Современная эстонская поэзия переживает интересные времена и занята этим вот уже целое новое тысячелетие. Появилось множество замечательных поэтических сборников, среди них — книги уверенно заявивших о себе поэтов конца 1990-х годов, таких как Юрген Роосте, Аско Кюннап, fs, Аарэ Пильв, Лаури Соммер, Яан Каус, Матхура, Кристийна Эхин, Калью Крууза; начавших публиковаться на стыке 1980-х и 1990-х гг. — Карл Мартин Синиярв, Хассо Крулль, Эло Вийдинг, Кивисильдник; а также мастеров, дебют которых пришелся на 1960-е и 1970-е годы, — Томас Лийв, Дорис Карева, Матс Траат, Хандо Руннель. А еще появились авторы, группирующиеся вокруг журнала “Vдrske rхhk” (“Свежее ударение”), среди них и зрелые поэты — Марья Кангро, Индрек Кофф, и совсем молодые — Андра Тээде, Каролина Пихельгас и другие.

Настоящая подборка не очень репрезентативна и не дает полной картины разнообразия и масштабности современной эстонской поэзии. Тем не менее творчество представленных поэтов — вполне достойная подборка и доказательство той силы, которая обнаруживается прежде всего в отсутствии единства и в утверждении, что стихи могут повествовать о разном или об одном и том же, но по-разному.

Важнейшая черта современной эстонской поэзии — ее социальный нерв; сфокусированность на жизни здесь и сейчас, на актуальных проблемах и особенностях социального зоопарка, — об этом пишут fs, Кивисильдник, Юрген Роосте, Эло Вийдинг. Подобную манеру, в свою очередь, уравновешивают Дорис Карева, Матхура, Трийн Соометс и Аарэ Пильв, обращая свои взгляды не столько в гущу социальных ролей человека, сколько разглядывая людей на личном уровне, всматриваясь в их суть, пытаясь понять в той или иной перспективе — с акцентом на метафизику или экзистенциальность.

ДОРИС КАРЕВА способна быть одновременно лаконичной по форме и насыщенной, многоуровневой по содержанию. Она из тех немногих поэтов, кто сосредоточенно работает над возможностями языка. За счет повышенного языкового чутья она показывает, насколько тесны и в то же время безграничны рамки возможного использования единственного инструмента литературы, — рассказывая при этом о привычных для человека вещах. Главные темы поэзии Дорис Карева — отношения человека с другим человеком и отношения человека с вещным миром. Рафинированным читателям в посланиях Карева может пригрезиться тривиальность, но филигранности манеры ее письма не могут отрицать даже сомневающиеся в содержании ее поэзии. Карева весьма узнаваема, хотя имеется некоторая схожесть с творчеством Юхана Вийдинга, — игра слов не способна уменьшить значимости произведения, наоборот, эта игра позволяет произведению вспыхнуть, открывая и освещая светом новые горизонты.

Из поколения поэтов, дебютировавших в конце 1990-х, МАТХУРА, возможно, наиболее достойный наследник мантии Карева, продолжающий познание человека и мира. Письмо Матхуры более свободное и плавное. Мы имеем дело с поэтом, которому не свойственна отшлифованная точность Карева, что позволяет тексту разрастаться и даже формально приводит к интересным результатам, находящимся между поэзией и прозой. Поэт работает со свободным стихом, напоминающим прозу, и при этом ему вполне удается традиционный рифмованный стих. Матхура сопоставим по своим масштабам с Дорис Карева как “проект”: вещный мир достоин описания и запечатления в словах. Но если стихи Карева льются родником в ухоженном саду, то морской прибой Матхуры выплескивается на многолюдный пляж, где автор наряду с красотой подмечает пыль и грязь земную, не только в переносном, но и прямом смысле. И если нельзя закрывать глаза, то к чувствам это не относится.

