Опубликовано в журнале Homo Legens, номер 2, 2013
Об авторе:
Михаэль Шерб родился в Одессе в 1972. Окончил физфак ОГУ. В 1994-м переехал в Германию. Окончил Дортмундский Технический университет (информатика). Работает разработчиком программного обеспечения в страховой компании. В 2012-м вышел сборник стихов "река". Публиковался в журналах "Крещатик",
"Интерпоэзия" и др.
Живет в Дортмунде.
сатори
Словно
грудного младенца, небо
Качает глубокий плёс.
Полночь – краюха чёрного хлеба –
посыпана
солью звёзд.
Влажной землёй и подгнившей корою
Пахнет речная волна.
Снова природа, как губка водою,
Тёплою жизнью полна.
Падает ветера кленовый листок
Плавно на звёздную воду.
Миг – и уже освещает восток
Арки небесного свода.
Тем же накалом,
напором ликующим
Я изнутри освещён.
Вижу внезапно за всем существующим
Что-то иное ещё.
закат
Твой
запах, свежескошенная, мёд
Движений – полотняная, живая.
Бумажной кожи жаркий гололёд,
Песчаный берег, окоём без края.
Сгущённый жест – парное молоко,
Легко любить и уходить легко.
————————
Нас дожимал осточертевший зной
Закат был, как любой закат,
– кровавый,
И город распадался на кварталы –
Истёк
людьми и умер город мой.
Густой травой заросшие дворы
Раскрылись, словно створки дохлых устриц.
Не слышалось журчанье детворы
На пересохших руслах пыльных улиц.
С полудня жар крутил свою юлу,
Разглаживал асфальтные заплаты.
Измученные поиском прохлады,
Мы не в постели
спали – на полу.
Казалось, круглосуточно плыло
В бесцветном небе чёрное свеченье.
Нам помогало только ощущенье,
Что худшее уже произошло…
Гита идет по канату
Женские
взгляды – морозны, мужские – волнами жара.
Жадно глядят подростки на экзотический
фрукт.
Гита идёт по кромке узенького
тротуара.
Ей салютуют окна, фасады стоят
во фрунт.
Гита подходит к витрине, словно актриса к рампе.
На Гите звенят
украшения, дешёвая ерунда.
В лавке от напряжения перегорают лампы,
И на стене наружные трескаются провода.
У Гиты пухлые губы, сухие на
вкус, как вата.
Гита опять в движеньи, она никогда
не ждёт.
Гита идёт по асфальту, а кажется – по канату,
И этот канат дрожащий проходит сквозь мой живот.
невод ноября
Тут
всё оплетено бесцветной паутиной:
От пестроты холмов – до синевы
вдали,
От холода цветов – до жара
древесины,
От прелости листвы – до влажности
земли.
И невод ноября с ячейками мороза
Сгоняет на поля содружества ворон,
И словно колтуны, застряли птичьи гнёзда
В кудрявых волосах уже прозрачных крон.
Озябшая вода всё медленней сочится
Сквозь глянцевый скелет безлиственных ветвей.
Тягучий клей ночей, скрепляющий страницы
Коротких белых дней, ненужных белых дней.
mon ange
Мой
ангел-хранитель родился в печальной стране,
На вечное счастье он был
замурован в стене,
И капает на пол прозрачный елей с потолка,
И миром стекает по стенам густая
тоска.
Сплетаются пальцы дождей с шелестящим плющом,
Но ангел-хранитель стоит под кирпичным
плащом –
Багрово
набухли пучки придорожной травы,
И в сумерках тускло мерцают цементные швы.
Пропитаны масляным солнцем прозрачные дни,
Укутаны войлоком чёрным ночные огни.
И мне безопасно за этой живою
стеной –
Не
вечное счастье, но вечный прохладный
покой.
…..
Под гомон пернатый, под влажные
всплески весла,
Серебряный шарф над землёй распускает
весна,
И камень крошится, и жадно сквозь трещины
плит
На звёздное небо мой ангел
бессонный глядит.
тень снега
Время
дробно, мгновения галькой идут ко
дну,
Словно мелкие звёзды, мигнув на прощание, гаснут.
Все небесные рыбы сливаются вдруг в одну,
И движения плавных её плавников прекрасны.
