Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 9, 2010
Оксана Забужко. Музей заброшенных секретов: Роман. — Киев: Факт, 2010.
В Киеве вышел новый роман Оксаны Забужко “Музей покинутих секретiв” (“Музей заброшенных секретов”). По степени горячности обсуждения романа в Украине (а о нем много говорят и пишут сейчас литкритики, политики, сетевые блоггеры, просто читатели) выход “Музея” — настоящее событие для литературной и окололитературной украинской общественности. Причин тому много. Это и имя автора — известной писательницы1, а также яркого и смелого публициста. Это и тот интригующий факт, что “Музей” Забужко, по ее собственным словам, писала восемь(!) лет, а его идею вынашивала чуть ли не всю жизнь. Это и тема, а вернее — множество тем романа. Его можно назвать любовным, а также публицистическим, а также историческим, а также политическим, а также семейным, а также метафизическим… На страницах огромной книги (восемьсот с лишним страниц) читатель встретит имена Ющенко, Гонгадзе, Горбачева, узнает мысли автора об УПА, Голодоморе, об украинских выборах, об олигархах, современном искусстве, о свободе и цензуре в СМИ и о многом другом. Впрочем, все это — очень важный, но, тем не менее, фон, своего рода декорации на сцене, где проживают свои судьбы герои романа: любят, страдают, погибают, мучительно ищут правду, пытаясь “раскопать” секреты навсегда ушедшего прошлого, порой заблуждаясь и ошибаясь — как саперы на минном поле, — порой отчаиваясь и теряя себя, но… не теряя надежды.
Сквозная метафора романа — “секрет” — обыгрывает как обычное значение слова, так и название детской, девчоночьей, игры: маленькая ямка в земле выстилается золотистой бумагой, на которую выкладывают бусинки, разноцветные стеклышки, камешки, блестяшки, все это накрывают стеклом и засыпают землей. Место “секрета” доверяют лишь близким друзьям-подругам. Но случается — о нем забывают, и “секреты” остаются брошенными навсегда. Роман и посвящен попыткам открыть, раскопать секреты канувших в безвозвратное прошлое жизней, любовей, дружб, предательств.
Внешняя, “надводная” линия сюжета разворачивается в Киеве 2003—2004 годов. Тележурналистка Дарина Гощинская решает сделать фильм об участнице послевоенного украинского подполья Олене Довган, при неизвестных обстоятельствах погибшей в те времена в лесах Западной Украины. Совершенно случайно она знакомится с внучатым племянником Олены Адрианом Ватаманюком. Между ними вспыхивает любовь. Тем временем на телевидении, где работает Дарина, воцаряются новые порядки, диктуемые интересами капитала и предвыборными играми. Дарина уходит с телевидения, но не оставляет замысел сделать свой фильм. Первыми его кадрами, а также известием о том, что Дарина и Адриан ждут ребенка, заканчивается эта, “простая” линия сюжета.
Это каркас повествования. Но есть и “подводная”, главная линия, без которой все остальные узелки и ниточки рвутся и повисают не понятые, а секреты остаются неразгаданными. Здесь, “под водой”, время течет иначе — не полтора года (как в Киеве Дарины и Адриана), а шестьдесят с лишним лет.