ААРЭ ПИЛЬВ подобно Карева склонен к философичности, но его размышления зачастую схожи с манерой Матхуры обращаться к вещам приземленным, к личной жизни, воспоминаниям и снам. Но Пильв — не кругосветный путешественник, как Матхура, если не считать языковых и интеллектуальных миров. Феномен Пильва кроется в простом приеме: ему удается соединять нюансированные языковые и литературные игры с глубокими личными переживаниями и тонкой лиричностью. Можно сказать, что Пильв впечатляет как высокой интеллектуальностью, так и трепетной интимностью. И в этих особенностях его поэзии всегда находится что-то оригинальное. Например, последний сборник Пильва “Nдgemist” (здесь игра слов, двух пожеланий: “Зрения!” и “До свидания!” — Примеч. пер.) действительно требует от читателя острого зрения, вернее, изменения угла зрения, поскольку название книги написано белым на белом, и только использование различных материалов позволяет что-то рассмотреть. Белый цвет для поэзии Пильва особенно важен, автор нередко обращается к мотиву снега. Может, это подсознательное стремление поэта быть настолько точным в высказываниях, что бумага, просвечивая в свете сказанного, оставалась бы чистой, белой, заснеженной равниной в утреннем свете, как в детстве?

ТРИЙН СООМЕТС совсем другая. Зато Трийн Соометс пройден захватывающий творческий путь от чувственности, порой даже физически изнуряющей беспросветности до какой-то особенной ясности, легкой отрешенности, где об отношениях между людьми говорят прямо, не скрывая чувств. Кажется, новой целью Соометс стала именно честность. Это не означает, что читателю необходимо знать о происхождении честности или биографии Соометс. Адресаты ее стихотворений одновременно конкретны и абстрактны. Создается впечатление, что они исходят от кого угодно и обращены к кому угодно. Это человечные слова человеку. Исповедальные слова о боли, отчаянии, одиночестве и надежде. Такая характеристика звучит тривиально, но тем ценнее, ибо разговор автора на вечные темы не выглядит тривиальным. В текстах Соометс это происходит так же естественно, как естественна сама речь.

Если сочинение стихов — это способ разговаривать с людьми, то невозможно не упомянуть мужчину по имени fs. Его стихи часто сродни устной речи. Многие ценители поэзии полагают, что его свободный стих находится за рамками “настоящей поэзии”. Художественный текст без явной ритмической и рифмованной конструкции в данном контексте не воспринимают как поэзию. Возможно, fs и Кивисильдник в современной эстонской поэзии зашли дальше всех, сближая поэзию и устную речь. И все же в его повествовательных стихотворениях есть место небольшому чуду: короткий и простой свободный стих похож не на обычную устную речь, а на поэтический прием, превращающий обычную болтовню в более интенсивное высказывание. Поскольку fs манифестирует свою позицию в поэзии как разговор простого человека с другими простыми людьми, то его ироничное и задумчиво-меланхоличное творчество представляется как наиболее чуткий ко времени вариант лирического высказывания.

КИВИСИЛЬДНИК наряду с fs стирает границу между устной речью и поэзией, темой стихотворения становится любое достойное упоминания событие или человек. По этой причине творчество Кивисильдника может быть представлено как некий социальный нерв современной эстонской поэзии; демонстрация доступности поэзии для вызовов и проблем современности; боевой дух поэзии, поэзии — как вестника социальной мысли. Хотя и fs, и Кивисильдник обсуждают проблемы современного человека и общества, манера изложения Кивисильдника более свободная, местами небрежная, но в то же время оперативно откликающаяся, анекдотичная, а иногда даже эпиграммная. Это не означает, что Кивисильдник никогда не писал длинных текстов, которые можно назвать поэмами. Но эти поэмы тоже написаны свободным стихом и легко читаются, поднимаясь от иронии до сарказма, от критики до прямых нападок, иногда намеренно или непроизвольно агрессивных и неуважительных. Нередки случаи, когда за гордыней и бравадой Кивисильдника обнаруживается начитанное и отлично разбирающееся в литературе человеческое существо, а за небрежным высказыванием мелькнет усердное размышление.

