Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 10, 2018
Всё, конечно, по этому поводу уже
обсудили. Высказались, поспорили, полайкали. Забыли,
перешли к другому. Самое время заходить
мне с «барометром». Я занимаюсь вчерашними новостями — когда с них успевает
осыпаться медийная пыль и становится лучше видно,
что, куда и зачем.
Напомню. В этом году, впервые за
последние двадцать шесть лет, премия «Русский Букер»
не будет вручена. Я не очень люблю разные графические выделения и крупные
буквы, иначе бы «двадцать шесть лет» как-то выделил. Именно таков возраст того,
что мы называем современной российской литературой. В 91-м, годе «путча и
пущи», она еще продолжала оставаться советской.
С 92-го идет новый отсчет. С новыми
именами, новыми институтами, новыми тенденциями. В 92-м выходит первый сборник
Сорокина, в «Знамени» публикуется первый роман Пелевина, а в «Новом мире» —
первая повесть Улицкой. В 92-м создается издательство «Вагриус», начинает
выходить «Новое литературное обозрение», в «Независимой газете» появляются
литературные обзоры еще неизвестного (как критика) Андрея Немзера,
а в Екатеринбурге выходит «Книга о постмодернизме» еще менее известного
Вячеслава Курицына…
В 92-м происходит первое вручение
«Русского Букера».
Все последующие годы премия вручалась.
Кому, как, за что — об этом писалось много. Премию поругивали, иногда
похваливали; с премией считались. Премия эволюционировала, искала новые форматы
— обзаведясь, например, «дочерним» «Студенческим Букером».
Она порой удивляла неожиданным выбором или еще более раздражала слишком
ожидаемым.
Но главное — премия стала частью новой
литературной традиции. Важной частью. Не случайно Наталья Иванова назвала свою
книгу о русской прозе середины нулевых «Невеста Букера». Возникали и гасли другие премии, блекли
литературные имена, закрывались едва созданные издательства, переставали
выходить задуманные с размахом журналы. «Букер»
оставался, воплощая собой определенную преемственность внутри постсоветской
литературы.
Разумеется, у каждого литературного проекта
есть свой «срок годности». У премий, у журналов, у союзов и объединений.
Исчерпал ли «Букер»
этот срок?
На мой взгляд, нет.
Индикатор исчерпанности премии —
инерция, повторение имен финалистов и лауреатов, тематики и стилистики
отмеченных книг. В «Букере» этого не наблюдалось.
Прежде всего — благодаря ежегодному «обновлению крови», смене состава жюри. Эта
ротация имела и свои минусы: порой непредсказуемые, озадачивающие решения,
которые вряд ли были возможны с более-менее постоянным, «сработанным» составом.
Но плюсов в таком устройстве «Букера» все же было
больше.
«Но есть же и другие премии!» (возможное
возражение)
Безусловно. «Большая книга», «Нацбест», «Ясная Поляна», «НОС». Пусть жанровые требования
в них не оговариваются, вручаются они чаще всего, как и «Букер»,
именно за роман. И премии эти хорошие, нужные… Но — вряд ли могущие заменить
собой «Букер». У каждой — своя условная ниша. «Нацбест», говоря огрубленно,
учитывает коммерческий потенциал романа, «Поляна» — верность традициям, «НОС» —
открытость новациям.
Наиболее серьезной альтернативой «Букеру», пожалуй, является лишь «Большая книга». И по
материальному обеспечению, и по господдержке, и по влиянию на литературный
процесс. Для этого, отчасти, и создавалась — в противовес «Букеру»,
который в 2002—2005 годах поддерживался созданной Ходорковским
благотворительной организацией «Открытая Россия».
Сразу оговорюсь — к «Большой книге» я
отношусь с профессиональным респектом и личной симпатией (пару раз засветился в
«длинных списках», выходил в серии «Большая книга»…) Дело не в «Большой
книге», дело в тенденции. В монополизации (тут, пожалуй, даже выделю) и
связанных с ней издержках.
Кстати, сам «Букер»
был в начале своего существования монополистом на премиальном поле. Но уже
через три года, в 95-м, возник «Анти-Букер», в 97-м —
премия Академии русской современной словесности… И это нормально и
продуктивно, когда ни один из игроков на литературном поле не может диктовать
свои условия.
