Стихи. С белорусского. Перевод Изяслава Котлярова
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 11, 2008
Гречаников Анатолий Семенович (1938—1991) — поэт. Родился в д. Шарпиловка Гомельской области (Белоруссия). Окончил Белорусский ин-т инженеров железнодорожного транспорта и Высшие литературные курсы в Москве. Работал в редакциях газет, гл. редактором журналов “Вясёлка”, “Бярозка”, “Маладосць”. Автор более 10 книг стихов, в том числе для детей. Лауреат Гос. премии БССР им. Янки Купалы и др.
Котляров Изяслав Григорьевич — поэт, переводчик. Родился в 1938 году в г. Чаусы Гомельской обл. (Белоруссия). Автор 7 книг стихов, в т.ч. последняя — “Но даже умирая, чтобы жить” (1999). Живет в г. Светлогорск (Белоруссия).
* * *
День, словно колокол звенит,
Раскачанный морозной вьюгой,
И воздух, кажется, дрожит
Всей тишиной своей упругой.
От светлой музыки снегов,—
Ее везде сегодня много,—
Растет, растет во мне любовь
Из мира нашего земного.
И жизнь моя течет, течет,—
Ах, как легко ее возносит:
То ярким светом припечет,
То белой стужей приморозит.
Но даже там, где виражи,
Где сам я вспыхивал кометой,
Не исчезала из души
Мелодия земного света.
Да, много надо пережить,
Да, много надо перевидеть,
Чтоб этот мир не разлюбить,
Который проще ненавидеть.
Чтоб возле милых берегов,
Придя к березам, кленам, ивам,
Услышать музыку снегов,
Себя почувствовать счастливым.
* * *
Шарпиловка впадает в жизнь, как Сож,—
И омуты несет, и перекаты…
А в полночь на притихнувшие хаты
Медведица склоняет звездный ковш.
И в первозданной тишине вокруг
Я слушаю, усевшись на колоду,
Как вечность опускается на луг,
Собою заполняя жизни соты.
Гудят на небе звезды, словно осы,
Небесные дымятся берега,
И кажется, как будто бы в прокосы
Уже ложатся тучи, как стога.
Над хатами еще дрожат Стожары,
Вся пыль дорог уходит с ветром прочь.
Деревня, как впряженная в амбары,
Осеннюю переползает ночь.
Синеет, проявляется прохлада,
В ней каждый звук летит издалека.
Ничем деревне докучать не надо —
Она сама разбудит пастуха.
* * *
Колодец копают!
Колодец копают!
Чистое все на себя надевают.
Не ссорятся тетки. Не курят мужчины,
Как будто собрались здесь все на родины.
И вот под лопатами гравий скрипит,
Желтеет, лоснится и влажно блестит.
А нам запрещают его рассыпать,—
И новые сменщики лезут копать.
Стараемся вглубь заглянуть, умолкая,
А там и земля уже, нет, не такая.
На дне остается теперь лишь один,
Но это сильнейший из сельских мужчин.
Он там подгоняет дубовые кольца,
Округло сжимая пространство колодца.
Советчики дружно о чем-то кричат,
А он ожидает, пока замолчат.
Он знает: от крика такого — беда:
Мутнеет и прячется даже вода.
Он снова ныряет в дубовую клеть,—
Теперь бы родник ему не проглядеть.
Не то забурлит на глубеющем дне…
Ну вот уже ведра стучат по спине.
Он мысленно нетерпеливых ругает,
А сам все копает, копает, копает…
И вдруг из той клети, где зыблется мгла:
“Ой, братцы, смотрите, ой, братцы, пошла!..”
А “братцы” не видят еще ничего,—
Лишь мокрую, черную спину его.
Но дружно советуют: “Глубже копай!
Давай, шевелись и, смотри, не зевай!..”
И на руки хукая, дядька копает —
Да так, будто клад для себя добывает.
А все остальное — уже не беда.
Была б лишь прозрачной и чистой вода!
* * *
Приснилось мне,
Что вдоль поляны,
Через березник налегке
Летит, как в детстве, конь буланый
Со мною к радужной реке.
Табун вослед, — он мне не виден.
Земля дрожит иль гром гремит?
А я всей жизнью беззащитен:
Вот-вот настигнет — налетит.
И воздух эхом содрогнется,
Как бы предчувствуя испуг,
Когда буланый конь споткнется,
Стряхнет меня на гулкий луг.
…Земля дорогою вильнула,
Глаза теряют синеву,
И я вослед за конским гулом
Лечу в высокую траву.
Нет, не забыть мне той погони:
Так вижу ясно и теперь,
Как надо мною —
Кони… кони…
А я для них — живой барьер.
Очнулся вдруг, а в окнах — вечер.
В углу свеча едва дрожит.
И слышу — бабка Лекса шепчет:
“А этот долго будет жить…”
Живу судьбою неустанной,
Но вдруг разбудит мой же стон,
Когда мне снится конь буланый…
Но что пророчит этот сон?