С борцовским запалом Кивисильдника может сравниться поэзия ЮРГЕНА РООСТЕ, всем сердцем откликающегося на острые проблемы. Роосте способен иронично ужалить или жестко обличить, его поэтическая машина более неуправляема, чем у Кивисильдника. В высказываниях Роосте не способен сохранять дистанцию, что придает его текстуальному взрыву ощутимый эффект искренности и силы. Он и сторожевая собака общества, он и страстный любовник, и безоружный перед красотой мира певец, предпочитающий прелестниц и пьянящие напитки, и все, сопутствующее этому, прекрасное и ужасное. В поэзии Роосте за искренностью обнаруживается изрядная доля самоиронии и самосострадания, которые могли бы выявить эгоиста, но на самом деле дарят читателям возможность узнать самих себя. Роосте — острый критик общества, не потерявший при этом способности вдохновляться и делиться увиденным, он не утратил страсти и питает свои стихи самыми потаенными чувствами. Для Роосте не существует четкой границы между жизнью и поэзией.

ЭЛО ВИЙДИНГ тоже принадлежит к компании тех признанных современных поэтов, творчество которых строится в большой степени из материалов, взятых непосредственно из самого современного общества, его структуры, законов и правил. Например, борьба Вийдинг против общества потребления или идеологии родовых ролей воспринимается исходящей из какого-то чуть ли не методологического принципа, не из потребности атаковать, сражаться стихами, но использовать поэзию как тактику и стратегию одновременно. Если Роосте ведет своими стихотворениями (уличные) сражения, то поэзия Вийдинг напоминает продуманный масштабный план войны против духовной слабости нашего времени. Сарказм и непримиримость Вийдинг к каким бы то ни было идеологиям, оказывающим давление на человека, являются основной чертой ее поэзии последних лет. Личность Вийдинг открывается в способе освобождения ее поэзии от смеха. Вийдинг не желает, чтобы юмор смягчал смысл. Это не означает, что Вийдинг чуждо чувство юмора, наоборот. Но в ее добровольном отказе от смеха, в нежелании смягчать содержание сказанного есть нечто потрясающее и трагичное.

Таким образом, имена перечисленных поэтов вполне пригодны в качестве введения в современную эстонскую поэзию. Повторяю: в качестве введения. После введения могут открыться новые перспективы. Или, если использовать метафору города, у современной эстонской поэзии есть главные и боковые улицы, достопримечательности и просто красивые места. Город эстонской Поэзии предлагает великолепные виды, богатую голосами жизнь и развивающиеся флаги, славные закоулки размышлений и уютные дворики чувств. Бродите по этому живому и своеобразному городу, и вы не пожалеете.

Перевод Игоря Котюха

 

 
Дорис Карева
 

* * *

Все то, чего ты хочешь, придет к тебе
тем или иным тайным образом.
Если ты узнаешь его,
оно будет твое.
Все то, чего ты хочешь, придет к тебе,
узнает тебя и станет частью тебя.
Дыши, считай до десяти.
Цена узнается после.
 

* * *

Когда страх смерти становится таким огромным,
что убежать уже нет сил,
можно помчаться ему навстречу.
Тогда бросаются в бездну,
головой в газовую печь,
ныряют в зеркала. Кто куда.
Ужас — самое ужасное
притяжение.
 

* * *

Он ненавидел себя
так страстно,
что отомстил всем тем,
кто любил его.
Это был способ
заставить себя страдать,
это был способ
попросить о чем-то большем.
 

* * *

Дом возле моря
всегда помнит, что он корабль,
случайно приставший к берегу.
Ночью он отправляется в плавание
по бесконечным океанам
времен и пространств.
Вокруг него дрейфуют созвездия,
внутри него печалится очаг,
который некому разжечь.
Как собака тоскует по хозяину,
так и дом рядом с морем
ждет своего капитана.

Перевод Ларисы Йоонас

 

* * *

Если не выскажу это —
я умру.
Если признаюсь — это
меня убьет.
Небо, что же мне делать?
 

* * *

Жизнь и сон — листья
одного дерева,
страницы
необъемной книги.

Кто читает подряд, тот живет,
кто листает, тот смотрит сон.

