Опубликовано в журнале Homo Legens, номер 3, 2016
Родился в Санкт-Петербурге в 1991 году. Окончил
Санкт-Петербургский государственный инженерно-экономический университет.
Может ли подделка заменить оригинал?
Когда на втором году обучения в
университете мне пришлось столкнуться с этим вопросом, я оказался не готов
ответить на него. Даже теперь, много времени спустя, я не уверен, что хоть
сколько-нибудь приблизился к разгадке.
Впрочем, независимо от ответа, факт
остаётся непреложен. Из-за своей же нерешительности я пошёл на обман и
притворился тем, кем не являлся.
Знал ли я, к чему приведёт моя ложь?
Или же то, что благодаря ей мне
представиться шанс заглянуть за завесу тайны Алисы Исаевой?
Не знаю.
Как бы то ни было, а именно для неё я
и стал подделкой.
Конечно, думаю, вы можете осудить
меня за обман. И я соглашусь с каждым обвинением, даже готов явиться с
повинной. Однако я нисколько не жалею о своём выборе. И, надеюсь, что Алиса
тоже.
В общем, события сложились, история
развернулась, и получилось то, что получилось.
Так кто же такая Алиса Исаева?
Если бы вы прошлись с этим вопросом
по университету, то, скорее всего, услышали бы только: «Не знаю, мы не
общались».
Алиса Исаева – мрачная тайна без
какого-либо намёка на просвет.
За всё время, которое мы проучились
вместе с ней, я ни разу не видел, чтобы хоть одна эмоция промелькнула на её
лице. Оно всегда оставалось неподвижным, точно лицо пластмассовой куклы. Её
губы шевелились, когда она говорила, но в её словах совсем не чувствовалось
красок.
Одевалась Алиса неброско. Несмотря на
подаренную природой красоту, она не прилагала никаких усилий, чтобы её
подчеркнуть. Внешний вид попросту не волновал её.
Впрочем, казалось, её вообще ничего
не интересовало. На любое событие она реагировала сдержанно и холодно.
Непроницаемая. Тонкая, словно нить.
Абсолютно лишённая цвета.
Глядя на неё, казалось, будто мир
покинул её, а она ушла из него в ответ.
Поначалу наша группа старалась
сблизиться с Алисой, но со временем попыток предпринималось всё меньше, пока
они и вовсе не прекратились. Её нетипичное, даже отчасти нечеловеческое
поведение раз за разом возникало глухой стеной прямо перед носом любого, кто
осмелился бы с ней заговорить.
В результате Алиса постепенно
осталась одна. Все просто свыклись с тем, что она существует в своей нелюдимой
манере и больше не тревожили её.
Что до меня, то за всё время я едва
перекинулся с ней парой слов. И не скажу, чтобы меня это сильно расстраивало.
Нет. Нисколько. Я вполне был всем доволен. По крайней мере, так я думал, пока
не стал свидетелем одного небольшого события.
Очередной будний день близился к
завершению. Жестокая июньская жара понемногу ослабила свою хватку, но в
аудитории всё ещё теплился спёртый и влажный воздух, пропитанный всевозможным
разнообразием запахов, доносившихся с улицы. Усталый пожилой профессор
дочитывал материал лекции, который пролетал мимо наших ушей, оставляя
неразборчивые чернильные следы в тетрадях.
Я сидел в конце аудитории и считал
секунды до окончания занятий, чтобы, расправив крылья, устремиться в розовеющую
за окном прохладу. Вдохнуть посвежевший вечерний воздух и окунуться в самое
приятное время летнего дня.
По обыкновению, я разглядывал
одногруппников, делал небольшие карандашные зарисовки в тетради. Изнеможённые,
усталые лица аккуратно ложились грифельными отпечатками на бумагу, постепенно
заполняя пространство листа.
Нужно сказать, была у меня такая
пагубная привычка постоянно рисовать, чем бы я ни занимался. Я из той категории
раздражающих людей, которые рисуют даже на салфетках, пока разговаривают с
вами. Но чаще всего я рисовал на занятиях.
В тот день мой поимённый список
набросков уже охватывал почти всех, кто сидел в аудитории. И когда в очередной
раз я обводил взглядом своих одногруппников, то остановился на Алисе.
Я не сразу понял, что привлекло моё
внимание, но присмотревшись, заметил: она не писала конспект. Казалось бы, что
же здесь странного? Даже самые упёртые студенты давно опустили руки и лишь
делали незначительные пометки в тетрадях.