Словно нет между душами перегородок-тел,
И расплавлены в тигле в единое жизнь и гибель.
Словно кто-то просыпал на чёрное
белый мел
Или кто-то просыпал на белое
чёрный грифель.
На пластине окна проявляется зимний день.
Высветляет колени твои, и лицо, и плечи.
Невесомая, с неба на землю слетает
тень,
Та, которая снега намного белей
и легче.
оттепель
Тает
снег. Цветенье тёплых груш
Плавит оловянную луну.
Ты губами раздвигаешь сушь,
Языком листаешь тишину.
Всхлипывая, плачет водосток,
Плёнкою дрожит ледовый глянец.
Длинной ночи чёрный завиток
Ты мотаешь медленно на палец.
Словно в вазе стебель без корней,
Выдох к потолку, вверх по стене
и
Не понять, какая из теней
Всех других послушней и чернее.
Бесконечность снежных верениц,
Плавное движение полотен,
Это ты со
стаей белых птиц
Падаешь, летишь в слепой колодец.
Истекает молоком капель,
И нагая влага-танцовщица
Пляшет, и в морозную купель
Отпускает неба плащаницу.
самадхи
На
верёвке влажное бельё
Треплет ветер.
У окна вербейник цветёт,
Вереск, клевер.
Над окном нависла лоза,
Чёрные зрачки виноградин.
Солнце отражается в глазах
И в стакане.
Белый, словно изморозь, налёт
На кустах крапивы.
Самолёта льдинка плывёт
В речке цвета сливы.
Вдруг, внезапно сорвавшись с куста,
Воробьёв порыв налетит, взъерошит
Мягкий свежескошенных трав
Ёжик.
Налетит и скроется вновь
Меж ветвей черешни.
Здешний мир – покой и любовь.
И нездешний.
primavera
Вместе с влажной землёю засыхает коростою грусть,
И весёлые запахи дуют в печальную грудь.
Левантийское солнце, разжигая небесный кальян,
Вдруг рассыпало просо синицам, дроздам, воробьям.
Но, заштопав прорехи зелёной кленовой иглой,
Облака бурлаками идут и идут бечевой.
Хлебным мякишем к нёбу и дёснам прилипли
слова,
Муэдзиновым зовом шмелиным гудит голова,
И стихами утюжишь батистовой памяти гладь,
И кварталы, как строчки, по домам
начинаешь читать.
—
Вплетает прозрачную просинь
В бесцветное небо апрель,
Антоновским яблоком оземь
Стучит наливная капель.
Уже на глазах
хорошеет
Рассады нескладный букет.
И саженцы, вытянув шеи,
Лакают размоченный свет.
Дрозды выясняют, кто первый
Гнездо обустроит в кустах,
И девочки-почки на вербах
Сидят в оренбургских платках.
—
Недолго же мячик дождя по
ступеням частил –
Расходятся
тучи, как днища некрашенных лодок.
Прорвавшийся луч поджигает асфальт, словно спирт,
И он полыхает огнём – голубым и холодным.
Кружится в цветущем саду лепестков конфетти.
Потеет боярышник в белой манишке соцветий.
Сиреневый шарик по юному небу
летит.
Счастливою вестью проходит по комнатам
ветер.
И мелкие ангелы этих покинутых мест
Срываются стайкою – крылоплесканье и шелест.
И щебет, и вслед им – акации царственный
жест,
И влажные крыши, и мокрого гравия свежесть.
—
Корней в помине нет,
Но тонкою корой
Покрыться, дрейфовать
Лодчонкой хлипкой, утлой
По маслянной воде
Каналов-переулков,
Срезая тонкий слой,
Сырой, как это утро.
В раструбах раковин шуршит сухой прибой,
Весенний шторм песком
Шлифует ставней доски,
Куличики-дома (их тесто из известки)
Наполнены не кремом – духотой.
А талая вода весёлою савраской
Бежит по желобам пустующих аллей.
Развёрнута земля, как новая раскраска,
И воздух над землёй – густой обойный клей.
Не мягкий бурый мох, не
плюшевая плесень,-
На влажности простынь растут цветные сны.
На вдохе захлебнусь желаньем новой вести,
И крокусом взойду за пазухой весны.