Жизнь и сон — две сестры.
Третья, младшая, — смерть.
 

* * *

Ты раскрываешь меня, как книгу —
библиофил,
читаешь, листаешь, читаешь,
я горжусь и наслаждаюсь собой.

Ты знаешь меня наизусть —
и потому вкушаешь
так медленно, одно за другим
каждое мое сокровенное слово.

И если это не поэзия,
тогда — что?

Перевод Марины Тервонен

 
Хандо Руннель
 

* * *

В лебедином полете нам мнится извечная грусть.
Красоту поднебесья, восторг высоты и ужас падения в бездну —
Показать все готова жизнь тем, кто крыльев лишен
Или расстался с надеждой.

Из ниспосланных Богом даров жизнь мы ценим превыше всего.
Что еще может быть нам дороже и так же любимо?
Если счастье? Так и оно тоже Богом ведомо.
Наша воля при этом бессильна.

Перевод Нэлли Абашиной-Мельц

 

(:)

Кивисильдник

мызы пылают
немцы мрут а чухонцы
не меняются
 

(*

никогда не слышал
чтобы какой-нибудь
повар сотворил бы
из своей
жизни
шедевр кулинарии
 

(*

шесть
миллиардов людей

которых ты ни фига
не колышешь

ошибка невозможна
 

*
простой человек
изучает в газете
сводный список миллиардеров

и думает
в уме оценивает
свое счастье и жизнь

нет счастья
нет жизни
за которые

меня так сурово
наказывают
тридцать

лет рабства
принудительных работ
огонь жизни взаймы

нет жизни
нет огня
только жилье

да тридцать
это то же самое что
двадцать пять и пять

Перевод П.И.Филимонова

 
 

* * *

вернулся из другого города
было поздно
голова и тело устали
больным уехал
больным отсутствовал
и вернувшись не выздоровел
включил телевизор
фильм начался, продолжился
и закончился
начался новый
хотел встать и выключить
но уснул
проснулся перед самым концом
огромный стадион
набит битком
снайпер убивал людей
я лежал на кровати
нет не наоборот
он стрелял
а я лежал
да
именно так
именно так да

 

патриот

дорогие эстонцы
уважаемые русские
не выдавайте меня
позвольте побродить еще
в отечески-желтом свете
торгового центра Кристийне
продуктового магазина Призма
по большому светлому
немного грязному
полу из плиток
между
красных упаковок с чипсами
пятнистыми носками
экзотичными фруктами
несколькими сортами салатов
кастрюлями и сковородками
пластинками Эрика Клэптона
луком и хлебом
пивом и сигаретами
не выставляйте меня на улицу
позвольте пройти еще один круг
на улице темно
как только выйду
в кармане зазвонит телефон
девочка из Шотландии
плачет на том конце
обещает убить себя
или разрушить мою жизнь
просит дать ей еще одну возможность
показать мне что-то прекрасное
give me a chance
it would be beautiful
хочет связи со мной
она точно сумасшедшая
дорогие эстонцы
уважаемые русские
не выдавайте меня ей
позвольте мне побродить еще в магазине
этот магазин моя родина
когда атакуют
каждый становится патриотом


* * *
нищета
мы не думаем о ней
просыпаемся
идем на работу
у кого есть работа
иногда платим за жилье
но все равно остаемся в долгу
навсегда
живем и любим
не все конечно
но Маргус и Катрин
крашеная Таня
и ее парень
любят наверняка
это видно

мы не думаем о нищете
или?
или нет?
или все же..?
растим детей
отводим их в школу
и приводим обратно
все как обычно
готовим для них
в наших крохотных кухнях