Сегодня монополизация идет на всех
парах. Мелкие, средние и даже многие крупные игроки тихо удаляются, кто на
«штрафную», а кто вообще — с поля. Остаются только сверхкрупные, и их все
меньше. Сверхкрупные издательства, вроде «АСТ» или «Эксмо»
(что институционально — одно и то же). Сверхкрупные книжные сети, вроде
московского «Читай-города»
или питерского «Буквоеда» (которые тоже недавно объединились).
Теперь, если пауза, взятая «Букером», превратится в «дальше — тишину», то нечто похожее
возникнет и на премиальном поле. Сверхкрупная «Большая книга» — и остальные,
заметно уступающие ей игроки. «Пусть процветает “Большая книга”, это важная
награда, но, прям, даже неловко произносить: главных
премий, тем не менее, должно быть много!» (из поста Майи Кучерской на «Фейсбуке», 17 июля).
Согласен. Пусть процветают «Эксмо» и «АСТ», «Читай-город»
и «Буквоед». Многая лета «Большой книге». Но. В самой
литературе лучшее пишется там, где есть конкуренция между крупными авторами. Так и в литературной «инфраструктуре»: премиях, фестивалях,
журналах, издательствах, книжных магазинах… Лучше всего, когда есть
множество «игроков».
Монополизация, где бы она ни шла — в
политике, в экономике, в литературе, — вызывает застой. Неважно, имеет ли она
форму госмонополии, как в советской литературе, или
«естественной» монополии, или какой-то другой. Ее бы и не было — если бы в
окрестностях было больше свободных средств. Меценатских, государственных,
донорских и прочих. Но их все меньше.
Поэтому исчезают либо едва сводят концы
с концами малые книжные магазины.
Поэтому исчезают, либо вытесняются малые
и средние издательства — либо перестают издавать современную литературу.
«Несколько лет назад, — пишет Вадим Левенталь, —
отказались от современной русской литературы московское издательство “Ad Marginem” и питерская “Амфора”.
Была соответствующая серия в «Азбуке», да быстро прекратилась. Каким-то чудом
жив еще “Лимбус”, но своих средств у него
катастрофически мало. Ничего не слышно про “Лениздат”,
который еще два года назад казался одним из главных продюсерских центров для
начинающих писателей. Этот “список кораблей” можно было бы
и продолжать»1 .
По этой же логике исчезают и «малые и средние»
премии. Вот далеко не полный «список кораблей», потопленных в 2010-х: Премия
Белкина, премия Юрия Казакова, «Русская премия»… У каждой из них была своя
ниша, и, в отличие от других прекративших свое существование премий (вроде
«Поэта» или «Дебюта»), никакими новыми они не были «заменены».
Теперь дело доходит и до крупных премий.
В позапрошлом году едва не закрылся «Нацбест» — в последний
момент все же удалось найти мецената. В этом году «замолчал» «Букер»… «О бедность, бедность! Как унижает сердце нам
она!» О ситуации с «толстыми журналами» я писал уже столько, что не хочется
ковырять болячку снова. Такая материальная пустошь, что даже желающих кого-то
вытеснять и что-то монополизировать не видно.
Как говорил в 1997 году вице-премьер по
научной сфере В.Булгак: «Фундаментальная наука… это
очень инерционная система. Даже совсем прекратить
финансирование — она очень долго будет самоликвидироваться»2 .
Литература тоже инерционна, и самоликвидироваться будет тоже, вероятно, долго.
Вначале останутся крупные игроки, потом
их станет все меньше, потом растворятся и они. Новые поколения по инерции будут
еще что-то писать, и, возможно, даже талантливо. И не исключено, что уже
по-английски. Для английского «Букера».
_________________________________
1
http://www.natsbest.ru/award/2016/comment/large/. Отчасти это запоздалое эхо
той тенденции, о которой еще в конце 90-х писала Паскаль Казанова: «Сегодня ни для кого не секрет изменения, которые претерпевает
издательская деятельность во всем мире: тенденция к укрупнению издательств, что
ведет к унификации продукции и исчезновению мелких издателей, издающих самую
новаторскую и современную литературу» (Казанова П. Мировая республика
литературы: Пер. с фр. М.Кожевниковой и М.Летаровой-Гистер.
М.: Изд-во им. Сабашниковых, 2003. С.96).
2 Цитирую по: Гаспаров М. Записи и выписки. 3-е изд. М.: Новое
литературное обозрение, 2012. С. 152.