К 90-летию Владимира Огнева
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 7, 2013
Р т в е л и — так называется в
Грузии благодатная пора сбора урожая, завер-шающая
долгий, кропотливый труд виноградаря: защиту лозы от холодов, ее опрыскивание и
окучивание, подрезку лишних отростков ради полноты стволовых побегов; если
поспособствует погода, то и урожай будет хорош. Такой, какой нынче собирает в
своем литературном вертограде Владимир Федорович Огнев
— критик, литературовед, писатель и общественный деятель.
Автор десятков книг, опубликованных в разные годы, в
последнее десятилетие Огнев издал несколько книг
особо значимых, бросающих взгляд на пройденный путь, уточняющих обстоятельства
литературного процесса, участником которого ему довелось быть, корректирующих
оценки и отстаивающих многое из того, от чего нынче торопливо открещиваются собратья
по цеху. «Амнистия таланта», «Фигуры уходящей эпохи», «Путем Одиссея»;
подготовлена «Каменная книга», фрагменты которой печатались в разных изданиях,
в том числе в «Дружбе народов». Вместе они дают объемную картину эпохи, одним
из свойств которой была литературоцентричность,
другими словами — совестливость. Автор знакомит нас с писателями Балтии и
Кавказа, Украины и Белоруссии, Польши и Югославии, Венгрии и Италии, и, конечно
же, с представителями русской словесности. Знакомство поучительное, вызывающее
живой интерес, напоминающее о важности слова в мыслящем сообществе.
«Пабло Неруда говорил Эренбургу о том, что Огнев написал о его творчестве лучшую статью. А ведь о
Неруде писали во всем мире», — вспоминал Расул Гамзатов. Ярослав Ивашкевич со
смешанным чувством восхищения и досады восклицал: «С подлинной завистью
прочитал я то, что пишет Огнев. Если б кто-нибудь так
писал у нас… Истинное удовольствие!» А Корней Чуковский признавался: «Вы для
меня — самый близкий. Мне часто сдается, что если бы я был молод, я обо многом писал как Вы».
Чем объяснить многообразие интересов и широкую географию
автора, заслужившего признание классиков ХХ века? Только ли знанием языков и
легкостью на подъем прирожденного путешественника — в этом Владимира Огнева
превосходит разве что только Евгений Евтушенко.
Объяснение редкому свойству я нашел в словах двух прибалтов: «Ты создан для объединения, для примирения всех
нас» (Юстинас Марцинкявичюс)
и «Мне дорого Ваше гуманистическое стремление бороться за братство людей. Это святое
чувство» (Эдуардас Межелайтис).
И впрямь Владимир Огнев положил
много сил на создание в постсоветские годы новых объединяющих литературных
структур, таких как Ассоциация писателей «Европейский форум» и международный
литературный журнал «Феникс ХХ». Однако наступило время, не способствующее
культурным начинаниям. В словах Бродского, приглашенного к сотрудничеству с
журналом, слышна нотка усталости и сомнения: «Бог даст, Ваше издание и я
протянем еще некоторое время, и нам удастся соединиться». Увы…
«Фигуры уходящей эпохи» — емкий том в 600 страниц. Это
большая книга о большой эпохе и больших людях, работавших в ней, наполнявших ее
своей энергией и талантом. Среди десятков ее персонажей с особым интересом я
узнавал подробности жизни и творчества Симонова и Шкловского, Слуцкого и
Сельвинского, Тихонова и Берггольц, Гамзатова и
Кулиева, Бажана и Кирсанова, Асеева и Мартынова, Твардовского и Исаковского…
А как многозначен блестяще написанный эпизод с Алексеем Крученых!..
Список велик, он мог бы быть гораздо длиннее, и я осознанно не укорачиваю его:
условия нынешней жизни так стремительно стирают из нашей памяти культурную
информацию, видимо, освобождая место для курсов валют и «голубых
фишек», что необходимо пользоваться всеми поводами для сохранения памяти.
Есть у этой книги еще одно глубинное свойство: она полна
любви и п е ч а л и,
подзаголовком ей могло бы послужить название астафьевского
шедевра «Последний поклон». Об этом же слова Даниила Гранина,
обращенные к юбиляру: «Дорогой Володя!.. Как счастливо мы жили, спасибо, что
оживил ушедших друзей!..»
Но, признаюсь, особое удовольствие мне доставили путевые
очерки Владимира Огнева, собранные в книгу «Путем Одиссея». Нечасто нынешняя
беллетристика дает так полно пережить эффект присутствия, который я испытал,
читая «Исповедь партизана». Пластически вылеплен и психологически убедителен не
только старый партизан-русофил Перо, но и официант ресторана, молодой
черногорец, с трогательным тактом выполняющий поручение партизана — перевезти
русского писателя из гостиницы в его дом.
Превосходна зарисовка «Рыбак и хиппи», в которой молодежь,
спящая вповалку на ступенях древнего дворца Диоклетиана, похожа на перелетных
птиц, опустившихся на седые теплые камни. «Ночью они казались детьми», —
отмечает писательское отцовское сердце.
А большой рассказ «Черногорию надо видеть» с забавными
диалогами в стиле Хемингуэя, с разнообразной информацией из истории края, с
живо воссозданной дорогой в Котор и
восемнадцатилетней Зорицей из корчмы, восхитительной оторвой с синяком под глазом и выбитым зубом! Такую прозу
не перескажешь, ее надо читать. Как и рассказ о поездке по Италии,
сопровождаемый дивной топонимикой: Болонья, Равенна, Анкона, Сан-Марино, Римини; с потрясающей синьорой Черви и
бесподобным Тонино Гуэррой!..
Удивительно ли, что при таком богатстве
впечатлений особый отклик в моем сердце нашли очерки о Грузии, близкой автору
книги по творческим и дружеским связям; ведь среди выведенных в них персон я
встретил почти родственно близких мне Эрлома
Ахвледиани, Резо Габриадзе,
Бубу Кикабидзе и самого
Георгия Данелия, с которым Огнев сотрудничал в
экспериментальной творческой мастерской «Мосфильма».
Глубокоуважаемый Владимир Федорович, мое юбилейное
приветствие близится к концу. Как главный редактор «Дружбы народов» не могу не
вспомнить с благодарно-стью
Вашу поддержку переводческого дела — через учреждение премии Международного
Литфонда; сегодня заботы такого рода не находят отклика и искусство перевода с
языков ближних соседей доживает последние дни. Мы рады нашему многолетнему
сотрудничеству и надеемся на его продолжение.
Лет десять назад на Международной конференции в Брюсселе Чингиз Айтматов назвал Ваши годы апостольскими, имея в виду
«последовательность и силу убеждений, рожденных жизненным опытом». В год
девяностолетия это определение великого степняка еще точней и уместней.
Дорогой Владимир Федорович, я не случайно начал свое
приветствие с грузинского слова р
т в е л и. От души желаю Вам ясной солнечной осени, какую Вам доводилось видеть
на моей родине, щедрого благодатного урожая и той широты и увлеченности, с
которой прожиты минувшие годы. Ваша творческая энергия и душевная цельность
обнадеживают идущих следом.
М р а в а
л ж а м и э р!
Многая лета!