(об антологии «Уйти. Остаться. Жить»)
Опубликовано в журнале Homo Legens, номер 3, 2016
Уйти.
Остаться. Жить: антология литературных чтений «Они ушли. Они остались»
(2012–2016) / Сост. Б.О. Кутенков, Е.В. Семёнова, И.Б. Медведева, В. В.
Коркунов. – М.: «ЛитГОСТ», 2016.
Читая
эту книгу, трудно не осознать, что в мире современной русскоязычной словесности
произошло нечто уникальное. История русской литературы ещё не видела подобного
труда – среди множества антологий (столичных, провинциальных, профессиональных,
любительских, сетевых, приуроченных к какой-то дате и пр.), как выходивших
ранее, в имперское, советское и раннее послесоветское время, так и в XXI веке, не встречалось подобной. Эта антология – итог
четырёх сезонов литературных чтений, посвящённых рано ушедшим из жизни
русскоязычным поэтам. Притом за эти годы на «Они ушли. Они остались» прозвучали
стихи гораздо большего количества поэтов; подобная синекдоха говорит о неизбежном
отборе, осуществлённом составителями, и, соответственно, заостряет этический
вопрос правомерности посмертного выбора. Тем не менее, отбор – необходимое
условие существования культурного продукта. И пожалуй, именно сложное
соотношение поэзии, предполагающей иерархичность внутри контекста, и темы
раннего ухода, снимающей разговор о подобной иерархичности, стало «изюминкой»
антологии, её своеобразным и обещающим множество споров этическим парадоксом.
Слово
«проект», часто возникающее при разговоре о литературных чтениях «Они ушли. Они
остались», не должно отпугивать; если это и «проект» – то ни в коем случае не
коммерческий, а прежде всего человеческий (об этом говорит хотя бы «народный»
сбор денег на антологию, с миру по нитке, когда поддержка затеи сразу превысила
ожидаемые составителями масштабы). Но не только организаторские или
редакторские способности здесь первостепенны. В рецензии на другой
«танатологический» труд (Максим Лаврентьев, «Поэзия и смерть», 2012) Юлия
Качалкина уже затрагивала проблему уникальности тех, кто имеет дело с наследием
ушедших в наше прагматическое время: «Вот, казалось бы, зачем живому
стихотворцу писать о том, как предчувствовали смерть Веневитинов, Пушкин,
Хлебников, Блок, Введенский и другие запавшие в душу классики? Ведь ни Блок, ни
Введенский не смогут сочинить предисловие к будущей книге поэта, не станут
протежировать его на каком-нибудь литературном конкурсе, да просто не выйдут
вечером в Интернет, чтобы прислать благодарственный имейл. Современная
поэтическая среда подсажена на иглу быстрого взаимного реагирования»[1]. Именно
отсутствие намёка на всяческую конъюнктурность, помноженное на ответственность
перед русской поэзией в целом и перед теми ушедшими, чьи стихи представлены в
«Уйти. Остаться. Жить», – и помогло выпустить данную антологию.
Перед
Борисом Кутенковым, Владимиром Коркуновым, Еленой Семёновой и ныне покойной Ириной
Медведевой (соорганизатором Литературных чтений «Они ушли. Они остались»,
памяти которой и посвящена теперь антология) стояла задача, значение которой не
то чтобы трудно переоценить – эту задачу не так-то просто и сформулировать,
перевести её с горнего языка, допустим, на язык печатного станка. Каждый шаг
при работе с такой антологией можно сравнить с шагом если не по минному полю,
то по полю, на котором растут хрупкие цветы: только предельная собранность,
высокое осознание того, что делаешь – и ради чего, ради кого делаешь – приведёт
к созданию цельной книги. И перед нами – именно такой труд.
Кроме
стихов в книгу вошли вступительные слова каждого из составителей, краткие
«репортажи» со всех четырёх сезонов чтений, доклад Виктора Куллэ «Поэзия и
смерть. Миллениарное обострение». Несомненно, правильный ход – включение в
книгу эссе-послесловий о поэтах вслед за их стихотворными подборками, как бы
«закрепляющих» творчество поэта в мемориальном списке «отвечающего» за него
эссеиста и в памяти читателя. Это отличает антологию от множества подобных
трудов, построенных по «конвейерному» принципу, где подборки следуют одна за
другой, – и отсылает нас к хронометражу Литературных чтений «Они ушли. Они
остались», где на одного поэта «приходится» один выбранный докладчик: близко
знавший его друг или родственник, специализирующийся на его творчестве
литературовед или просто заинтересованный читатель-профессионал, открывший для
себя творчество ушедшего поэта. Вся эта разноголосица и определяет характер чтений
– одновременно литературных и мемориальных, парадоксально сближающих
эстетическое и этическое, – но это сближение становится неважным «внутри самой
атмосферы чтений», как не без организаторской самокритичности, с оглядкой уже
на опыт нескольких серий мемориального проекта, отмечает во вступительной
статье Борис Кутенков.
