Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 11, 2016
Вадим Месяц, поэт, прозаик, издатель
(г.Москва)
Любимая
книга моего детства — «Шёл по городу волшебник». Это первая толстая книжка,
которую я взял в школьной библиотеке, прочитал и вернул. Для меня это все было
ритуальным действием, вхождением во взрослый мир. Книжка была в твердом
переплете. Ее посоветовала мне женщина-библиотекарь. Это тоже важные детали
ритуала. В книжке рассказывалось о том, как у мальчика оказывается в руках
волшебная коробка спичек: сломаешь одну — тут же исполняется любое твое
желание. Дети заказывали мороженое, мужчины — пиво, острова и авто. А я думал:
почему мальчик не заказывает себе миллион таких спичечных коробков и не лишает
волшебства спички, оказавшиеся в руках его недоброжелателей. В правилах это
обговорено не было. Впрочем, если бы он до этого додумался, книжка бы не
состоялась. А тут — приключения, перемещения в пространстве и времени.
Литература
в моем детстве — от деда. Он был на всех стройках и войнах Советского Союза.
Читать ему было некогда. Но вся его жизнь состояла из историй про охотников,
рыбаков, контрабандистов. Большую часть жизни он был шофером-дальнобойщиком:
перевозил грузы на Крайнем Севере и Дальнем Востоке. Книжки для меня читал с
азартом ребенка. Мы быстро осилили «Волшебника» и перешли на «Урфина Джюса». В угрюмом
садовнике дед узнавал себя. Идея деревянного войска его необычно вдохновляла.
Дело оставалось за малым: найти живительный порошок. Мы верили, что он
существует. Если мне под руку попадались сухие травы, я растирал их пальцами и
посыпал неодушевленные предметы.
Мы прочитали с ним трилогию про Незнайку, «Робинзона Крузо», «Гекльберри Финна», «Последнего из могикан», начали
присматриваться к «Моби Дику». Играли в линию
Маннергейма, в барона Унгерна и атамана Семёнова,
Халхин-Гол, озеро Хасан, в Прагу и Берлин. Занялись постройкой воздушного шара,
а потом и — космического корабля. К полету на Луну мы готовились основательней
всего. Даже начали возведение во дворе небольшого космического городка.
Сколотили из дощатых ящиков какую-то халупу, которую называли штабом. Дед принес
большой бесформенный кусок стали, найденный в металлоломе, и сказал, что его
можно растянуть и сделать обшивку корабля. Особенно ему нравился иллюминатор,
который он не очень ровно вырезал из куска плексигласа, и пришел с ним,
подсунув его под шапку наподобие маски.
Штирлица
уважал почти так же, как Робинзона Крузо. В предыдущих жизнях дед был и Урфином Джюсом, и Оцеолой, и Шерлоком Холмсом. Но делом его жизни было стать
Робинзоном Крузо. Он умел жить один. На дальней трассе, охоте, рыбалке. Мог
найти в незнакомой деревне сто пасхальных яиц, попасть в глаз белке из
кремневого ружья, добыть зайца или кабана. Однажды, когда он спал в лесу, через
него переступил лось.
На
Финской дед служил пулеметчиком. Когда прикуривал в
ночном окопе, снайпер прострелил ему оба обшлага полушубка. На Второй мировой поначалу работал механиком при самолетах.
Был переведен в шоферы после случая мародерства в Польше. Ребята выдавливали
окна в хлевах у хуторян и воровали свиней. Чтобы это происходило без лишнего
шума, смазывали стекло солидолом. Следствие привело в мастерскую прапорщика
Машукова на аэродром. Доказать сговор не удалось, но деда разжаловали. В Берлин
он въехал на студебеккере.
Дед
ненароком внушил мне мысль, что литература должна быть интересной, как жизнь, и
что жизнь надо прожить интересно. Он, как и Герман
Мелвилл, предпочитал литературу для людей литературе для писателей, хотя о
существовании второй, конечно, не догадывался. Отсюда мои манифесты о «поэзии
действия» и «романе, размером с рассказ».
Недавно
с моим сыном Артёмом мы ездили в Сибирь. Он инженер по складу ума. Я рад, что у
него с детства будет фотография с Генеральным конструктором ракетного
завода.
Я не переживаю, что мои дети мало читают. Артемий
уже несколько раз побеждал на конкурсах по робототехнике. А с Варькой мы
сочинили детскую книжку «О Тёме и Варе на воздушном шаре». Варвара выдумала
половину. Сказку мы издали, и она понравилась их одноклассникам. Это и есть
любимая книжка моих детей. Сейчас сочиняем нечто по мотивам выдумок Дашки, моей
младшей дочери. Возможно, сочинять книжки полезнее, чем их читать. Пишут мои
детки довольно безграмотно, но я надеюсь, что эта напасть излечима.