Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 4, 2015
Те, кто постарше, наверняка еще помнят статью В.И. Ленина
«Лев Толстой как зеркало русской революции», которую проходили на уроках
литературы в старших классах средней школы. Сейчас цитировать Ленина и
ссылаться на него не принято. Но все же давайте
попробуем. «Сопоставление имени великого художника с революцией, которой он
явно не понял, от которой он явно отстранился, может показаться на первый
взгляд странным и искусственным. Но … если перед нами действительно великий художник,
то некоторые хотя бы из существенных сторон революции
он должен был отразить в своих произведениях».
На наших глазах разворачивается украинский кризис, который
часто называют украинской революцией. Сравнив украинскую жизнь конца XX —
начала XXI века, с характеристиками, которые Ленин дал последней трети XIX века
мы заметим немало общего. «Патриархальная деревня, вчера только освободившаяся
от крепостного права, отдана была буквально на поток и разграбление капиталу и
фиску. Старые устои крестьянского хозяйства и крестьянской жизни, устои,
действительно державшиеся в течение веков, пошли на слом с необыкновенной
быстротой. И противоречия во взглядах Толстого надо оценивать… с точки зрения
того протеста против надвигающегося капитализма, разорения и обезземеления
масс…»
Заменим «патриархальная деревня» на «украинское общество», а
«крестьянский» на «советский» и мы получим достаточно точную картину жизни пост-советской Украины.
«…века крепостного гнета и десятилетия форсированного
пореформенного разорения накопили горы ненависти, злобы и отчаянной решимости. Стремление смести до основания и казенную церковь, и помещиков, и
помещичье правительство, уничтожить все старые формы и распорядки
землевладения, расчистить землю, создать на месте полицейски-классового
государства общежитие свободных и равноправных мелких крестьян, — это
стремление красной нитью проходит через каждый исторический шаг крестьян в
нашей революции, и несомненно, что идейное содержание писаний Толстого гораздо
больше соответствует этому крестьянскому стремлению, чем отвлеченному
"христианскому анархизму", как оценивают иногда "систему"
его взглядов».
Тоже очень похоже на путаную идеологию украинского Майдана.
Что касается «зеркала», то, чтобы не сравнивать напрямую
сорокалетнего Сергея Жадана со Львом Толстым, скажу
так: вероятно, эти «горы ненависти, злобы и отчаянной решимости» ищут зеркало,
которое бы их отразило.
На Украине таким зеркалом, не только отразившим, но и
предсказавшим многое в украинском кризисе, оказался один из наиболее
талантливых украинских писателей Сергей Жадан.
Причем определение «христианский анархизм» хорошо подходит
для описания его взглядов. Достаточно вспомнить книгу Жадана
«Аnarchy in
the ukr».
Если не сообщать читателю даты, то он вполне может решить,
что Жадан написал нижеследующие строки не до, а во
время или после соответствующих событий.
Вот он, Майдан:
…Я готов устраивать
городские пожары,
чтоб она оценила мою отвагу.
Я готов блокировать власть городскую,
и в портвейн превращать озёрную воду…
Я готов устраивать на её улице забастовки,
чтобы ближе быть к её нежности и злости лютой…
(«Женщина с чёрными
как земля волосами…», 2011)
Она хорошо держалась на исповедях, на допросах, в судах.
Она говорила: лучше винтовка в руках, чем кресты на вратах.
Когда она произносила слово любовь, я видел кровь у неё на зубах.
(«Она
смеялась во сне», 2013)
А вот и батальоны, которые после расстрела на Майдане ведет
«наша горечь и злость, наша боль»:
…на морозе вздымалась от
ртов анаша,
и бойцы поближе жались к огню,
набивая привычно рожки калаша.
…сберегая захваченный груз, отбивая конвой,
сохраняя контроль над мостами через реку…
…есть кому воевать у пристрелянных трасс,
биться есть кому в наших свирепых рядах.
Пока духи и мертвые входят в наши ряды,
нас Спаситель любой не удержит, любой Аллах.
Всё проходит, сестра, вечны только следы
от шрапнели и пуль на наших чёрных телах.
И пусть мести науку изучит твой мальчуган,
пусть научится жить среди наших земель.
И, порывшись в своём рюкзаке, капитан
положил заводской ТТ на постель.
