обсуждать мэра Лужкова, наркотики и бандитизм; где никто не может заставить автора выкинуть из статьи слова “блядь” или “дискурс”. В некотором роде — это классический самиздат со всеми его плюсами и минусами. Из последних, впрочем, надо исключить ограниченность тиража и географии распространения.
Разумеется, с появлением в Сети больших денег ситуация может измениться (она уже сейчас потихоньку меняется). Читателя нетрудно заманить на более богатые сайты, содержащиеся на деньги финансовых групп и политических партий. Независимый Интернет если и не уйдет в подполье, то станет кузницей кадров для богатых покупателей. Вполне возможно законодательно отрегулировать и вопрос с авторским правом (в Штатах это уже делается). И тогда Интернет девяностых будет вспоминаться как золотая пора свободы и самоуправления Сети — точно так же, как воспринимаются теперь времена пятилетней давности, когда любой пришедший в Сеть мог, не затратив ни копейки, за месяц сделать себе имя новой игрой или литературным проектом.
URL:
Буриме: http://www-koi.kulichki.com/centrolit/br.cgi
Сонетник: http://www-koi.kulichki.com/centrolit/sonnet.cgi
Лимерики: http://206.42.196.13/limeriki/
Сад Расходящихся Хокку http://www.litera.ru/slova/hokku/
Ренгуру http://www.net.cl.spb.ru/frog/renga/r-rules.htm
РОМАН: http://www.cs.ut.ee/~roman_l/hyperfiction/
Библиотека Мошкова: http://www.lib.ru/
Дискуссия о публикации “Голубого сала”:
http://nagual.pp.ru/~ache/texts/razborka.html
Gazeta.ru: http://www.gazeta.ru/