Опубликовано в журнале Homo Legens, номер 1, 2012
Ганна Шевченко. Домохозяйкин блюз. Стихи. М.:
Литературный клуб "Классики XXI века", 2012
Блюз, ребята, – это очень, очень грустная музыка, перевод немой тоски в красивые звуки. А коли блюз еще и домохозяйкин, так уж точно не ждите веселья. Автор заранее предупреждает читателя, входящего в дом этой книжки. Заголовок книги как будто отсылает нас к устойчивой формуле трех «К» — с немецкого: Kinder, Kuche, Kirche (дети, кухня, церковь) –последний германский император и прусский король Вильгельм II Гогенцоллерн именно так определил круг единственно достойных, по его мнению, занятий для немецкой женщины (в полном варианте – Kinder, Kuche, Kirche, Kleider, т.е. «дети, кухня, церковь, наряды»).
Несомненно, что все три «К» в книге Ганны Шевченко присутствуют, но довольно в необычном сочетании, под необычным углом.
Дети, обьект женской любви и заботы, появляются и в жизни, и на книжной странице как раздражитель и помеха творчеству. Это выводит и себя бедную мать, которая бредит стихами:
в такие минуты мне хочется
перебить посуду
броситься с балкона
заорать:
бля-я-я
да оставьте меня в покое
хоть на пять минут!
но я знаю что так
нельзя
что добрые мамы
так не поступают
я отвечаю на вопросы
беру лист бумаги
и рисую
котят и барашков
Как тут не вспомнить презрительного Вильгельма. Но удивительная мать даже в этой роли вовсе не так однолинейна, как может показаться читателю. Далекая от привычного поэтического пафоса, она признается:
я не знаю как «рождаются вселенные»,
но знаю, как тяжело и мучительно
рождаются люди
я не знаю «как рвется ввысь нагая луна»
но знаю, как она вздрагивает
когда оступается и падает
мой ребенок.
Откуда бы взяться такой самоотреченной чуткости? Да от своей же матери, которая остается рядом с ребенком всю жизнь — «раны расцелую, пледом укрою, лоб увлажню» (стихотворение «Мать»). И уже от этого первого «К» — энергия и гармония. Узнаваемо, понимаемо, пережито, наполнено смыслом.
Второе «К», кухня: театр начинается с вешалки, кухня с обложки. Точно кипящий суп, она выплескивается на обложку с цветными флажками, декларируя саму себя. О таком изобразительном решении можно спорить, но в том-то и дело, что автор не скрывает своей привычной среды, а наоборот, от нее отталкивается – и обложка тому вторит. Важно, что в перечислении салфеток, скалок. полотенец, сковородок есть и яркая нота:
Можно запрыгать от радости,
можно запеть чуть слышно
домохозяйкин блюз
под шумок кастрюльный.
И хотя есть аналогия с хозяйкой горы, к которой никто никогда не придет, перед читателем то и дело вспыхивают сцены, когда без супов не прожить. Вера
идет на кухню наливает горячий суп,
смотрит, как он ест.
Или:
Вот суп сварился. Нужно выключить газ.
Я рассеянна, забывала уже не раз,
Обо всем забывала.
«Я чайник поставил, нажарил картошки, / тепло в моем доме, проведайте деда». Простецкие супы и картошки не обозначают еду, а символизируют отношения. Недаром же совместная трапеза всегда была и остается признаком близости и доверия. И выходит, кухня – это источник и центр любви, откуда эта любовь растекается ручейками и питает всех. Это ли не источник радости?
К тому же кухня – не только сковородка. Пространство кухни здесь оснащено и освещено столкновением могучих стихий – это Воздух, Вода и Огонь. Вполне справедливая аллюзия, напоминание о сказочном мире Метерлинка. Лирическая героиня видит их, ощущает, пишет в честь них оды. Могла бы она это сделать, будь она просто домохозяйкой, как заявлено в названии? Нет, конечно. На этот провокативный заголовок автор пошла для того, чтобы иметь возможность его опровергнуть. И она-таки его успешно опровергает.
Да и как иначе – ведь под кожей «капсула Блока», а совет, как писать, она получает от самого Буковски. Так что грозное «иди отсюда» из уст литературы носит временный характер…
Самое сложное «К» в этой книжке – религиозное. Предположительно, многих шокирует стих Шевченко «Маленькая молитва», в котором сквозит не привычная и приличная просьба о помощи, а покровительственное, даже свысока, отношение:
чем я могу помочь тебе
что я могу сделать для тебя
Бог
Дерзость этого высказывания почти богохульна. Даже если читатель согласен с позиционированием бога как ребенка, нуждающегося в защите. Защита дитя – так естественна для матери.
Тема веры внезапно просвечивает там, где ее не ждешь.
Положили в лунки.
забросали землей
через некоторое время
на могилах расцвели кресты
Стихотворение «кладбище» напоминает о вечном, даже когда люди им пренебрегают.
Вот океан – возьми и покажи его
людям
Стих «На двенадцатый день» говорит о божественном в человеке, и оно явлено с Его соизволения. «В деревне Бог живет не по углам», — писал Бродский.
Но самое откровенное на эту тему сказано в стихотворении «Здравствуй Бог, я, похоже, мертва»
Вот пылинка в рукаве,
И немного во рту пересохло.
От того, что сейчас в голове,
Год назад, я, наверное, сдохла
б.
А теперь лишь смотрю на браслет
Да спокойно дымлю сигаретой.
Сколько долгих мучительных лет
Я училась покорности этой.
Книга начата темой веры и ею же закрыта. Вот та достойная оправа, которая не требует замены. Путаясь во всем этом пестром ряду образов, читатель не сразу улавливает внутреннюю гармонию этой книги. Но потом, когда вскрики и протесты стихают, начинает звучать музыка самой книжки — грустная и очень мягкая.
Сказать, что в этой книге все концептуально и гладко – значило бы сказать неправду. Да, встречаются на страницах Ганны Шевченко и выкрутасы ритма, хотя читателю сладок классический слог. Да, есть низовая лексика, в которой нет необходимости. Да, попадаются картинки из снов-страшилок с их невыносимо натуралистическими деталями. Это не смелость – это неразборчивость… Но главное – сакраментальные три «К», при помощи которых описан образ современной женщины, матери, возлюбленной, сочинительницы. И описано это честно.