Алиса рисовала. Используя цветные
карандаши, она стачивала грифели о бумагу с неимоверной целеустремлённостью,
словно одержимая.
Впервые я видел, чтобы она выглядела
столь серьёзной. Да, не будем мелочиться – впервые я смог разглядеть в Алисе
хоть какую-либо эмоцию!
И никто, кроме меня, не обратил
внимания на перемену в ней. Я словно стал единственным свидетелем удивительного
маленького чуда, которое промелькнуло предо мной лишь на мгновение.
В следующий миг, она одним резким
движением вырвала лист из тетради, скомкала и положила на стол. Затем раздался
звонок.
– На этом всё, – тяжёлый бас
профессора прогремел по аудитории, – давайте расходиться.
Тотчас студенты принялись быстро
собирать вещи, в основном, просто сгребая попавшееся под руку прямо в свои сумки.
– Ну, что, Стас, пойдем, прошвырнёмся
по городу? – Спросил меня мой приятель Кирилл, слегка пихнув локтем. – Надо бы
мозги проветрить.
– Да, наверное, – неуверенно
согласился я, не отрывая взгляд от Алисы.
– Быстрее! Быстрее! – Воскликнул
профессор. – Мне нужно закрыть аудиторию!
Стараясь исполнить просьбу, Алиса
принялась сгребать всё в сумку, но в спешке не заметила, как скомканный ею лист
упал.
Мы вышли из аудитории, спускались по
лестнице. Кирилл о чём-то говорил, но я его не слышал. Я всё ещё думал об Алисе
и её выражении лица. Что же она рисовала? Любопытство грызло меня изнутри.
– Вот, я и говорю… – благоговейно
продолжал Кирилл.
– Извини, – перебил я его, – я
кое-что забыл. Иди вперёд.
Сам того не заметив, я принялся
бежать.
Когда я добрался до аудитории,
профессор уже закрыл её и собирался уходить, но в последний момент я смог
нагнать его и попросить ключ.
До самой ночи я не решался развернуть
скомканный лист. Каждый раз, когда я чувствовал, что больше медлить не могу,
меня переполнял страх. Можно ли мне это видеть? Должен ли? Но любопытство
оказалось сильнее. Я развернул бумагу. С первого взгляда рисунок поразил меня
своей красочностью. Он был неуклюж, размашист, но казалось, что за всю жизнь я
не видел ничего более яркого. Цвета переливались, струились, словно в
заколдованном танце, перетекая из одного в другой.
На рисунке был изображён сад, но
необычный – в нём росли красные деревья. Он пугал и завораживал одновременно.
Он настолько поразил меня, что всю ночь без устали я сидел и рисовал его в своём
альбоме. Даже когда на следующий день я пришёл на лекции после бессонной ночи,
я продолжал рисовать.
– Ого, – воскликнул Кирилл при
встрече, – ты отлично рисуешь!
Студенты рассаживались по своим
местам. Среди всего потока я приметил Алису. Она прошла в аудиторию точно так
же, как и в любой другой день. Ни тени эмоций.
– Ты не думал стать художником? –
Спросил Кирилл ровно в тот момент, когда Алиса проходила мимо.
Невольно она перевела взгляд на нас,
а затем на мой рисунок, который рассматривал Кирилл, продолжая восхищаться.
За одну секунду на её лице
промелькнуло столько эмоций, сколько никто из нас не видел за все два года
совместного обучения. Словно безумное пламя она вспыхнула и мигом подскочила ко
мне:
– Откуда?! – Громко воскликнула
Алиса. – Как? Откуда ты узнал про сад? Ты был в нём? Отвечай же!
В её глазах играли языки пламени,
такие же красные, как и тот сад, что она рисовала. Её вспышка эмоций прогремела
словно буря. Все смотрели на неё, но никто не верил своим глазам. Поражённый
случившимся, я не мог вымолвить и слова. Я просто уставился на неё,
растерявшись, как ребёнок.
По аудитории стали гулять лёгкие
перешёптывания. Алиса заметила их не сразу.
Затем осторожно сделав шаг назад, она
резко развернулась и спокойно вышла из аудитории. Я хотел побежать за ней, но в
тот же момент вошёл преподаватель и закрыл за собой дверь, и вся моя решимость
вмиг исчезла. К тому же, что бы я сказал, догнав её?
Я ничего о ней не знал.
– Эй, Стас, – шёпотом спросил меня
Кирилл, – что это было?
– Не знаю, – в ответ я пожал плечами.
На протяжении нескольких дней я
приходил на лекции, но Алиса так ни разу и не появилась. Наступили выходные.