(«Мы приехали
ночью…», 2012)
В боях на Донбассе, как известно, полегло много молодежи,
отправившейся защищать «украинскую идею». Еще в 2003-м Жадан
написал свой «Крестовый поход детей»:
…припоминаешь,
кто год назад в это время был еще жив,
кто уже знал, что болен,
кто догадывался о ждущей смерти.
Неотступные призраки мертвых в пять утра на ступеньках в подъезде,
неотступные лица телевизионных ведущих во сне,
смерть, как правило, приходит именно в такое тихое утро, разнося запах
мокрых овощей и йода.
…Не зная страха в своих бесконечных уличных приключениях,
не боясь заступить за межу,
за которой начинается большая дьявольская пустошь,
они просто шли в этой жизни, перемещаясь
от одной ярко освещённой витрины к другой.
Теперь ты видишь, во что превратились наши барабаны и наши флаги,
как зачищены наши небеса от всех неприкаянных духов,
что наполняли их;
поистрепались походная одежда и скаутские ботинки
и у твоего мальчика вытерлась на плече кожанка —
то ли от крыльев, то ли
от ремня автомата.
Но слышишь, как они откликаются
с той стороны, между четырьмя и пятью утра…
и в подъездах после них
остается запах йода,
то есть запах смерти…
в этих городах не могло
случиться по-другому, раз уж за дело
взялись негодяи и дезертиры,
бесы и оборотни, что прятались
в наших детских шкафчиках…
только патрульные вертолеты
бьют хвостами
по придорожному небу…
Ну и какая же гражданская война без беженцев с пожитками и
дезертиров?
«Дезертир» датирован 2007-м:
…я проходил через поля,
где растет кукуруза несдавшейся Европы…
среди беженцев с пожитками, бродячих дезертиров, циркачей,
дербанивших склады бундесвера…»
И дальше:
однажды среди осени,
когда в страну сквозь заводские трубы ворвутся бесы,
течение жизни снесёт меня прочь
от заводов и теплых жилищ,
с их дезертирским скарбом, детскими подушками,
игрушечными тележками.
Процитируем опять Ленина (заменив в уме «крестьянство» на
«украинское общество»):
«…крестьянство, стремясь к новым формам общежития, относилось
очень бессознательно, патриархально, по-юродивому, к
тому, каково должно быть это общежитие, какой борьбой надо завоевать себе
свободу, какие руководители могут быть у него в этой борьбе…
Вся прошлая жизнь крестьянства научила его ненавидеть барина и чиновника,
но не научила и не могла научить, где искать ответа на все эти вопросы».
Жадан, видимо, не обольщался
относительно руководителей «украинской революции».
Вот из стихотворения «Ляшко» — это
2011 год:
Депутат без неприкосновенности, словно парусник без ветрил,
пока ты выпендриваешься перед избирателем, кто-то суёт
в твой багажник тротил,
у страны серьёзный бюджет под серьёзный распил,
но попробуй-ка поделить это бабло на полтысячи рыл.
Или:
… помни, если система и
открывает двери,
то только затем, чтоб тебе прищемить пальцы
(«Адвокат трансвеститов», 2000)
Но для того, чтобы отразить или предсказать, наверное, надо и
самому оказаться в шкуре своих героев. Жадан был
активным участником харьковского Майдана и даже пострадал при стычках за здание
Харьковской администрации.
В ноябре же 2014 года на страницах украинских интернет-СМИ произошла полемика между Жаданом
и критиком Александром Бойченко. Не буду останавливаться на
ее политическом аспекте (замечу только, что позиция Бойченко вполне неорасистская, ну да кого этим удивишь на сегодняшней
Украине? Жадан выступил против зачисления своих донбасских земляков в
«питекантропы»). Сконцентрируюсь на литературной стороне. Бойченко
считает, что это герои произведений Жадана выступают
сейчас на стороне ДНР и ЛНР. Он даже упрекает Жадана,
что «никто в нашей литературе не поднимает так последовательно и на такие
метафорические высоты разнообразных лишенных
исторической перспективы олигофренов».
