Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 2, 2009
Когда загодя, до публикации, мне довелось прочесть это эссе, захотелось (и редакция, спасибо, поддержала) узнать мнение о том, что такое “русскость” и кто такие русские, тех, кто ведет сетевые дневники — конечно же, не всех, а только читателей моего дневника: http://such-a-man.livejournal.com/, то есть, моих друзей, — принятое в Живом Журнале слово “френды” не люблю: наверное, в силу того, что “русская душою”. Почему — не знаю. Впрочем, и Пушкин поставил закрывающую скобку так: “Татьяна (русская душою, сама не зная почему)”…
Написала — и задумалась, а что, собственно, такое “русская душою” для меня самой? Откуда у меня это ощущение, на чем основано, что такое я в себе чувствую, чего не вижу в друзьях других национальностей? Друзьях, скорее, по жизни — их я знаю лучше, в Живом Журнале далеко не все известны мне даже по именам, не говоря уж про место жительства и прочие подробности. Искала-искала — ничего, кроме любви к русскому языку и необъяснимой невозможности жить где-то, кроме Москвы, найти не смогла. Впрочем, примерно то же, видимо, имел в виду больше полувека назад начальник паспортного стола, принимавший у меня документы на мой первый в жизни паспорт.
— Так… отец, значит, украинец, мать — еврейка. Понятно… А ты язык знаешь?
— Какой?
— Ну, можешь говорить по-украински или, вот, по-еврейски?
— Несколько слов знаю, но говорить — нет, не могу.
— А ты там была хотя бы? На Украине или… ну, хотя бы на Украине?
— Нет, пока не была.
— Не возражаешь, если запишу тебя русской?
Несколько прибалдевшая от нашей странной беседы, дома рассказала о ней бабушке. “Боже мой! — воскликнула московская, причем не верующая бабушка-еврейка. — Какой хороший человек, дай ему Бог здоровья!” Деревенская же бабушка-украинка, перед которой мне до сих пор совестно за то, что, пятилетняя, прыгала через веревочку у нее за спиной в комнате, где Акулина Дмитриевна утром и вечером молилась, думаю, вообще не поняла бы, о чем это мы. Она в такие материи не вдавалась: “Живет по-божески — так и хороший человек”. Точка.
Начинался 1956 год… Мне было все равно, кем меня “запишут”, зато я уже знала, что мне категорически не нравится “русская душою” Татьяна Ларина за то, что шарила в доме любимого человека в его отсутствие и без его разрешения, правда, я отнюдь не принимала это в то время за специфическую черту русского характера. Даже много лет спустя, пока в Париже, где мы жили у близкого друга и я дня три мучилась дикой мигренью, а ему даже и в голову не пришло спросить, не надо ли чего, не поняла, что вот тут передо мной — чисто европейский… характер или обычай (или обычаи отражают характер?) — ладно, пусть будет обычай, отражающий характер: не лезть в частную жизнь другого человека, даже предлагая ему помощь, если тебя не попросят, не говоря уж о “шарить в доме”. И только теперь, может быть даже, прочитав эссе Евгения Клюева, поняла, что да, “русская душою” я, в том числе, наверное, и поэтому. Ибо лезу с непрошеной помощью в девяноста девяти процентах случаев из ста. Наверное, не случайно именно у нас, в России, родились девизы типа “если не я, то кто”…
Дочка, до сих пор считая те два упомянутых милиционером признака основными в своей национальной идентификации, говорит, что вообще не понимает смысла понятия “русскость”. Внук же, который был призван ею на подмогу, ответил на вопрос: “Ты ощущаешь себя русским?” так:
— Настолько же, насколько французом, евреем или грузином.
— Ну, и как тебе живется как русскому?
— Хреново. Как жилось бы, в общем, если бы был… (дальше следовало то же перечисление).
А вот как ответили другие — резиденты и не резиденты нашей страны в процессе моего сетевого опроса.
Ответы, полученные из самых разных стран и от самых разных по возрасту (от 18 до, как увидите, 90 лет) и по роду занятий людей, привожу с сокращениями и с благодарностью всем вместе и каждому в отдельности. Встречающиеся повторы понятны, и я их не убираю, потому что они тоже показательны. Называю же респондентов так, как они сами представились в ЖЖ.