Переменчивая погода вмиг сменила гнетущий зной на проливной дождь, словно
кто-то нажал на переключатель.
Сидя взаперти, я продолжал работать
над садом красных деревьев, постоянно перерисовывая его снова и снова.
Каждый раз, когда я заканчивал очередной рисунок, ко мне закрадывалось гнетущее
чувство, будто я что-то упускаю. Словно не хватает всего лишь нескольких
деталей.
Сад никак не выходил у меня из
головы. Что бы я ни делал, мысленно я прогуливался по его аллеям, касался рукой
высокой и жёсткой красной травы. Слышал ветер, гуляющий в ветвях залитых
заревом деревьев. И всякий шорох походил на песню. Заглядывая в каждый уголок
нескончаемого лабиринта, мне казалось, что именно там я смогу найти Алису.
Почему? Почему меня настолько захватил
этот сад? Почему я постоянно пытаюсь отыскать в нём её? Порой мне начинало
казаться, будто я начал сходить с ума. Тогда я вспоминал взгляд, с которым
Алиса смотрела на меня. Испепеляющий взор, наполненный отчаянием. Может ли
быть, что однажды она заблудилась внутри этого сада и никак не отыщет дорогу
обратно? Что если Алиса и вправду потерялась? Я не знал.
Понедельник начался с того, что я
проспал.
Наскоро сварив кофе и опрокинув в
себя пару кружек с бодрящей чёрной жидкостью, я помчался в университет. В
аудиторию я влетел на последней минуте прямо перед звонком.
Едва я успел перевести дыхание, как
сразу же заприметил Алису. Как обычно, она заняла место в дальней части
аудитории прямо у окна.
Алиса выглядела такой же, как обычно,
словно ничего не произошло. Будто и не было ни рисунка, ни её исчезновения.
Точно мне приснился странный сон, не имеющий никакого отношения к реальности.
Лекция шла своим чередом. Монотонный
голос профессора убаюкивал и без того сонливых студентов. Кирилл играл с
соседями в слова, а я рисовал сад, который успел уже стать для меня чем-то самоценным.
Он больше не зависел от Алисы. Сад был сам по себе. И я сам по себе, блуждающий
в его лабиринтах.
Когда раздался звонок, я настолько
погрузился в работу, что не заметил, как Алиса оказалась рядом. Она стояла
прямо передо мной с привычным кукольным лицом, не выражающим и толики эмоций:
– Мы можем поговорить? – зазвучал
серый голос.
Я кивнул. Мы вышли из аудитории.
Алиса шла в нескольких шагах впереди меня. Покорно я влачился за ней, перебирая
в голове все возможные варианты того, о чём она могла хотеть со мной
поговорить. Затем Алиса резко остановилась:
– Покажи мне рисунок, – её голос всё
ещё казался ненастоящим, механическим, но он был другим. Он стал тяжелее,
словно ей приходилось пересиливать себя.
Я протянул ей альбом.
Осторожно, точно принимая в руки нож,
она взяла его и медленно раскрыла. Алиса переворачивала страницы с опаской,
будто за любой из них могла оказаться бомба, которая тут же взорвалась бы от
резкого движения.
Когда Алиса дошла до нужной страницы,
она замерла. На мгновение даже её дыхание остановилось.
– Почему… – начала она говорить, но
тут же её голос оборвался. – Почему ты нарисовал это?
Её вопрос вогнал меня в ещё большее
смущение, чем я ожидал. В нерешительности я мял рукой свою шею, гадая, что же
мне сказать. Алиса ждала молча, терпеливо, но её взгляд говорил об обратном.
Она ожидала ответ, словно решение палача. Я решил рассказать правду.
– Просто… – нерешительно начал я. – Я
увидел…
Не успел я договорить, как Алиса
точно вспыхнула вновь, но иначе, чем прежде. В ней не чувствовалось отчаяния.
Только радость.
Она подошла чуть ближе и схватила
меня за руку:
– Ты видел? Видел, правда? – Алиса
вся светилась, словно объятая пламенем. – Ты правда видел? Видел этот сад? Ты в
нём был?
– Я не… – попытался я возразить.
– Ты же видел?! – перебила она меня.
– Он существует! Ты же его видел?
Алиса трясла мою руку и всё
продолжала повторять вопрос. Она выглядела настолько счастливой, что я так и не
решился возразить ей. И просто коротко, словно в конвульсии, кивнул головой. В
тот же момент я увидел, как она улыбнулась, а в глазах показались слёзы.
