Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 8, 2006
Владимир Кокорев. “Как преуспеть в Барселоне”. — Роман. М.: РИК Русанова, 2005.
Книга Владимира Кокорева начинается по законам триллера, точнее — пародии на триллер: погибший в автокатастрофе студент Хорхе Хименес (это приблизительно как у нас Иван Кузнецов) из года в год является на пересдачу экзамена по каталонскому семейному праву. Принципиальные испанские преподаватели из года в год ставят ему законный неуд (покойник не отличался прилежанием), а узнав о том, что они завалили на переэкзаменовке призрака, быстренько меняют место работы. Все это происходит буквально на первых пяти страницах. Перелистнув еще одну, мы узнаем, что вышеизложенное — завязка так и недописанного героем рассказа. Итак, наш герой — писатель. Точнее, он занимается писательством в свободное от обучения юриспруденции время. Место действия — столица Каталонской автономии Барселона, юридический факультет университета. Основной род занятий героя — учеба, дополнительный — писательство. Помимо того он оказывается еще и русским — законный повод оторваться от книжки и ознакомиться со справкой об авторе: “Владимир Кокорев родился в 1978 году в Москве. Окончил Британский Кентерберийский колледж в Лас-Пальмасе, университет Рамон Юль в Барселоне и магистратуру Института предпринимательства в Мадриде (Испания)”. “Как преуспеть в Барселоне” — вторая книга Кокорева. “Первый роман “Девственный остров, или Моя жизнь на Канарах” был номинирован на Букеровскую премию 2003 года”. Если действие первого романа происходило, как и следует из названия, на Канарах, во время учебы в колледже, то действие второго — в Барселоне, во времена студенчества в престижном частном университете. Ныне Кокорев — магистр корпоративного права, член Мадридской коллегии адвокатов, работает в адвокатской фирме “Урия и Менендес”.
Похоже, перед нами очередной образец псевдобиографического non-fiction — жанра, которым с легкой руки покойного Довлатова переболели едва ли не все начинающие прозаики. Но, как и в случае с завязкой несостоявшегося триллера, автор еще раз дергает за ниточку, и пару страниц спустя мы оказываемся вовлечены в нешуточную детективную интригу. Дальше — больше. Едва где-то к середине романа начинаешь понимать, что перед нами попросту классическая история не очень-то счастливой любви, как романтическое повествование сворачивает обратно в детективную колею, усложненную множеством побочных сюжетных ходов, связанных с карьерными внутриуниверситетскими интригами. Еще несколько страниц спустя перед нами разворачивается нешуточная психологическая (если не сказать экзистенциальная) драма адаптации в чужой стране, плавно перетекающая в фарсовое разрешение детективной интриги. Девушка, “убийство” которой расследовали доморощенные детективы — к слову, студенты-юристы, будущие адвокаты, — попросту раскачивалась после вечеринки на балконных перилах, имея в одной руке стакан с выпивкой, в другой — косяк каннабиса. Трагический исход вполне закономерен. Неведомый маньяк, преследовавший главную “любительницу частного сыска” Инму, оказывается просто ее застенчивым воздыхателем и т.д.
Герои, затеявшие расследование, чтобы избавиться от скуки и пощекотать себе нервы, мирно разъезжаются на каникулы, с завидной легкостью стряхивая с себя паутину романов, в которых успели увязнуть за время учебы. Будет ли у этих романов продолжение в следующем семестре — вопрос досужий. Финал книги остается открытым — что называется, “жизнь допишет”. От романа же главного героя Мигеля (русского Миши) с таинственной итальянской возлюбленной Беатриче остается лишь легкое послевкусие горечи, тоски по очередной несбывшейся сказке. Нечто вроде: “Мисюсь, где ты?”
При внимательном прочтении романа начисто улетучивается начальное представление о его жанровой эклектичности, своеобразном биографическом акынстве. Композиция оказывается довольно изощренной, пронизанной элементами игровой карнавальности, выстроенной посредством кинематографических монтажных стыков. Так писали Хемингуэй, Дос Пассос и Скотт Фицджеральд. Из наших — Чехов и Довлатов. В рецензии на первый роман Кокорева “Девственный остров, или Моя жизнь на Канарах” Виктор Куллэ указывал на еще одну, не столь очевидную, традицию — “британские колониальные зарисовки в духе Сомерсета Моэма и Грэма Грина”. Закономерное следствие обучения в Британском колледже. Рискну предложить собственное определение кокоревской прозы. На мой взгляд, его книга является своеобразной изнанкой весьма популярного ныне на Западе жанра “университетского романа” — в том его изводе, который знаком отечественному читателю по “Академическому обмену” и другим романам британца Дэвида Лоджа. Разница заключается лишь в том, что Лодж описывает мир умудренных преподавателей, а Кокорев — покамест не спешащих умудряться студиозусов. Если первые используют в качестве метаязыка для общения семиотический и психоаналитический сленг, то вторые — цитаты из песен “Роллинг Стоунз” или голливудской киноклассики: Копполы и Формана. Что, на мой взгляд, как-то полезней для душевного здоровья.
Жизнь и студентов, и преподавателей протекает в искусственно смоделированном замкнутом мирке, подобном, по словам того же В.Куллэ, “то ли хорошо ухоженной оранжерее, то ли банке с сытыми тарантулами”: “Бродский как-то сказал, что английской литературе присущ “несколько изумленный взгляд на вещи как бы со стороны”. Тот же “несколько изумленный взгляд” в высшей степени присущ и прозе Владимира Кокорева. С его помощью он исхитряется сохранить здравый смысл и душевное здоровье в безумии пронизанного интригами университетского террариума, основу которого составляет гремучая смесь из преподавателей-иезуитов и преподавателей-троцкистов. Результат “единства и борьбы противоположностей” на практике дает эффект жутковатый и одновременно комический: “Борцам учиться неохота, работать тоже”. Деятельность всех этих интеллектуалов-радикалов, возглавляемых преподавателем-троцкистом Родригесом, одаренным за большое внешнее сходство кличкой “Ленин”, для человека из России — тем более человека пишущего — представляется вполне абсурдной. Так, каталонская сепаратистка (она же воинствующая феминистка), проявляя дежурный интерес к выходцу из экзотической страны белых медведей и экс-победившего социализма, задает ему бредовые “актуальные” вопросы — и сама же предлагает на них бредовые ответы: “Почему Россию захлестнула волна насилия?” — “Потому что люди не привыкли к хорошей жизни”. — “Почему коммунизм в России оказался неэффективен?” — “Потому что власть находилась в руках небольшой кучки людей…” “Все дело в том, — подытоживает герой романа, — что, когда мы говорим на одном языке, нам кажется, что не понять друг друга невозможно. И тут как раз происходят все недоразумения, в том числе “конфликт культур”.
Попытке преодолеть этот “конфликт культур”, адаптироваться в новых, непривычных условиях и сохранить при этом здравый смысл, человеческую порядочность и душевное здоровье и посвящена книга Владимира Кокорева. Ее герой (как, вероятно, и автор) справился с этой задачей благодаря собственному дару писательства — то есть способности взглянуть на себя со стороны: “Позже я выяснил, что многие думают обо мне лучше, чем я сам о себе. Выходит, я тоже прекрасно притворяюсь”.
Книга, написанная молодым мадридским адвокатом, удалась. Хотя искать в ней ответа на вынесенный в заглавие вопрос — занятие безнадежное. Возможно, его попросту не существует. Каждый вопрошающий просто должен написать для этого собственную книгу — и тогда ответ окажется прост и очевиден.