Стержневая фигура этого, “глубоководного”, повествования — сама подпольщица 1940-х Олена Довган. Угадывается какая-то “неслучайная случайность” в том, что Дарина “запала” на ее фото, пораженная красотой и выражением лица молодой женщины, лицами других участников отряда УПА, запечатленных на старом снимке. И уже неизбежной представляется ее встреча с Адрианом — потомком Олены, их любовь. Стремление Дарины разузнать правду о жизни и гибели маленького партизанского отряда и единственной в нем женщины наталкивается на непреодолимые преграды: архивы уничтожены, реальной информации не хватает даже на небольшой ролик, толстое стекло прошлого оказывается непрозрачным. Но память – это загадочное свойство человеческого существа — находит свои обходные пути. Сначала Адриану, а потом им с Дариной вместе начинают сниться странные сны, в которых они видят саму Олену Довган, драматические сцены жизни ее и близких ей людей, гибель Олены, слышат разговоры из прошлого, часть которых как будто обращена непосредственно к ним. Это не фантастика и не плод больного воображения — к Дарине приходит понимание, что все в жизни — неслучайная случайность, все сцеплено: прошлое и будущее, поступки (или НЕпоступки) людей и повороты истории, встречи людей друг с другом и их многолетнее эхо… Это “сквозное видение” (одно из любимых выражений Оксаны Забужко) открывается ей в минуты особого душевного подъема:
“На какую-то частицу секунды у Дарины дурманно, обволакивающе туманится в голове, словно ее качнуло над временем на гигантских качелях… Что-то незаконное было в этом видении жизни “с птичьего полета”, что-то, чего не дозволено человеку, не дано выдержать более чем на проскользнувший хвостик мгновения, — и теперь ее ведет, как от короткого замыкания, от молниеносного сцепления перед мысленным взором разбросанных во времени и никак — для нормального взгляда “снизу” — не связанных между собой людей — в единый, осмысленно выплетенный сюжетный узор, в целостную картину: в панораму! — точнее, это лишь вспышка панорамы, потому что уже в следующее мгновение картинка вновь рассыпается… Дарина только и выхватывает из нее ниточку … и остается с угаданным знанием, что такими ниточками прошито ВСе вокруг, — что и через нее, Дарину Гощинскую, сотни таких ниточек ежеминутно струятся в другие жизни, но рассмотреть и удержать в себе тот узор, что складывается из них, — невозможно, невозможно хотя бы потому, что эти ниточки бегут за край твоей — такой короткой! — жизни — нанизывая на себя людей, разделеных уже не годами, не поколениями, а — столетиями…”
“Длинный” сюжет развивается так. Жили в довоенном Львове две сестры-красавицы: Геля (Олена Довган) и Лина. В Гелю был восхищенно влюблен (он пронесет эту любовь через много лет) Адриан Ортинский. После разных поворотов судьбы они встретятся в отряде УПА и умрут в один день, как бывает в сказках со счастливым концом. Только у этой “сказки” конец не счастливый. Через вещие сны, а также с помощью различных встреч и интервью Дарина докапывается до правды. Правда трагична: Олену и весь их небольшой отряд предал человек, от которого Олена ждала ребенка. Только в последние мгновения своей жизни она, кажется, понимает, что любила-то не его, хмурого Стодолю, обрекшего их всех на смерть, а Ортинского, вместе с которым им и суждено погибнуть. “Прости меня, Адриан!” — говорит она перед тем, как выйти под автоматные очереди эмгэбэшников. Эти, очень многозначные в данном контексте, слова, продиктованные сильным чувством в последний миг жизни, побеждают время — их слышат Дарина и Адриан Ватаманюк в своих снах — в Киеве 2004 года.
“Узор судьбы” сложился так, что семью матери Дарины Гощинской спасает от голодной смерти мешок муки, переданный однажды через третьи руки Оленой Довган. А у сестры Олены — Лины — рождается сын — будущий отец Адриана Ватаманюка. Так что встреча Адриана и Дарины — если взглянуть на нее с помощью того самого, “сквозного видения” — закономерна, как закономерна и решимость Дарины довести начатый фильм об Олене до конца. И дело не только в родственных связях, сшивающих и пронизывающих собой повествование: “Не может жизнь просто так, оборвавшись, рассыпаться, как бусинки порвавшегося ожерелья, — ни одна человеческая жизнь не должна так рассыпаться, потому как это бы означало, что она ничего не стоит, ничья…”
“Я пишу роман о любви и смерти”, — говорила, отчасти всерьез, отчасти — отшучиваясь, Оксана Забужко, когда ее спрашивали о содержании “Музея заброшенных секретов”. Верно. Это роман о любви. Причем, если в “Полевых исследованиях украинского секса” любовь была несчастной, нервной, раздраженной, а порой и злой, в “Музее” — тщательно выписана счастливая любовь Дарины Гощинской и Адриана Ватаманюка. Печальной мелодией звучит, доносясь из сороковых годов прошлого столетия, любовь Олены Довган и Адриана Ортинского. И еще несколько любовных аккордов-судеб, взятых в разные времена, длятся в романе, — как гармоничных, так и режущих слух досадой, ошибкой, глубинным несовпадением: драматическая любовь родителей Дарины (60-е годы); связь ее ближайшей подруги-художницы с воротилой крупного бизнеса (Киев начала нынешнего столетия); горькая и нежная страсть Адриана Ортинского к медсестре Рахели (опять 40-е); запутанные интимные отношения Дарины с неким богачом Р. (в современном Киеве, но до встречи с Адрианом Ватаманюком).
