Опубликовано в журнале Homo Legens, номер 1, 2017
А.
И. Бацкель (Сергей Календа)
Из
книг «Усадьба рыбы» и «Яблоневая усадьба»
Перевод с белорусского Максима
Шапелевича
предательство
в моей жизни было три предательства.
меня предал мой друг, когда мы стояли за
углом школы, курили, и к нам подошли верзилы-старшеклассники, колхозники, тупые
бычары. мы заметили их еще издали, они нам что-то кричали, ржали… мой товарищ
дал такого дёру, что можно было нормативы по физкультуре сдавать за весь
учебный год. я остался один на один с тремя этими тупорылыми. у меня забрали
сигареты, но деньги оставили, сказали, что курить вредно для подростков, а
деньги оставляем, потому что не сбежал.
меня предал мой одногруппник, когда мы шли
пешком по ночному Минску в сторону съемной квартиры, денег не было, идти –
около тринадцати остановок, мы настроились на долгую ночную прогулку, фонари
еще светили на проспекте, луна ярко светила. мы использовали старый наш прием:
останавливали машины и просили водителей подвезти бедных поэтов. через раз это
работало и, мы, радостные, ехали домой, зачитывая нашему герою-водителю стихи
Буковски, Бродского, Ахматовой, даже свои… но этой ночью мы остановили машину,
которая отказалась нас бесплатно везти, и мой одногруппник, когда машина уже
отъезжала от тротуара, громко выкрикнул: «уебок! тяжело уже подкинуть немного!»
машина завизжала тормозами, открылась
водительская дверь, оттуда с битой выпрыгнул мужик и как заорет: «что ты
сказал?! недоносок!»
мой одногруппник бросил свой рюкзак и
кинулся куда глаза глядят, а я остался, поднял сумку, получил дважды битой по
рукам, которыми прикрывал лицо, и домой пришел грустный и разочарованный. в
кости левой руки потом нашли трещину.
был случай, когда я сам предал близкую подругу.
вечер, баскетбольного мячика уже не видно,
на спортивной площадке на Карла Маркса только один фонарь светит прямо на стол
для пинг-понга, мы сидим на столе, я, она и еще два товарища, отдыхаем после
стритбола. внезапно из темноты выплыли местные панки, пятеро бастардов, вонючих
и пьяных, их главный вышел вперед, на нем была черная байка «Сектор газа».
друзья быстро сдались, отдали все деньги, что у них были, и их отпустили. тот,
что в байке, не собирался просто так отпускать меня и мою подругу. он вытянул
из штанов армейский ремень, сложил его пополам и начал громко ляпать, бряцая
бляхой с советской звездой.
я сдался. я предал, этот тупой мудозвон на
моих глазах целовал ее, а я не мог пошевелиться, я смотрел то на ее губы, то на
его гнилые зубы, то на армейский ремень.
материального с меня ничего не взяли. мы с
подругой остались сидеть на столе для пинг-понга, молчали грустные, и я гадал,
о чем она сейчас думает.
и если я рассказал о главных
предательствах своей жизни, стоило бы остановиться и на предательстве самому
себе.
это произошло, когда я учился в десятом
классе. мы большой компанией поехали к однокласснику в соседнюю деревню, он
хвастался большим домом, отсутствием родителей на протяжении трех дней и
вседозволенностью.
все было как положено: речка, костер,
алкоголь и гитара, и вот мы решили прогуляться по околицах. и надо было мне
зачем-то, когда мы встретили местных, начать шутить на английском языке…
местные решили, что я оскорбляю их, хотя я всего-то призывал наших mother
fucker идти дальше, потому что водка стынет. нас очень быстро разложили как
кегли, вокруг меня летали тела моих друзей, а я стоял прямо перед самым
здоровым, который монотонно бил меня кулаком в лицо. но я стоял и шепотом
просил его больше меня не бить, просил, как последний щенок на этом свете. и
местный сдался, не знаю, может, он устал или просто пожалел, но сказал: «все,
мы вас прощаем!» и отпустил.
и я заметил, что наших девушек эти
деревенские джентльмены не тронули, и те стояли поодаль и кричали, и плакали, и
просили за нас, и одна из них была моей девушкой, и волновалась за меня, и
видела, и слышала все. во мне стремительно выросла пустота и ужас того, как
низко я могу пасть, если перед глазами кулак.
веранда
это случилось пятнадцать лет тому, мне было
девятнадцать, и я приезжал на лето к бабушке, приезжал без особого желания,
потому что считал, что впустую трачу свои бесценные каникулы на скучные вещи,
покрытые пылью и старыми тряпками. но то лето запомнилось мне знакомством с
девушкой, которая так же, как и я, навещала свою бабушку в соседней деревушке,
и тоже относилась к этому, как к занятию нудному и недостойному чудесных летний
дней.
поначалу мы виделись случайно в автобусе,
проходившем через наши деревушки, потом я видел ее по пути из одной деревни в
другую, недалеко от нашего поселка.
собравшись с духом, я познакомился с ней в
магазинчике, когда покупал сигареты.
и наши отношения мгновенно превратились в
смесь теплых дружеских бесед и долгих прогулок по округе: деревня, тропинки в
лесу, озеро, яблоневый сад.
мы могли пешком пройти десять километров,
дойти до озера, там выпить, покурить. мы не обнимались, не держались за руки.
все вокруг было в нашем распоряжении, все вокруг для дружбы.
и только одно место, где она позволяла
себе немного вольности, страстные долгие поцелуи, – это веранда.
возвращаясь вместе откуда-нибудь, дойдя до
бабушкиного дома, мы падали на старый диван, который стоял на веранде, и
разгоралось пламя страсти – мы целовались, пока не синели губы и мы не подступали
к границе сознания, а потом пили вино или портвейн, купленный в единственном на
всю деревню магазине. потом она засыпала, а я следом.
у нас не было больше никаких стремлений и
желаний, мы были полностью удовлетворены нашей жизнью и отношениями. лето шло,
а мы могли целый день вместе прогуливаться, говорить про книги, художников,
фильмы и просто про свое прошлое в школе или настоящее в университете, но мы
точно знали, что поздно вечером нас ждет веранда.
тем летом, когда мне исполнилось двадцать,
я сам стал приезжать к бабушке, мама думала, что я повзрослел, стал
самостоятельным и полюбил своих прародителей, но я ехал только за вечерними
поцелуями.
прошло три месяца, лето закончилось, мы
попрощались уже другими людьми, мы попрощались друг с другом уже взрослыми. но
я знал только, что она из Слуцка, учится в Минске, она знала, что я из Несвижа,
учусь в Минске. в то время не было мобильных и интернета, адресами для
переписки мы не обменивались, мы считали это сопливой глупостью и были уверены
в том, что встречи в столице разрушат наши отношения, поэтому оставили все как
есть до следующего лета.
в следующем году я ее так и не увидел,
хотя и приходил чуть ли не ежедневно в условленное место, и только значительно
позже, когда сидел на веранде и грустно размышлял о судьбе любви, услышал бабушкин
разговор с подругой. они говорили о том, что бабушка моей девушки зимой умерла.
я понял, что причин приезжать сюда у нее
больше нет.