Татьяна, преподаватель английского языка:
Русский народ для меня — не просто народ. Может быть, потому наш герой — не успешный, состоявшийся человек, а Страдалец. Нас раздражает тщательность и бесит скрупулезность. Мы навсегда ущемлены и возвышены до крайних пределов своей “особенной” судьбой. Нам страшно дорога идея, что нас “не понять умом”. За эту идею мы готовы бороться и даже жертвовать жизнью. Вообще, мы ценим жизнь чрезвычайно мало. Возможно, это обусловлено тем, что мы ленивы, и не хотим работать? Нет, не строить из пивных бутылок копию Миланского собора на скотном дворе в деревне Средние Мамыри, не подковывать ни в чем не повинных блох, то уходя в запой, то потрясая мир “эдакой фиговиной”, а работать — скучно, постоянно и тщательно. Мы сентиментальны и, как все сентиментальные люди, бываем нечеловечески жестоки. Я бы привела в пример малозначительный эпизод из чеховской “Каштанки”. Там мальчик развлекается с любимым песиком, скармливая ему мясо на веревочке, и выдергивая мясо за веревочку обратно. А потом плачет, когда песик пропадает. Ах, как это по-русски… У нас суицидальная психика. Более того, мы этим гордимся. У нас особенный язык. Мы живем в мире имперсональных понятий и высших сил. Американец радостно орет: ‘I did it!’ Русский: “Получилось!” Понимаете? Оно САМО получилось. Даже невинное ‘I am sick’ мы переведем как “МЕНЯ тошнит”.
Глядя на себя в зеркало, я, к сожалению, вижу все вышеперечисленное. Мне хотелось бы воспитать в себе немецкую тщательность и английскую сдержанность. Итальянское жизнелюбие. Да мало ли что еще. А вообще, говоря про себя: “русская”, не ощущаю ничего. Гордость ощущаю исключительно за достижения европейской и христианской культуры…
Роман, офицер:
Вы знаете, я был воспитан советским и ощущаю себя до сих пор именно таким, хотя где он, Союз?.. Русский характер для меня — это Карбышев и Маресьев. Особость свою ощущал, конечно, но она не связана с этничностью. Мне одинаково комфортно и среди русских, и среди арабов, например. Русским языком я горжусь, конечно же, но эта гордость не заставляет меня считать другие языки худшими. Интернационалист я.
Елена, медиевист:
Общего у русских — только язык. Не думаю, что существует такая вещь как национальный характер, потому что общности характера целой нации, на мой взгляд, нет и быть не может: это из разряда “все чукчи идиоты”, “все немцы педанты” или “все бабы дуры”. Мы живем в Торонто, мой муж — немец и, если б не родной язык, он мог бы ровно с тем же успехом считать себя (и считаться) и датчанином, и англичанином. Кстати, узнав, что я отвечаю на вопросы в ЖЖ, он добавил: с точки зрения западного человека, русским присуща любовь к страданиям (“смотрите все, как мне плохо!” — и непременно рубашку на груди порвать), вера во власть (царя, государства, президента) и склонность властью злоупотребить по отношению к зависимым нижестоящим, даже если это власть продавщицы над покупателем или санитарки над пациентом. Еще сказал, что отличительная черта русских — неприветливость и ксенофобия. И я с ним в этом согласна, хотя в себе этого не чувствую. И потом… Говорят, искусство выражает душу народа. А мы тут с классом дочери ездили в картинную галерею, где выставлена так называемая “Группа Семи”: как полагают канадцы, эта исконно-посконная живопись единственно верно отражает чисто канадскую душу. Но мы увидели около десятка разных художников, каждый с собственной манерой, и при этом один из них до невозможности напоминал Рериха, а другой Васнецова! Естественно, ввиду того, что тут ни первого, ни второго не знают, а в России не знают “Группу Семи”, никто и не замечает подозрительного сходства между русской национальной душой и канадской (или гималайской?)
dmitry_thinker, Самара:
Если можно анекдотом, то, попросив прощения за полунормативную лексику, приведу его.
Японцы прислали русским мужикам на испытания свою новейшую электропилу. Мужики посмотрели на заграничное чудо, почесали в затылке и подложили электропиле веточку.