В “Музее” много публицистических вставок, острых, хлестких, иногда — патетических или обличающих. Повседневность, где мы мчимся по жизни, сжимая в руках “фирменные пакетики “Hugo Boss”, “Steilman”, “Brioni” и прочих торговых брендов”, — это, по Забужко, “война, которую мы каждый день проигрываем, не отдавая себе отчета, устремляясь вперед и вперед по полю, — а потом оказывается, что бегут уже только наши тела. Что мы бежим уже на том свете. Где-то по дороге мы подорвались, мы не знали, что поле заминировано, никто нам не сказал, — и мы бежали дальше, загнанно дыша, прижимая к груди наши бренды, наши квартиры, наши мобилки и автомобили, — и еще считали себя живыми, потому что никто не сказал нам, что мы уже умерли”.
Романные линии, связанные с политическими реалиями, смыкаются с основными идеями сюжета. Отряд УПА, в котором погибла Олена Довган, сначала сражался с немецкими оккупантами, а потом с советскими эмгэбэшниками. Тема независимости страны, роли и места Украины на сегодняшней мировой карте — одна из стержневых в книжке. “Эпоха Ялты кончается, — говорит один из персонажей. — Баланс сил в мире меняется, появляются новые игроки… Китай, Индия, возможно, Япония… А пока новый передел рынков окончательно не утрясется, Россия с Америкой так и будут нас (Украину. — Е.М.) таскать туда-сюда, как тузики тряпку. Ни один не отступится — уж очень крупный кусок. Да мы и всегда были разменной монетой в разборках великих держав, география такая… Только вот то, что Украина для каких бы то ни было серьезных политических амбиций являет собой решающую ставку, в прошлом столетии еще мало кто понимал — кроме Ленина, ну и Сталина, соответственно… И сегодня в России это понимают куда как лучше, чем в Америке. Про Европу не скажу — та вообще пока не игрок, и еще не ясно, сумеет ли им стать, или тоже попадет в зону Кремля…”
“Музей” — роман исторический. Здесь и Львов времен фашистской оккупации, и события на Волыни, и, конечно, жизнь рядовых участников Украинской
повстанческой армии. Сама эта аббревиатура — УПА — сегодня приводит порой в ярость многих и в России, и в Украине. Кем же они были — те, о ком писал сержант советской армии, лауреат Государственной премии, поэт Давид Самойлов в стихотворении “Бандитка”? “Я вел расстреливать бандитку. / Она пощады не просила. / Смотрела гордо и сердито / Платок от боли закусила. // Потом сказала: “Слушай, хлопец, / Я все равно от пули сгину. / Дай перед тем, как будешь хлопать, / Дай поглядеть на Украину. // На Украине кони скачут / Под стягом с именем Бандеры. / На Украине ружья прячут,/ На Украине ищут веры… // Пускай уздечкой, как монистом, / Позвякает бульбаш по полю! / Нехай як хочут коммунисты / В своей Руси будуют волю. // Придуманы колхозы ими / Для ротозея и растяпы. / Нам все равно на Украине, / НКВД или гестапо”…”
Сложная это тема — УПА. Еще и потому, что “заминирована” (во всяком случае, в сегодняшней России) — не хватает информации и архивных данных, слишком много идеологических оценок. Только хорошая художественная литература, когда автор — вне зависимости от идеологий, политик, “выгод” и “невыгод” — пытается понять каждого отдельного человека с его правдой и заблуждениями, способна снимать непримиримые противоречия, облегчать, унимать боль. Из украинских авторов до последнего времени наиболее точно подходила к этой теме Мария Матиос (роман “Даруся сладкая” и новеллы в сборнике “Нация” — М.: “Братонеж”, 2007, перевод с украинского).