При
этом важно, что книга получилась не «антологией танатологии»: смерть поэта
рассматривается в ней не с «судебно-медицинской» точки зрения, а как
завершающий этап творчества, финальный акт биографии (уместно вспомнить слова Мандельштама
о «смерти как последнем творческом акте в жизни художника»). Рассказы о судьбе
поэта и его творчестве представлены в широком стилевом и жанровом диапазоне: от
строго-академичных, сосредоточенных в большей степени на разборе текста (Д.
Давыдов об А. Горенко, М. Кудимова об И. Тюрине, Р. Комадей об Р. Тягунове) до метафорично-эссеистических
(Н. Черных о Е. Шешолине, П. Валох об А. Шадринове, В. Коркунов о Р. Файзуллине)
или ставящих целью в первую очередь преобладание биографического контекста (Л.
Вязмитинова о Р. Элинине, П. Басинский о М. Георгадзе, Е. Абдуллаев о В.
Соколовском), но во всех случаях – без ни к чему не обязывающего надрыва и
причитаний, без «копания в грязном белье» и выискивания скандальных
биографических фактов. Конечно, во многих случаях причина смерти не обойдена
стороной, но не она является «центром тяжести».
Попытки
объединить тему литературного творчества и смерти авторов уже были. Одной из
самых известных является, пожалуй, книга Г. Чхартишвили «Писатель и
самоубийство», с которой, вероятно, были знакомы многие из ушедших поэтов,
представленных в антологии. Но я рискну развести его труд и «Уйти. Остаться.
Жить»: во втором случае «удельный вес» света и надежды, несомненно, выше (о чём
говорит глагол в названии книги, логично завершающий цепочку инфинитивов). Да и
географическое и хронологическое различие неоспоримо (у Чхартишвили на
страницах могут «соседствовать» японец, покончивший с собой в Новейшее время,
и, например, средневековый европейский поэт). К тому же самоубийство – далеко
не единственная причина раннего ухода авторов рассматриваемой книги.
Не
так сложно понять, задумавшись, почему данная антология – всё же факт
отечественный, национальный, русский. Поэзия в России – при всей громкости
фразы – дело смертельно опасное. В России слишком многое поэт ставит на карту:
если, разумеется, его отношения с Музой не веселый и бесшабашный «гостевой
брак», а мучительное взаимопроникновение, взаимоизучение, взаимоосмысление – нередко
заканчивающееся немотой, творческим молчанием, а то и физической смертью.
Настоящий поэт – пусть даже он трижды авангардист и скрывает внятное за «невнятным»
(на первый взгляд) – сильнее и болезненнее ощущает реалии современной
российской жизни, её абсурд и нелогичность, несправедливость и цинизм. Далеко
не каждый поэт в нашей стране может безболезненно и спокойно совмещать работу, семью,
воспитание детей, дружбу и – стихи. Не те стихи, которые пишутся «между уборкой
и готовкой», а те, которые в большинстве своём представлены в данной антологии,
– по отношению к ним приходит на ум пастернаковское определение книги как «кубического
куска горячей, дымящейся совести». Одно только противоречие, базирующееся на
невозможности «жить как все», – это уже трагедия.
При
этом остаётся только смириться с непреложным фактом, что «материал» (как бы
цинично это слово не звучало в данном контексте) для новых антологий со
временем будет только накапливаться. Смерть как таковую отменить нельзя. Постараться
отменить забвение и равнодушие вполне возможно. Именно это поняли составители,
чьей выдержке остается только позавидовать.
«Уйти.
Остаться. Жить» – не братская могила, а строгий и стройный памятник тем, кого
нет с нами в этой жизни. Хочется надеяться, что свидание с их творчеством – не
только на страницах этой антологии – ещё состоится.