— Вжик! — сказала японская электропила.
— У, б…! — сказали русские мужики и подложили ей доску.
— Вжжик! — сказала японская электропила.
— У-у, б..!! — сказали русские мужики, и подложили толстое бревно.
— Вжжжжик!!!— сказала японская электропила.
— У-у-у, б..!!! — сказали русские мужики, и подложили ей рельс.
— Хррр… — сказала японская электропила.
— А-а, б…!!!! — сказали русские мужики.
Вот и один из вариантов прочтения национального русского характера. Здесь очень много всего — любопытство, пытливый ум, краткость и емкость речи (удивление, одобрение, зависть, злорадство — все выражается одним словом с различными оттенками интонации), недоверие ко всему заграничному, соперничество и стремление настоять на своем (знай наших!). А также нелюбовь к ограничениям и запретам, стремление преодолеть все это, хотя бы во вред себе и своему делу (надо было обязательно “победить” пилу, вместо того, чтобы ею работать), явное предпочтение эмоций разуму…
Есть и более антропологический (и психологический) взгляд. Мы, русские привыкли многое объяснять условными рефлексами. Поэтому находим в себе магическое мышление, фатализм и потребность иметь над собой начальство (даже метафорически — “царь в голове”).
veshnyakovskaya:
Мне кажется, что русскость, как и английскость или турецкость, — это не врожденное, по факту крови, а система ценностей и угол зрения. Я даже рискну добавить: сознательно выбранная система ценностей. Сегодняшние русские похожи на вчерашних и позавчерашних только тем и в той степени, в какой одни качества остались востребованы в обществе, а другие — опасны для носителя. И еще у нас некоторые черты связаны, на мой взгляд, с полугодовой жестокой зимой: бездеятельность, безволие, безответственность (не в ругательном, а в клиническом смысле). Не сомневаюсь, что есть что-то специфическое, должно быть, но изнутри, мне кажется, это невозможно увидеть.
Я очень остро чувствую себя русской, когда здесь дают Рахманинова или Чайковского, и русофобкой, когда Би-би-си цитирует одиозные высказывания современников. Меня очень греет пиетет, с которым здесь относятся к русской музыке и литературе. Выступление русского музыканта или выставка из России здесь приобретают для нас совсем другой смысл: мы встречаемся на них и как бы празднуем свою русскость. Той же цели служит церковная жизнь: русский приход в Бристоле небольшой, но очень приятный и внутренне очень теплый, хотя по жизни мы мало проводим времени друг с другом.
И под конец — об уникальности русского языка, в котором свободный до анархии порядок слов, который обладает огромным инструментарием выражения эмоциональных значений, особенно уменьшительно-ласкательных. Дикое, избыточное количество ласкательных суффиксов, по три на слово — легко! “Бусурман” осознает еще, чем котик отличается от кота, но котишко, котенька, котишечка… А мы ведь запросто! Или объясните кому-нибудь, что такое “синенький” или “легонечко”. На наречиях, на глаголах — всюду этот блик возможного обцеловывания. Русский язык для меня — женщина.
lucyforrer, соискатель МГУ и докторант Льежского университета:
За границей “я — русская” произношу не с гордостью, а с некоторой долей кокетства. Во-первых, потому, что акцент у меня не русский. Меня чаще всего принимают за фламандку. Во-вторых, пусть поахают, как хорошо я знаю язык. В-третьих, считается, что у русских женщин есть особый шарм. Все начинают сразу тебя рассматривать, задавать вопросы, что такое “русская загадочная душа”, вспоминать, что читали из русской классики, что слышали, что смотрели. Одним словом, активно интересуются нашим духовным миром. У них Россия ассоциируется с чем-то загадочным, мистическим: красивыми женщинами, “Доктором Живаго”, убиенными царями, лаптями, медведями, шапками-ушанками и так далее. Такая ностальгия по твоей Родине, которая далека от реальности, не может не радовать.
a_garvey, Канада:
Я не русский по крови и русским себя не считаю. Но по культуре, языку — да, я русский. Только “русская” культура столь разнообразна, что в ней можно найти много чего совершенно несхожего. И вот это, кстати, возможно, одна из особенностей “русского характера” — способность впитывать и воспринимать как свое созданное другими. Через поколение-другое, никто и не вспоминает, что откуда пошло.