наши жены теряют самообладание
в продуктовых магазинах
и вопят преломляющимся в воздухе
истошным голосом
а ну положи обратно!
твоя мама не миллионер
ишь чего захотел!
и еще
ты кого из себя возомнил?
и наши дети
с испуганными карими глазками
влажными синими глазками
маленькими пальчиками
и грязными ноготками
девочки и мальчики
запомнят это
на всю жизнь
и не будут хорошо к себе относиться
а мы
сидим на кухне
крохотной квадратной кухне
и знаем
что не выйдем из этой кухни
никогда
мы и наши дети
мы которых нет
ведь нищета незрима
и когда наши дети
которые увы есть
конечно мы любим их
поэтому я и говорю — увы
когда они заходят в кухню
и видят нас пьющими от горя водку
мы взрываемся
и кричим так
что они понимают
и это еще больше огорчает
огорчает настолько
что мы пьем водку

нищета
неведомая
или существующая где-то там
теоретически возможная
в таком случае
мы сами виноваты
мы — виновные
за определенной чертой

нищета
мы не говорим о ней
нищета
мы не думаем о ней
нищета
которой нет на этой земле
в этой стране
и конечно же в этом городе
нигде
везде
вокруг
нищета подобна чаще
траве по колено
густому репейнику
больше и не замечаю
как натыкаюсь на нее все снова и снова
идя каждый день
на трамвайную остановку
между домой и сигаретным ларьком
между магазином и кладбищем
в легких платьях
в кофтах с капюшоном
маленькие девочки
и большие девочки…
и старухи
если смотреть отсюда
у всех одно лицо
ее лицо
нет
мы не думаем об этом

 

поэты

реалити-шоу

на заключительном этапе осталось два участника
шансы обоих минимальны
если О и в следующей передаче
не уложит в постель свою 16-летнюю невесту
и Н этот вечный неудачник
которого едва спасла от вылета
попытка самоубийства
если и в следующей передаче он
не подаст на развод
тогда не помогут больше
повторяющиеся из передачи в передачу
запои
депрессия
и драки в баре
игра надоест
рейтинг упадет
и этот сезон
будет для поэтов последним

Перевод Игоря Котюха
 
 
 
Юрген Роосте
 
3 принципиальных утверждения на тему человечности
 

*

я человек 24 часа в сутки
уже только за это мне можно было бы
давать бесплатно деньги
 

*

задолбался ждать автобуса такси
вечной любви идеальной степени опьянения
катарсиса и армагеддона
 

*

на работе
хотят чтобы я был
как заяц с батарейкой duracell

а получается обыкновенная морская свинка

дома хотят чтобы я суетился
как усердный
папа-пингвин

а не как такой посредственный снегирь с клювом

но мое сердце мое
сердце свободно как луковица
внутри сердцевина сверху шелуха

на нежном северном ураганном ветру

 

Метрика и этика

часть 1

философский вопрос
в последних лучах заходящего солнца
болтая тепловатый виски
в старом восьмигранном
засаленном стакане
как в вазе в которой душа
обретает свою настоящую форму и цветет как
урчащий колючий цветок — плотоядное растение
аллилуйя

метрика и этика вместе должны бы образовать
этрику
нечто занимающееся всемирными проблемами нечто
занимающееся гнойниками общества и мужчиной и
брошенной им женщиной и их любовью
которая была молодой как срезанный ивовый прут
и еще источает свой горький сок
аллилуйя

метрика это же пульс жизни ее синтаксис
то как платоническая кардиограмма страстно складывается
в предложения на твоих запястьях и чувствительных местах
пока ты касаешься запястий и чувствительных мест других людей
и каждый пульс это копия того единственного пульса
его эхо и одновременно — неповторимый ритм
ритм тела ритм тел ритм многих голых возбужденных тел
ритм небесных тел и испепеляющие американские горки солнцеворотов

вечно тикающий и щелкающий ритм жизни который одинаково отбивают
атомы углерода
годовые кольца на стволах деревьев
лисьи выводки застигнутые половодьем
закостенелое сердце государственного чиновника отстающего от троллейбуса
улетают и возвращаются береговые ласточки — постоянно возвращаются
повторяющийся рост щетины и первые месячные
молодой девушки никчемной девчонки
сезонные рекламные кампании компании кока-кола
истории об убийствах и о супружеской неверности изжеванные желтой прессой
порча окисление гниение вообще всего сущего
похожее на непрерывный безостановочный скачущий электробит
пропагандирующий жизнь как таковую в ее самых грубых формах

