Опубликовано в журнале Homo Legens, номер 3, 2015
Памятуя о моде находить историческую аналогию любой
заметной новости, так или иначе связанной с Россией, СЕРГЕЙ ДАНЮШИН не
удержался и вспомнил, что вручение Нобелевской премии Светлане Алексиевич до
боли напоминает один резонансный случай, имевший место 11 лет назад на самом
престижном международном кинофестивале.
Вручение
Нобелевской премии по литературе пишущему на русском, о необходимости которого
так долго говорили читающие по-русски, свершилось. Но, как отметили бы в
телепередаче «Международная панорама», не радует оно россиян. Точнее, радует,
но не всех. Претензии недовольных, в общем-то, понятны. Были среди претендентов
писатели и получше: Петер Хандке и Филипп Рот, например. Вообще среди
претендентов были всё больше писатели,
а Светлана Алексиевич всё-таки журналист, пусть и начавший работать в жанре
вербатим ещё до того, как термин был сформулирован. И, да, решение Нобелевского
комитета безусловно политическое. Этим, пожалуй, список претензий сто́ит ограничить. Потому что дальше начинается набор
типичных для определенной аудитории мантр о массированной русофобской кампании,
направленной исключительно на то, чтобы подгадить нашему поднявшемуся с колен
богоспасаемому отечеству. Это неправда. Нобелевка
Светланы Алексиевич – достаточно предсказуемый казус «культурной фиги», который
рано или поздно случается с каждой влиятельной премией от искусства. На
Каннском кинофестивале, например, ровно то же самое имело место в 2004 году.
Тогда
«Золотую пальмовую ветвь» вручили документальному фильму Майкла Мура «Фаренгейт
9/11», катком прошедшемуся по президенту США Джорджу Бушу-младшему, вплоть до
обвинений его в причастности к событиям 11 сентября. Противники решения жюри
напирали прежде всего на то, что это документальный фильм неочевидных
художественных достоинств, а в Каннах так вообще-то не принято. Ровно так же,
как и сейчас иронично замечают, что Нобелевскую премию по литературе дали
автору журналисту, а могли бы дать и блогеру. Или копирайтеру, чего уж
стесняться. Председатель каннского жюри Квентин Тарантино, настоявший на
премировании «Фаренгейт 9/11», естественно, утверждал, что оценил «высочайшие
кинематографические достоинства». Член жюри, британская актриса Тильда Свинтон заявила: «Фаренгейт 9/11» является радикальным
политическим фильмом, который обращается через голову нынешних американских СМИ
к народу США». Какая, знаете ли, нетривиальная риторика!
Уже
тогда, положа руку на сердце, не обязательно было быть социологом, футурологом
или сторонником теории матожидания, чтобы понимать: рано или поздно вслед за
Каннами нечто подобное случится и с самой престижной литературной премией.
Понятно, что многие решения Каннского жюри и Нобелевского комитета были
политизированы и раньше, но когда-то политическая конъюнктура должна была
пересилить «формат». (Справедливости ради, «Фаренгейт 9/11» стал вторым
документальным фильмом, получившим «Золотую пальмовую ветвь». Первым в 1956
году был «В мире безмолвия» Жака-Ива Кусто и Луи Маля.
Но тот фильм всё-таки проходил по ведомству «Во-первых,
это красиво» и его победа особых вопросов не вызвала).
И
раз уж речь зашла об аналогиях и прогнозах, логично предположить, повлияет ли
награда Светланы Алексиевич, уже заявившей, что «Нобелевская премия придаст
новое значение моему голосу», на что-то, кроме её тиражей в краткосрочной
перспективе. Подозреваю, не повлияет ни на что. Фильм Майкла Мура был типичной
антибушевской агиткой, и сам автор заявлял, что его цель – не допустить
переизбрания Буша в 2004 году. В результате «Фаренгейт 9/11» посмотрело
рекордное для документального кино количество зрителей, а Буш-младший
благополучно избрался на второй срок. Майкл Мур после
каннского триумфа довольно быстро ушел в тень, бума документального кино не
спровоцировал, американскую внешнюю и внутреннюю политику не изменил ни на
йоту. Как пел один мёртвый культурный герой, «а все вы остались такими же».
Было бы наивно предполагать, что Светлана Алексиевич сможет вдохнуть новую
жизнь в до зубовного скрежета предсказуемую антипутинскую риторику или
выступить локомотивом легализации жанра вербатим как полноценной части того,
что принято называть большой литературой.
Поэтому
придавать большого значения Нобелевской премии Светланы Алексиевич, пожалуй, не
стоит. Ни со знаком плюс, ни со знаком минус. И уж тем более брызгать слюной по
поводу литературных недостатков одного теперь уже всемирно известного автора нон-фикшн. Да, пожалуй, Алексиевич
чрезмерно экзальтированна и стремится любой ценой выжать из читателя слезу,
время от времени скатываясь в бульварщину. Да, она до неприличия ловкий
манипулятор, бесстыжестью приёма напоминающий (продолжим кинематографические
аналогии) Ларса фон Триера времён «Рассекая волны» и «Танцующей в темноте». Но во-первых, человек она, судя по всему, хороший и
искренний, а во-вторых, победе можно порадоваться так же, как радуются,
например, успеху сборной России (или Белоруссии, с которой мы пока ещё говорим
на одном языке и способны искренне солидаризироваться) на международных
соревнованиях. Пустячок, а приятно. Могли бы вообще Харуки Мураками дать.