mama_nata, Москва:
Во-первых, я с детства знала, что русская, что у моего народа есть история и традиции, стало быть, самоидентификация у меня произошла рано. А во-вторых, я с тех же пор нас, русских, идеализировала: добрые, щедрые, отзывчивые, сильные духом, способные противостоять физически более сильному и многочисленному вражескому войску. Были и гендерные стереотипы: русская женщина — терпеливая, выносливая, обладающая природной красотой, но не всегда умеющая ее показать; семья и дети — в числе основных приоритетов; подсознательно стремится к матриархату на бытовом уровне… Русский мужчина — неторопливый (“долго запрягает”), но основательный, легко переходит из крайности в крайность, от безудержного веселья к тоске зеленой и так далее. И в-третьих, я всегда отмечала нашу склонность к язычеству, любовь к календарным праздникам и шумным застольям. Думаю, все, что я думала в детстве-отрочестве-юности, хорошо отслеживается по двухтомнику Даля (не расстаюсь с ним с 1984 года).
А теперь мое сегодняшнее въдение.
Русская женщина часто высокая, не слишком худая, усталость заметна, хотя она пытается ее скрыть, улыбается редко, обязательно что-то держит в руках (чаще всего сумку), выглядит строго или даже сурово, но стоит чему-то ее взволновать, глаза ее тут же загораются. Ей ничего не стоит завести разговор со случайным попутчиком на ЛЮБУЮ тему. Она обо всем переживает: от вовремя ли дети вернулись из школы до причин, по которым у нас часто меняется правительство. Ей не слишком близки идеи феминизма, но поговорить о том, что “все мужики сволочи”, может с удовольствием. Она разбирается в куче разных областей знания: медицина, педагогика, строительство, экономика… — и при этом далеко не всегда уверена в своих силах. Много и страстно читает. Знает все обо всех. Вспыльчива, но отходчива. Сердобольна и гостеприимна. Оскорбится, если вы, зайдя на секундочку, откажетесь выпить чаю. Потрясающе креативна: может из ничего сварить обед, может на условные десять копеек купить себе шмоток и выглядеть в них королевой.
У русского мужчины большой творческий (в широком понимании этого слова) потенциал, но чаще всего он этот потенциал не реализует (“суждены нам большие порывы…”). Он считает гуманитарное образование более “низким” для себя, чем, например, техническое. Часто чувствует себя неудачником. Придает большое значение своему положению на иерархической лестнице, при этом категорически не любит подчиняться и выполнять приказы начальства, которого, впрочем, боится, как и жены. Зато запросто может ввязаться в драку с пьяными хулиганами на улице. Оскорбляется, если кто-то отказывается с ним выпить. Считает себя галантным кавалером. С недавних пор стал меньше курить (зато русские женщины стали курить больше).
len4ick1988, 20 лет, студентка:
Для меня русский — синоним простора. Простора не только географического, но простора чувств и эмоций, простора души. Русский человек и ленив, и страстен, и часто несобран. Способен и на низость, и на подвиг любви. По-моему, все герои Федора Михайловича Достоевского представляют собой те или иные черты русского характера.
Ольга Балла, yettergjart, редактор журнала “Знание — Сила”:
Не так давно один мой юный, но весьма мудрый ЖЖ-собеседник высказывался о том, что-де “другим ещё хуже, чем тебе” — типичное (и в своей типичности неэффективное) русское национальное утешение. В последние дни я неизменно его вспоминаю. И должна в связи с этим заметить, что “другим ещё хуже, чем тебе” — о нет, не утешает ничуть, но распускаться не позволяет железно. Запускаются, по-моему, здесь механизмы, родственные не утешению, но стыду. Так что — то ли я типичный носитель русского национального характера, то ли в этом действительно что-то есть! Мои по крови соплеменники-венгры говорили, по крайней мере, дважды, что у меня “русская улыбка” и “русское выражение лица”. Только откуда быть другому у человека, выросшего в Москве? Особость свою среди, например, тех же венгров я чувствовала исключительно благодаря тому, что меня в эмоциональном, умственном да и телесном отчасти смысле сформировала русская культура.
