Роман в двух частях с эпилогом
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 5, 2008
Арви Пертту — финноязычный и русскоязычный писатель и переводчик, автор романов “Петрозаводский Симпозиум” (2001), “Экспедиция Папанина” (2006), сборников рассказов, написанных на финском языке. Родился в Петрозаводске, с 2001 года живет в Финляндии в
г. Лаппеенранта. В настоящее время Пертту работает над романом о судьбах российских иммигрантов в Финляндии. Предлагаемый рассказ написан на русском языке.
Часть первая. Отечество
Первую половину своей жизни Лежоев прожил неправильно. Он пил водку с друзьями, курил папиросы “Беломорканал” и даже иногда изменял жене. Посуду он никогда не мыл и даже не знал, как включается пылесос, хотя был слесарем-инструментальщиком шестого разряда. Будучи выпускником машиностроительного техникума — с красным дипломом, — Лежоев, конечно, знал, что Роза Люксембург это не только пароход и что Клара Цеткин не являлась изобретателем папирос пятого класса, но все это как-то относилось лишь к Восьмому марта, а не к будничной жизни.
Потом друзья стали помирать один за другим: кто непосредственно от водки, кто опосредованно, например, путем самоубийства или случайного засовывания головы под пресс на заводе. В конце концов умерла и жена. Она поскользнулась на остановке и попала под троллейбус, хотя водки не пила. Это несколько смутило Лежоева, потому что опровергало все теории о правильном образе жизни.
Похоронив друзей, Лежоев остался один, потому что детей у них с женой не было. Пить одному стало скучно, Лежоев устал жить среди покойников и уехал в Заграницу.
Часть вторая. Заграница
В Загранице Лежоев пил меньше и вскоре устроился работать подсобным рабочим на бумкомбинат. Ему было одиноко на чужбине, и он решил жениться, чтобы чувствовать по утрам уютный запах сонного женского тела.
Жена попалась молодая и красивая, бывает же такое счастье! У нее была русая коса до попы, груди и другие положенные прелести. Она работала на складе комбината, но мечтала выучиться на медсестру. Это ей никак не удавалось, потому что у нее было двое детей. По этой же причине Лежоев стал курить на балконе, а потом и вовсе бросил, потому что в Загранице “Беломора” не было, а заграничные сигареты были очень дорогие.
Однажды Лежоев прочитал в газете, что должно быть равноправие. Он спросил у жены, как это. Жена объяснила, что, например, в сексе надо думать не только о своем удовольствии, но и о партнерше. Лежоев сильно удивился, он думал, что в Загранице давно уже было равноправие, но жена объяснила, что куда там. Лежоев стал тут же внедрять равноправие в одной отдельно взятой семье, потому что слышал, что начинать надо всегда с себя.
Жена выросла в доме, где папа бил маму, поэтому она очень хотела равноправия. Лежоев тоже хотел. Он не хотел бить жену, а, наоборот, хотел ласкать и любить ее так, чтобы она получала не только клиторный, но и вагинальный оргазм.
Лежоев был просвещенный человек. Он читал Мопассана, Миллера и Хармса, поэтому знал, как обращаться с женщиной, чтобы не получить по голове ковшом. Но вибратором все равно иногда получал, потому что он крепче огурца.
Лежоев решил сменить тактику. Вместо того чтобы заставлять жену получать удовольствие, он стал сдерживать собственную похоть. Новая стратегия быстро дала положительные результаты.
Когда равноправие в постели было достигнуто, выяснилось, что надо поровну убирать квартиру и ухаживать за детьми, чтобы у женщины были возможности для профессионального и социального роста.
Лежоев отправил жену учиться, а сам остался дома с детьми. Дети были погодки, и Лежоев их все время путал, потому что они были не свои. Однако он с ними справлялся, и за гражданскую доблесть и верность идеям феминизма жена поощрила Лежоева тем, что купила себе красный шелковый корсет с подвязками и черные ажурные чулки, которые Лежоеву иногда позволялось трогать.
Постепенно Лежоев заметил, что по достижении равноправия в быту и социальной жизни пропадало равноправие в постели. Днем жена училась в училище, а по вечерам, дома, за комьютером писала какие-то рефераты, и ей некогда было заниматься любовью. Она очень уставала. Лежоев брал с собой в постель корсет и чулки жены и любил их.