Попробуем разобраться, на чьей же стороне воюют сейчас герои
прозы Жадана. В 2011 году в «Дружбе народов» (№4)
была опубликована моя заметка о вышедшем в 2010-м романе Сергея Жадана «Ворошиловград», который в прошлом году жюри
украинской службы ВВС назвало лучшей книгой десятилетия. В предыдущих
прозаических книгах Жадана читатель
вместе с автором наблюдали за «хаотическим блужданием… то харьковских
молодых алкоголиков начала 90-х ("Депеш Мод"), то капитанов
украинского мелкого и среднего бизнеса нулевых ("Гимн демократической
молодежи")… Похождения …героев вызывали лишь желание, чтобы эти герои
живыми и без тяжелых телесных повреждений выбрались из неприятностей, в которые
сами себя загнали». Главный герой «Ворошиловграда» Герман делает попытки
отыскать хоть какие-то ориентиры в этом видимом хаосе. Он задается вопросом: «Вся
эта банковская сволочь, менты, бизнесмены, молодые
адвокаты, перспективные политики, аналитики, собственники, блин, капиталисты —
почему они ведут себя так, будто их прислали сюда на каникулы? Почему они всё
за собой выжигают?» Герой вступает в борьбу за бизнес своего брата —
бензоколонку, которую пытается «отжать» местная мафия. И приходит к следующему
выводу: «Случилось так, что вы живете тут все вместе… Вы воюете
друг с другом, не понимая главного — на самом деле вы не враги друг другу, вы
воюете сами с собой. Вас стравливают, заставляют воевать, ослабляя и делая
беззащитными». Финал у романа открытый — не ясно, победит или проиграет герой в
своей борьбе. Позволю еще автоцитату: «Но задумаемся
над вопросом — а что случится, если Герман одержит победу, и никто не будет
мешать ему и его команде в их бензозаправочном бизнесе? Тогда выяснится, что
…бизнес этот …является частью системы транснациональных корпораций. Ведь
именно от таких корпораций получает заправка Германа бензин и затем разливает
его в баки проезжих дальнобойщиков, которые везут на Украину импортный товар,
поставляемый такими же транснациональными корпорациями. (По данным статистики,
Украина производит только 10% тех товаров, которые потребляет ее население.) То
есть настоящая проблема — сохранить для себя и своих соотечественников
возможность осмысленной жизни, не превратившись в клерков, послушно выполняющих
исходящую сверху корпоративную волю… Иными словами, надо сохранить
самостоятельность — экономическую, политическую etc —
обеспечив своей стране развитие, а не превращение в источник сырья и дешевой
рабочей силы».
Герою Жадана подобные мысли если и
приходили в голову, то он ничего не сказал о них читателю. В целом борьба
главного героя за бензоколонку вполне укладывалась в идеологию Майдана —
прогоним банду Януковича, заживем, как в Европе. Герои Жадана
оказались на Майдане, недовольные «отжатием»
бензоколонки или закрытием торговли джинсами с лотка. При этом они не
догадывались, что дело вовсе не в «преступной банде Януковича», а в процессе
монополизации экономической жизни. Янукович-то как раз пытался не допустить в
страну иностранные монополии, за что, похоже, и пострадал.
Заметка, которую я цитирую, называлась «ВорошиловгрАД,
который всегда с тобой». (Напомню, Ворошиловград — советское
название Луганска. Жадан родился и вырос в Ворошиловградской
области). Действие романа происходит на границах ада, населенного
погибшими в «лихие 90-е» друзьями молодости героя. Оттуда они порой приезжают
на товарищеские футбольные матчи с местными газовиками. «И до ворошиловградского буддиста Жадана
было известно, что нирвана и сансара (земная жизнь) тождественны.
Но Жадан добавляет: ибо обе они — ад», —
прокомментировал тогда я. Вот украинцы вместе с Жаданом
и считали, что живут в форменном аду, устроенном «бандой Януковича». Настоящий
ад, предсказанный Жаданом, начался, однако, позже,
когда «ворвались бесы», а герои отправились бить из пушек по городам Донбасса.
Вернемся к Ленину: «Толстой отразил накипевшую ненависть,
созревшее стремление к лучшему, желание избавиться от прошлого, — и незрелость
мечтательности, политической невоспитанности…»
Да, все это отразил и Жадан.
Отразил достаточно честно. Да еще и отправился вслед за героями, оказавшись,
перефразируя Ахматову, со своими героями там, где его герои, к несчастью, были.
Пожелаем им сохранить здоровыми тело
и душу.