Ирина, художник, режиссер-аниматор, Москва:
Я часто думаю, что такое “русский”? У меня мама — русская, папа — еврей. Предки с маминой стороны — донские казаки. Может быть, “русскость” — это что-то генетическое, но для меня русскость — это русские литература, музыка, живопись, театр, кино, мультипликация…
И природа с погодой. Когда посреди апреля грянет вдруг январь на несколько дней… Когда бабульки у метро с подснежниками стоят. Когда цветут одуванчики. Когда едешь в поезде, стоишь в тамбуре — и видишь, чувствуешь всю красоту и бескрайность нашей парадоксальной страны. А если еще конкретнее, то, по последним моим ощущениям, истинную русскость вмещает в себя Плёс… Ну и конечно, русскость для меня — это прежде всего язык. Да, язык. А потом уже — четыре времени года. Церкви, синагоги, мечети, постройки XIX века…
Динара, Япония:
Я тут по работе часто именно русскость свою ощущаю. На контрасте с японцами она ощущается в первую очередь как легкость принятия решения, подвижность, свобода внутренняя, что ли… Мне кажется, что при желании русские легко адаптируются к почти любому месту проживания. Впрочем, тут ключевое слово “желание”, потому как возможность воспринимать все открыто и вдумчиво — еще не залог, что все так и делают.
И еще. Не уверена, имеет ли право на существование выражение “национальный характер”, но что мы отличаемся не только от японцев, но и от представителей многих других стран — это факт. Только под “мы” я понимаю всех выходцев с территории бывшего СССР, из чего можно сделать вывод, что во многом этот “национальный характер” зависит от условий, в которых люди выросли. При этом, конечно же, если сравнивать, мы все разные, даже просто жители Владивостока и Москвы — разные. И все-таки есть нечто общее, свойственное нам и не свойственное остальным, — какой-то особый букет с особым запахом, и очень сложно вычленить отдельные черты, потому при попытке анализа букет распадается и получается просто набор хорошего и плохого, но не нечто цельное…
Ирина, педагог:
Мне кажется, при ответе на этот вопрос главное — избежать стереотипов, что удается редко: их — тьма, и сама постановка вопроса уже наталкивает на их использование. А стереотип все сразу переводит в плоскость условности, это ж понятно, и ничего хорошего мне после этого вопроса не представляется, кроме активистов РНЕ… Поэтому я предпочитаю думать о таких вещах, как русский язык, русская природа, русская литература. Тут ассоциации родные и не враждебные.
Лена, Иркутск:
В крови моей стараниями предков чего только не намешано — русского в общем не бывает J: украинцы, поляки, цыгане (по “преданьям старины глубокой”), казаки с Дона… Мама, когда ругалась с отцом, иногда говорила: “Где хохол пройдет — там еврею делать нечего”, — из чего следовало понимать, что папу она считает хохлом, а себя, хотя видимых оснований вроде и не было, еврейкой… Видимо, это и называется “быть русским”: когда национальная самоидентификация затруднена до крайности. Да и чтобы сравнивать и говорить, чем мы отличаемся, надо же знать хорошо не-русских, а у меня такого знания нет… Ну, а черты… не знаю, можно ли назвать чертой характера абсолютную неуверенность в завтрашнем дне, но, мне кажется, это как раз общая черта тех, кто здесь живет, а дальше — в зависимости от того, что “внутри”: ширь, удаль, “один раз живем”, открытость — или погруженность в себя, замкнутость, осторожность, скаредность; доброта — или злость; смелость — или трусость… И — от неуверенности же — метания от полюса своей “хорошести” к полюсу своей “отвратности” и обратно, и всё через край. В принципе, мне кажется, у нас всё как везде, все разное, люди же такие разные, но неуверенность у нас у всех общая. А обратная сторона этой неуверенности, по-моему, — вера в чудо (даже в Чудо!), потому что без этой веры даже игра в “русскую рулетку” будет понадежней нашей жизни. Наверное, завтра я отвечу по-другому. Но сегодня вот так… Между прочим, беглый опрос знакомых и коллег показал, что народ со мной не согласен! Практически все, даже ооочччень “деловые”, называли первой чертой русских непрактичность.
