Стихи
Опубликовано в журнале Иерусалимский журнал, номер 51, 2015
* * *
Вернусь сюда в иные времена,
лет через двести или через триста,
и удивлюсь: тяжёлая луна
всё та же, те же звёздные мониста.
И те же люди – та же ерунда
в их головах и те же сумасбродства.
Ей-богу, не рвалась бы я сюда,
когда б сказали мне про это сходство.
Ну что же, поживу ещё разок
среди безумств, абсурда и надрыва,
и так же будет стих стучать в висок,
как будто я жила без перерыва.
ЯНТАРЬ
Чтобы ты снова меня захотел увидеть,
чтобы, как раньше, умел, но не мог обидеть,
чтобы поднять на тебя я не смела взгляд…
Но между нами лежит громадное лето,
солнце мешает вглядеться, да и охоты нету
прощать, обижать, объяснять и смотреть назад.
Продолговатые дни – камешки янтаря в шкатулке –
скачут по улицам, закатываются в переулки,
и исчезают – поди-ка потом отыщи.
Сколько их было! Звенели, блестели, катились,
встречи-разлуки в янтарь превратились.
Теперь-то понятно, мы были тогда богачи.
Но опустела шкатулка, разбилась копилка.
А солнце все так же непобедимо и пылко,
и кто-то другой примеряет янтарный браслет.
Ах, до чего ж он хорош на запястье!
Именно так, наверное, выглядит счастье:
солнечный мёд и таинственный свет.
ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ – ЗИМА
А ночью мысли – будто гвозди,
попробуй не сойди с ума:
вот ты явился к жизни в гости,
а на земле стоит зима,
и накрахмаленная скатерть
хрустит на праздничном столе.
Ты тоже приглашён, приятель,
как всякий сущий на земле.
Взгляни на милую соседку
или на ту, что визави,
спой непременно шансонетку
и каждой объяснись в любви.
Отведай то и это блюдо,
наполни доверху бокал
и не грусти, поскольку чудо,
что ты вообще сюда попал.
* * *
И вот июль.
Он жаркий, словно страсть,
нет, не сейчас, а в молодые годы.
В нём всё: восторг, отчаянье и власть,
в нём так же просто кануть и пропасть.
Не зная броду, мы суёмся в воду –
а брода нет. Есть непосильный зной
и память, что всплывает временами,
о днях прозрачных, о поре иной…
Но неужели это было с нами?
Идёт июль – безумный террорист.
Мы белые вывешиваем флаги,
а он – порывист, смугл и мускулист
и в восхищенье от своей отваги.
ДРОЗД
Весенний дрозд зашёлся в свисте,
Знать, и у птиц шерше ля фам.
А вы опять о смысле жизни.
На что, друзья, он сдался вам?
Зачем весь век стремиться к цели,
На всем искать судьбы печать –
Спросите у дрозда в апреле,
Но он не станет отвечать.
ОТЕЧЕСТВО
Что вы! Спокойна душа и не мечется.
Медленный день мой нисколько не пуст.
А величавое слово «отечество»
не вызывает каких-либо чувств.
Лондон, Москва – да какая
мне разница?
Кем-то – не мною – сие решено.
В слове «отечество» есть несуразица.
Жизнь – это то, что я вижу в окно.
Дом белостенный и облачко синее,
древних камней опаленные лбы,
и вдалеке незаметная линия,
тонкий пунктир окончанья судьбы.
ДВОЕ
Сказать. Умолкнуть. Притвориться.
Уйти. Вернуться. Вновь бежать.
Но хочется договориться.
Но невозможно продолжать.
Сесть и друг другу улыбнуться.
Да как же так? Постой. Прости!
Но снова вспомнить, оглянуться,
и задохнуться, и уйти.
* * *
И наши души станут кочевать…
В прогалинах
небесных ночевать
И видеть сны о городе нарядном,
Где жили и летали век назад.
Где шелестел листвою райский
сад,
В котором
птицы, фрукты и прохладно.
Как выяснилось, им на небесах
Не стóит вспоминать о чудесах,
Поскольку нет там никакого
рая.
Он на земле остался в том
саду,
Куда я в жизни больше не
войду,
Надеясь, обольщаясь, обмирая.
* * *
Закончился долгий душевный бедлам,
став шуткой нелепой и небылью…
И каждый к своим возвратился делам,
как будто безумья и не было.
Поистине глупость. Но кто без греха,
когда со страстями негусто?
Увы, умещается в клетке стиха
недавно безмерное чувство.
* * *
А жизнь утекает – бессильно леченье,
но каждый надеется на исключенье
из правил, что будет уступка, поблажка:
ведь он, если честно, такая милашка!
Он больше не будет нахальным и нервным.
Хотите – он станет здороваться первым?
Курить перестанет, забудет о водке
и деньги отправит двоюродной тётке.
Он просто уверен: все как-то устроится,
удвоится жизнь или даже утроится.
Он будет, увидите, жить образцово,
вы дайте ему лишь попробовать снова!
* * *
Сладостный вздох подступающей
к горлу весны,
Память остра и блестяща, как новое
лезвие.
Перекликаются годы, рифмуются
сны,
И вспоминают свои имена золотые
созвездия.
Дева, Персей, чуть поодаль созвездье
Тельца
Смотрят из бархатной глуби ночного
колодца.
Им-то известно, что жизни не будет
конца,
Мы им поверим, и всё
как-нибудь обойдётся.