Я внимательно читала, что пишут критики в Украине о романе Оксаны Забужко. Некоторые обвиняют ее в прямолинейности подхода к теме УПА — мол, лишь одним, нарочито героическим цветом окрашивает она в “Музее” все, что связано с украинским подпольем военных и послевоенных лет. Это не так. Есть в романе эпизод, где отряд УПА берет в плен советского майора Михайлу. Полгода жил Михайло вместе с бойцами УПА, по-человечески сроднился и сдружился с ними. “Они уже знали о майоре больше, чем друг о друге. Знали, что он украинец, родом из Запорожской области, что был мобилизован на службу в НКВД совсем молодым парнем, что привез с собой во Львов жену и ребенка, а в Запорожской области осталась старая мать — многое знали…” Но когда “командир-начальник” ставит их всех в ситуацию бесчеловечного выбора, приказывая ликвидировать ставшего им другом Михайлу, — все малодушно отводят глаза и ни один не выступает против (хотя каждый мог спасти жизнь Михайлы, поручившись за него).
Добровольцев на это дело, правда, не находится, но по велению “начальника” — послушно идут и исполняют, хотя “это была не ликвидация, это было убийство, и все это понимали”…
Нет, не участники УПА — герои этого романа. И даже не Олена Довган, прежде чем погибнуть, изменившая той, четырехмесячной жизни, что билась у нее под сердцем: “не хочу носить его (возлюбленного, оказавшегося предателем. — Е.М.) кровь”. И не Дарина Гощинская — обыкновенная женщина, не всегда великодушная и мудрая (неприязненно отзывается она о пожилой украинской поэтессе-шестидесятнице, называя ту уничижительно “бабуська с крашеными кудряшками”), не всегда разборчивая в своих сексуальных привязанностях, не очень щепетильная в профессиональных методах (втайне от человека, который рассказывает ей то, что и от родной дочери-то скрывает — подробности гибели в тюрьме своей матери, — записывает его на магнитофон “для пользы дела”).
Персонажей и образов — как главных, так и второстепенных — в романе великое множество. Но настоящий его герой — Память, — память, которую все персонажи романа общими усилиями “рассекречивают”. Дарина же, кому автор порой передоверяет свои мысли и чувства, — лишь проводница в этом бесконечном лабиринте. Случайно подмеченный характерный жест или не пойми зачем сохранившаяся мельчайшая подробность чьей-то, канувшей в безвестность жизни не дает ей покоя: “каждый раз, столкнувшись с подобным откатившимся осколком, я чувствовала невыразимую глухую вину, переживала муку из-за собственной беспомощности, — так, будто именно в этом, случайно уцелевшем осколке, мог скрываться ключ к более глубоким, подземным смыслам чужой жизни, и вот этот ключ оказался у меня в руках, а я не знаю даже, к какому замку он подходит — и, что еще хуже, существует ли этот замок вообще…”
Новый роман Оксаны Забужко интересен прежде всего своей необычной интерпретацией идеи о том, что все в этом мире взаимосвязано и пронизано некими общими волнами, струнами: тронь одну — отзовутся другие. И только так — внимательно вслушиваясь в “радиомузыку жизни” (выражение Германа Гессе) —можно осознать прошлое, настоящее и будущее, обрести утраченную память истории, попытаться понять и себя в бесконечном пространстве времени. Автор находит точные слова для описания этого многозвучного “аккорда”. Представляя эпизоды своей жизни, снов, воспоминаний, Дарина “видит, как все вместе пульсирует, подключенное к какому-то огромному, необъятному силовому полю, и как сквозь него текут, прошивая ее жизнь, тонкие, мерцающие и неисчислимые — аж в глазах рябит — ниточки, — стремятся за край ее существования, за край видимого, складываясь в осмысленный, нет, м ы с л я щ и й, живой узор… Олена Довган — Адриан — мама — она — шеф — отец — еще мгновение и, кажется, все они, живые и мертвые, собрав время воедино, займут свое место на включенной в сеть карте звездного неба, и все станет ясно…”
1 Первый роман Оксаны Забужко “Полевые исследования украинского секса” в переводе на русский выдержал в России несколько изданий.