Лена из Иркутска провела опрос друзей-знакомых по собственной инициативе. Но, вдохновившись ее примером, я и сама задала некоторым своим знакомым, не читающим ЖЖ и даже не знающим, что это такое, два вопроса:
1) Что для вас означает ощущать себя русским?
2) Какие черты национального характера, вам лично, может, и не свойственные, присущи русским в целом, с вашей точки зрения?
Ответы получила такие:
В.В.Филатов, 90 лет. Участник ВОВ, художник-реставратор высшей квалификации, профессор, заслуженный деятель искусств:
1. Спокойный быт в своем жилище, русский говор окружающих и природа центральной России.
2.Спокойная сдержанность, дружелюбие, бескорыстие, любовь к ближнему, но при внезапном нарушении внешних обстоятельств моментальное сопротивление, вплоть до самозабвенной ярости, до безрассудства, после чего — осмысление совершенного: согласно поговорке – “Русский мужик задним умом крепок”.
Александра Турган, актриса, журналист, фотохудожник:
Я живу, так уж судьба рассудила, как бы на два города, в Москве и в Берлине, и, должна признаться, что во мне живут два полярных ощущения. Мое субъективное, неотъемлемое от меня самой — и взгляд на нас со стороны, от которого трудно отрешиться. И с этим сложным комплексом нам придется либо сжиться, либо задуматься, наконец, не по-детски над тем — кто мы и куда идем. Но сосредоточусь на том, что для меня означает чувствовать себя русской.
На уровне ощущений — это способность к сильным чувствам, безоглядность эмоциональная. Важнейшая часть жизни — ближний круг, родственный не по крови, а по истинной привязанности. Непрактичность в жизненной стратегии. Доверчивость и при этом безмерная ироничность. Детское отношение к праздникам — ожидание от них чего-то невозможного. Болтливость и доверчивость. Ранимость и уязвленное самолюбие. Игривость и присущая нам инфантильность в познании мира и опыта жизни. Некоторая литературность в подходе к горячим точкам жизни, требующим подлинного осознания и дела. Склонность к меланхолии и при этом способность яростно воспламеняться, если появляются стимулы к движению. Спонтанность — как основа темперамента. Склонность к театральности в общении. Способность безмерно отдавать себя ребенку. Неуверенность в себе и при этом тайное тяготение к власти. Открытость и восприимчивость к новому — и при этом страшная привязанность к мелочам.
Значит, есть “я” — с которым ты вырос, и которому надо суметь сориентироваться, чтобы выжить в полностью изменившемся пространстве нашего общего дома, а ему — нашему дому — необходимо еще грамотно вписаться в резко меняющийся ландшафт мира. И из миллионов этих растерявшихся “я” и складывается наше теперешнее “мы”.
К сожалению, это теперешнее “мы” не всегда вызывает во мне чувство сопричастности. Мы стали совсем, совсем другими. Мы разучиваемся не только слышать ДРУГИХ, но и самих себя не слышим. Смотримся в какое-то искаженное зеркало, не пугаясь своих новых отражений и позволяя себе бесконечно судить других. Может, оттого, что мы перестали вглядываться в мир, пытаться познать и принять его, а постоянно раздражаемся непохожестью его на нас и оттого делаемся все невежественней и уязвимей? Может быть, еще одна причина в том, что, не зная чувства меры во многом, мы поглощаем любое яркое предложение или идею, не задумываясь о последствиях? Недаром нашей национальной особенностью является старинная русская забава — наступать на одни и те же грабли. Неспособность к анализу происходящего, сопоставлению фактов, к сожалению, очевидна. И заводит нас часто в никуда. И это при великолепной способности к обучению и впитыванию нового.
Сергей Т., Тамбов:
На оба вопроса у меня ответ один: я, безусловно, ощущаю себя русским, поскольку во мне глубоко укоренены все основные пороки, свойственные русскому народу как таковому — лень, грубость, сентиментальность, безалаберность и пьянство! А из не свойственных мне черт в русском характере могу отметить тонкую душевную организацию, эмоциональную открытость и самостояние личности.