это настоящая метрика
аллилуйя

этика это то что я в состоянии делать человеческое лицо
даже тогда когда трон бога пуст тогда когда у меня
нет работы нет дома нет выходных и государственных праздников
этика это то что лев заламывает ягненка что мать какого-либо детеныша
пытается спасти его даже от намного более сильного противника
точнее этика это конечно учение о том
где мы должны проводить границы и черты
учение о том
что иногда ничегонеделание
невмешательство безразличие спасение своей шкуры и молчание
бывает совершенно неэтичным

этика это никчемное учение полное платоновских устремлений
проблеск которого в каждом человеческом существе конечно же уникален
и в этом случае бесспорно верен но который несмотря ни на что
вынудил человечество утвердить себя перед лицом культуры и
законов похожих на нынешние законы
и даже культуру

эта республика на распутье
между ушедшими временами и былыми мирами
аллилуйя

 
 

*

три остановки поездом
и я в хельсинки
аки каурисмяки

вдали громыхает по рельсам поезд
одна маленькая девочка с чуть помятым лицом
с серебряным кольцом в губе
ждет между каменных стен
в туннеле свой автобус

у меня возникает чувство что я
хотел бы поехать на этом автобусе
просто чтобы увидеть куда он поедет

но я конечно не поеду
потому что на самом деле
я не в хельсинки аки каурисмяки
а в черте где
глубине
своего гибкого кривого зеркала

здесь — посреди этого сверкающего снега
пока воины армии спасения вдали
бренчат своими копеечными коробками
я мысленно поздравляю финнов
и бухаю за их здоровье
горький кофе в дешевом кафе

эта обстановка необратимо
превращает меня в финского поэта
метафизического и грустного

Перевод П.И.Филимонова

 
 
Андра Тээде

12 февраля

утро подъем слишком рано
просишь пустую квартиру поставить кофе
понедельник

стены поздравляют в ответ
с днем всех влюбленных
тишина холод похмелье

вежливо благодаришь
вспоминаешь а ведь точно
где-то там на той стороне луны
там есть праздник алых сердец

затем душ сборы мейкап
на улице всякие драные мужики
показывают через окно автомобиля
средний палец

только вечером доходит
что это еще не этот день
но все равно праздничный
прошел ровно месяц после
последнего человеческого контакта

*

с комплиментами такая штука
что с ними совершенно
нечего делать

такие же ненужные как
одинокий салатовый носок
на ребре радиатора

и ведь не выбросишь
красивый
 

*

они сказали что если бы я была бабочкой
то поместили бы меня под стекло
и разглядывали

а мне хотелось спросить как бы они поступили
если бы обнаружилось
что я человек
*
(сегодня ночью спать не будем)
я заметила что
разговариваю с тобой
когда тебя нет рядом
или же разговариваю с собой
и нахожу что-то твое в себе

и думаю что в любом случае
мы неразлучны
повенчаны на небесах
как сааремааское пиво
и брюс спрингстин
и нет разницы
слышишь ты меня или нет
все равно ты знаешь о чем я хочу сказать

или я несколько нерешительна
и до сих пор не могу признать
что тебя нет рядом
и не признаю именно потому
и разговариваю с тобой
когда тебя нету рядом

но это все тебе и так известно
*
в баре который закрывается
когда начинают ходить первые троллейбусы
в котором продается самое дешевое пиво в городе
который сотовые боги не благословляют связью
все возможно

и даже эти виденные когда-то сцены из фильмов
наличие которых доказывают
собранные под сломанной мебелью
колки пепельницы

 

massive

*
если бы у меня
была хотя бы одна superpower
я хотела бы стать невидимкой

ну или если не это то
иметь способность превратиться в цветочный горшок
чтобы покоиться на твоем подоконнике

ведь на цветочные горшки не обращают внимания
и за эту неделю я могла бы
узнать о тебе больше
чем за сотню дружеских лет
просто

Перевод Игоря Котюха