Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 11, 2013
В нашей московской квартире на Рязанском проспекте, где из-за
книг не было видно обоев, за маминым столом собирались поэты, писатели,
режиссеры. Там я и приобщилась к подвижнической работе мамы и ее
студентов-переводчиков, а поэзия и до того практически заменяла мне жизнь. Еще
маленькой девочкой, унаследовавшей от мамы фотографическую память, я умудрялась
воспроизводить полный текст только что прочитанного автором стихотворения
— так и помню до сих пор дословно замечательное "Давайте жить как на
вокзале" Фазиля Искандера и тексты песен Александра Городницкого.
Выучившись на художника, я перебралась в Нидерланды, где
многие годы писала портреты, оформляла обложки и переводила в суде. Делала
субтитры для классики советского кинематографа, — Тарковского, Параджанова.
Работала переводчиком при полиции и юстиции, где всякого насмотрелась.
Прошло лет восемь, и мне показалось, что моего голландского
уже может хватить на переводы любимых стихов. Но не тут-то было — внушительный
словарный запас результата не обеспечил, и я вернулась к портретам и дизайну.
"Лицо" по-голландски
"gezicht", а стихотворение — "gedicht". Профессия портретиста сродни переводческому
делу — заметить и передать характерные черты за счет, может быть, менее существенных.
Портрет — мой излюбленный жанр, к которому в Голландии
относятся слегка пренебрежительно, несмотря на великую традицию — если,
конечно, вас зовут не Люсьен Фрейд. Без фотографий и слайдов мало кто работает,
а коллеги-художники путают реализм с академизмом. Однако мне везет: однажды ко
мне явился с заказом магистр садомазохизма; попутно он рассказывал о своей
специализации, интересах заказчиков и знакомых мне по фильмам Пазолини эксцессах. Это ныне покойный Жорж Ван Дейк.
Четыре года спустя я взялась за стихи снова. В
Многие респектабельные слависты приняли меня, как свою.
Заслуженный переводчик Тютчева, престарелый Франс-Йозеф Ван Агт,
уже после первого звонка пригласил к себе в Неймеген.
"Приезжайте к двенадцати, на бутерброды". Помню элегантных, но отнюдь
не чопорных хозяев, льняную скатерть, серебро, белое вино в стройных бокалах,
телячье рагу — откуда мне было знать, что Ван Агт
многие годы служил послом в России. Супруга его, Элспет,
канадская пианистка, столь же радушная, терпеливо выслушивала наши бесконечные
беседы о поэте.
Но при всем моем трепетном уважении к маститым коллегам
старалась я, конечно, не для них — они и без меня разберутся с русскими
текстами — и даже не для поклонников русской поэтической традиции. За переводы
я взялась, услышав, что большинство голландцев к поэзии вообще равнодушны. И
вот этих-то равнодушных и захотелось обратить в истинную веру. Наивно, конечно,
но в отдельных случаях миссия удалась. А главное, я сама, впервые читая вслух якобы знакомые и понятные строки и пробуя их на
звук, осознала, насколько важен этот аспект — пропуск стиха через собственную
грудную клетку. Эта стадия постижения и вызывает настоящую зависимость.