Жена была по-прежнему хороша и румяна, как хозяйки в бывшем отечестве Лежоева, когда они бывали довольны жизнью. У отечественных только не было такого странного представления о равноправии, они давали всегда, когда муж просил. Они, видимо, неправильно полагали, что в семейной жизни необходимы забота, нежность, любовь и, может быть, даже жертвенность. Они были равноправными директорами школ, водителями троллейбусов, врачами и дорожными рабочими. Может быть, у них было слишком много равноправия, и они хотели дома быть женщинами.
Жена Лежоева не хотела. Она прятала свое женское тело под бесформенным капотом, так что походила на бочку с керосином, которой не хватало только надписи “Огнеопасно” на заднице. В училище она ходила в кроссовках и широких брюках, а в постели надевала полосатую ночную рубашку с длинными рукавами. Корсет и чулки она больше не надевала. Она не хотела прикосновений. Такую жену не очень-то хотелось ласкать, но это и было ее целью.
Лежоев знал, что под коричневым капотом были все те же прекрасные груди и другие прелести, но, когда жена дома натягивала просторные грязно-фиолетовые трикотажные штаны, сверху на них непонятного цвета бесформенную юбку и коричневый свитер, который был ей велик на два номера, она теряла все свои выпуклости и становилась бесполой. Когда жена постригла волосы, купила очки в роговой оправе, как у банковских служащих, и кепку таксиста, Лежоев больше не был уверен, была ли его жена женщиной. На мужчину она тоже не походила, скорее, напоминала накрытую брезентом газонокосилку в углу гаража. Лежоев не понимал, почему жена так одевалась, потому что она была красивая, но равноправие, видимо, не позволяло наряжаться.
И все-таки Лежоев любил свою жену и хотел ее. Каждый вечер он наблюдал ее переодевание в спальне, а раз в неделю в бане видел ее голой. Все прелести были на месте, и Лежоев упорно пытался налаживать семейную жизнь. Но жена почему-то не хотела, ссылаясь на усталость и равноправие. Лежоев тихо дрочил, плакал и пытался заснуть. Это не всегда удавалось.
Однажды, когда жена была на учебе, Лежоев отправился в мебельный магазин и на последние сбережения купил роскошную спальню в стиле рококо. В набор входили белая кровать с золотыми завитушками, два ночных столика на гнутых ножках, трельяж с туалетным столиком и обитый красным бархатом пуфик, чтобы жене было мягко, когда она пудрит свой носик. Лежоев решил, что такая спальня непременно улучшит качество супружеской жизни, и решительно перетащил компьютер жены в гостиную.
Когда жена вернулась с учебы, она была очень удивлена и обрадована, особенно тем обстоятельством, что ей не надо больше заниматься в спальне. В результате перестановки жизнь Лежоева изменилась радикальным образом: жена теперь не маячила по вечерам перед его глазами, вызывая нескромные желания, а занималась на компьютере в гостиной до поздней ночи, а Лежоев смотрел по телевизору оперу Шостаковича “Леди Макбет Мценского уезда”, лежа в кровати в стиле рококо.
Эпилог
Когда жена наконец выучилась и пошла на работу, Лежоев уже не смог устроиться на бумкомбинат и остался сидеть на пособии дома. После работы к жене приходили подруги. Жена пила с ними белое вино, а Лежоеву не давала, и он слышал из гардеробной, где гладил белье, как жена хвасталась своим гостям, какой у нее современный муж. Подруги восхищались Лежоевым и спрашивали у жены советов по воспитанию своих мужей.
Постепенно Лежоев стал замечать, что от домашней жизни у него растут груди, а зад расплывается. Член заметно уменьшился и уже не подавал признаков жизни. Однажды Лежоев затолкал яйца между сжатых бедер и, присмотревшись к себе в зеркале, заметил, что он ничем не хуже жены. Так он стал любить себя и к жене больше не приставал. Вечерами они болтали о рецептах тортов, скандальных новостях из вечерних газет и распродажах в гипермаркетах и пили чай из камомиллы.
Когда они, уложив детей, выходили на вечернюю пробежку, никто уже не мог сказать, кто из них муж, а кто жена. Лежоев уже не мучился понапрасну, и они были счастливы до самой смерти.
Лаппеенранта, 2007