– Эм, что тут происходит? – послышался
робкий голос Кирилла.
– А, ничего, – затараторил я, в
панике отдёрнув руку.
По коридору пролетел звон,
возвестивший окончание перерыва.
Мы вернулись в аудиторию. Алиса снова
нацепила на себя маску безразличия и, как ни в чём не бывало, принялась
конспектировать лекцию. Последующий полтора часа Кирилл донимал вопросами:
– Что у вас там случилось? – с
горячностью инквизитора допрашивал он меня. – Ну же, расскажи?
– Неважно, – отмахивался я.
В действительности я и сам не знал, что
произошло. Более того – ситуация становилась ещё хуже из-за того, что Алиса
попросту неправильно меня поняла. Я влез на неизвестную мне территорию и сделал
то, чего, возможно, не следовало.
До конца дня я терзался и убеждал себя
подойти к ней и признаться, что просто увидел её рисунок. Но часть меня не
хотела мириться с этой мыслью.
Всю ночь я не мог уснуть. Взвешивал
«за» и «против», пытаясь отыскать верный вариант. Оставить ли всё как есть? Или
стоит прояснить ситуацию. Я вновь не знал ответа.
На следующий день мы встретились с
Алисой после занятий в университете. Прогуливаясь по городу, я украдкой следил
за выражением её лица. В каждом движении мускулов я пытался уловить хотя бы
тень тех эмоций, которые видел накануне, но ничего не происходило.
Прошла пара часов. За всё это время
мы не обменялись и словом. Только тихо бродили по безлюдным улицам и переулкам,
точно два потерянных скитальца.
– Знаешь, – внезапно промолвила
Алиса, – я тут подумала.
Она говорила непривычно медленно,
словно тщательно подбирала слова.
– Почти всю жизнь я прожила, считая
себя безумной, а люди всегда называли меня странной, – пауза. – Каждый день
пичкала себя антидепрессантами. На завтрак, на обед и на ужин.
В моей голове роились тысячи
вопросов, но что-то подсказывало, что мне нельзя говорить. Только слушать.
– Однажды в детстве я заблудилась.
Отстала от родителей и потерялась в лесу. Я долго бродила, кричала, звала, но
никто меня не слышал. Я была так напугана, что могла только плакать. Но затем я
случайно вышла в необычный сад, состоящий целиком из одних красных деревьев.
Повсюду росла высокая красная трава, ветер шуршал огненной листвой. Я
прогуливалась в нём, вслушиваясь в каждый шорох, в каждый звук этого сада. И,
что самое странное, такая обстановка ничуть меня не испугала. Наоборот, я
успокоилась. Сад был настолько прекрасен, что я сразу же обо всём позабыла. Я
не помню даже, как меня нашли, – пауза. – Знаешь, из всего на свете сад казался
мне единственным настоящим местом. Всё остальное – лишь тень. Даже спустя
долгое время я не могла забыть о нём. Я много раз пыталась отыскать его, но как
бы я ни старалась, у меня так и не получилось. Все поначалу считали, что это
лишь детская фантазия, но я настолько была увлечена им, что постепенно меня
начали называть чудачкой. Иногда даже безумной. Поэтому со временем я стала
всех остерегаться. Если никто меня не сможет узнать, то и не сможет ранить. Вот
так и получилась та Алиса, которую все знают.
Она резко остановилась и повернулась
ко мне:
– Ты же ведь на самом деле не видел
этот сад? – она смотрела прямо на меня.
В её взгляде не чувствовалось ни
обиды, ни злости. Он был тёплый.
Я покачал головой.
– Нет, не видел.
– Я так и думала, – усмехнувшись,
сказала она. – Странно было даже предполагать, что кто-то может увидеть мои
сумасшедшие фантазии.
– Я просто нашёл один из твоих
рисунков. Ты скомкала его и случайно обронила в аудитории.
– Понятно, – задумавшись, она
посмотрела на небо. – Ещё погуляем?
Я кивнул.
До самой ночи мы всё также молчаливо
бродили по городу. Алиса шла в нескольких шагах впереди. Я смотрел ей в спину,
и, хотя не видел её выражения лица, был уверен, что она улыбалась. Возможно,
впервые за очень долгое время Алиса улыбалась. До сих пор, блуждая среди
красных деревьев, она искала кого-нибудь, кто покажет ей, что она не
сумасшедшая. Странная, но не безумная. Она ждала того, кто покажет ей отражение
её самой. И для неё этим зеркалом оказался я, пусть даже на некоторое время мне
пришлось стать тем, кем я не являлся.