Елена Котышева, педагог-арттерапевт, Омск:
Что для меня значит ощущать себя русской? Прежде всего — понимание, что мы точно не знаем всех своих корней: я знаю, что во мне намешано, не дальше дедушки и бабушки. А родилась я в Туркмении, где мои мама и папа по студенческой путёвке строили дорогу в Афганистан, уже сорок лет живу на юге Западной Сибири, где (так исторически сложилось) рядом со мной проживают несколько десятков различных национальностей: кого сослали, кто сам приехал за лучшей долей и пустил здесь корни, сохраняя свои национальные традиции. И вот именно рядом с другими культурами я и начинаю ощущать себя русской — носителем конкретных традиций, ценностей, идей.
Что же касается “русскости” вообще, то, по теории Л. С. Выготского, особенности характера зависят от социального воздействия среды при жизни, то есть, биологически они обусловлены незначительно. Все люди разные, даже одной национальности. Но я могу все-таки выделить некоторые особенности, присущие, как мне кажется, именно русскому национальному характеру: открытость, широта души (любит всех), щедрость (отдаст последнее, если эмоционально проникнется проблемой), простота (нередко из серии “простота хуже воровства”), жертвенность (у женщин — “жалостливость”), хроническое желание прийти на помощь, общительность, гостеприимство, потребность самому “поплакаться в жилетку”, доброта (если отсутствуют внешние раздражающие причины: отсутствие зарплаты, начальник-самодур и пр.), ТЕРПЕНИЕ (даже, скорее, долготерпение), умение любить искренне, безоглядно, безответно, ни за что… Да, и еще эмоциональное богатство, высокохудожественные творческие порывы, потрясающий юмор (даже когда сквозь слёзы), самоирония, выживаемость, изобретательность, импульсивность (“безбашенность”: сейчас сделаю (скажу) — а завтра хоть трава не расти!). И еще я уверена, что русский человек — это тот, кто умеет здесь жить (а не выживать!) и быть счастливым, то есть в целом мы — СИЛЬНЫЕ ЛЮДИ.
Вилия, медик, Вильнюс:
Друзья у меня почти все — русскоговорящие, собственно русских узнаю по открытости, часто по безапелляционности (синдрому большого-великого), женщин-славянок почти всегда угадываю на улице по манере речи, цвету волос, одежде… А вообще для меня русский — прежде всего представитель богатейшей культуры и — куда без этого? — имперского синдрома…
* * *
И напоследок приведу в дополнение к эссе Евгения Клюева его ответ газете “Дойче Альгемайне цайтунг” (11.01.2008) на вопрос о “русском менталитете”, понятии, которое употребляется и в СМИ, и в устной речи ничуть не реже, чем “русский характер”, а еще чаще смешивается с ним.
Е.К.: Я стараюсь не пользоваться категорией “менталитет” вообще, поскольку не очень хорошо представляю себе ее смысловые границы. Если вы спрашиваете меня о том, что отличает русского от не-русского, то я, наверное, скажу так: то же, что отличает, например, француза от китайца или туркмена от гренландца, — исторический опыт. Иными словами, некий специфический объем исторической памяти. В памяти русского человека заложены принятие христианства, татаро-монгольское иго, последующие войны и революции… — все то, через что не выпало счастья/несчастья пройти другим народам и что в конце концов сформировало его особый способ приспособления к действительности. А именно способ приспособления к действительности, как мне кажется, и отличает разные народы друг от друга. Впрочем, о принципиальных отличиях здесь речи идти не может. Я никогда не взялся бы характеризовать один народ как, допустим, “идеалистический”, “альтруистичный”, “интеллектуальный”, а другой — как “практичный”, “эгоистичный” или “поверхностный”. Ни один народ на протяжении всего времени своего становления не существовал настолько изолированно, чтобы развить в себе какие-то крайние признаки, — отсюда и так называемая общность базовых национальных черт. Что касается отличий, то я бы назвал их весьма и весьма тонкими градациями одних и тех же признаков “человеческой расы”, описание которых требует невероятной осторожности, тут уж приходится держать в руках просто таки аптекарские весы. Среднестатистический русский (если таковой существует?) на этих весах окажется чуть более эмоциональным по сравнению с датчанином или немцем, с одной стороны, но зато чуть менее честным — с другой. Но, к счастью, я не аптекарь.