Стихи
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 4, 2005
* * * Я «Гамлета» читал в трехсотый раз. Слова, слова, слова — и все на месте. Как будто это с нами и сейчас. Мы расквитались с миром честь по чести. Никто теперь ни в чем не виноват. Мы все бесплотней, легче час от часу. А зрители привстали и глядят: ну, каково придется Фортинбрасу? 1 мая 2003 * * * Продан Иосиф — недорого, лишь бы сбыть, лишь бы любви отцовской больше не знал. И караван с купцами отчалил — плыть да плыть. Нам-то известен истории той финал. Будет в Египте тюрьма и царский чертог. Ну а пока тоска и братский привет. Пусто кругом — пустыня, но, видит Бог, надо любить, другого выхода нет. 2 мая 2003 * * * Из слова выйти и вернуться в слово, отведав жизнь по полной и без льгот. Она текла медово и свинцово, прозрачней и темней из года в год. Она несла по временам и долам, ни устали не зная, ни препон. И становилась боль понятным словом, сначала боль, все прочее — потом. 2 мая 2003 * * * Я взобрался на теплую спину коня — и казалась полетом небрежная рысь. Уноси из минувшего детства меня, только, если получится, снова вернись. Здесь тебя ожидают родные края, заливные луга и купанье в реке. Подрастает мальчишка, такой же, как я — он удержит поводья в шершавой руке. 27 мая 2003 Друзьям детства 1 Переплыть на ту сторону — дело чести, для начала хотя бы в узком месте. На тот берег, который совсем другой, в первый раз ступить нетвердой ногой. А потом уже проще. Поплыли? Да… Только руки-ноги, вода-вода. Только белый свет, да со всех сторон. Далеко-далеко на лодке Харон. 2 В лето верится больше, чем в зиму. Детство помнится дольше, чем старость. Мы грибы собирали в корзину. И полезна была нам усталость. 3 Хватит чваниться да гоношиться, вспомним времени вопреки: хороша была в котелке ушица в прошлом веке на берегу Оки. Из всего мирового благополучья только есть в ночи — что костер да суп. Бросишь высохшие сучья — вспыхнут… Смотришь — еще несут. Тут совсем ничего другого не надо – все сполна. Скорее даже — с лихвой. А собака из далекого сада лает — и вдруг переходит на вой. 4 Когда в окно на третьем этаже стучат — не по себе любому, кто жив еще, проснулся и сидит за книгой, за обедом или просто на стуле в полудреме отдыхая, конечно, если в доме тишина, что в общем редко — это не деревня. И даже вздрогнешь, может быть, когда услышишь стук отчетливый в стекло, и голову так резко повернешь, что в шее что-то хрустнет, но без боли на этот раз. И тут же станет ясно: ведь это та же самая синица, что прилетала сорок лет назад. С таким же неподдельным любопытством она смотрела на меня другого — я был поменьше ростом и умом — но вот тогда мы поняли друг друга. 5 Хорошо в России любить березки, по грибы ходить в одиночку. Говорить про себя по-великоросски и не ставить на прошлом точку. А проснувшись, увидеть: 2003-й. Ничего себе, довелось ведь. Только жаль, что многих уже не встретить и усталость никак не сбросить. Оказалось — Россия все же дана * * * Мне уже не думается: мы. Отстояла ты свои права. На исходе сгорбленной зимы прорастет глухая трын-трава. Говори, что хочешь, говори… Раньше было больно, нынче — нет. Я глаза закрою: раз, два, три… И сумею — промолчу в ответ. Ты же, сколько хочешь, говори обо мне — но лучше без меня. Что-то там трепещется внутри на исходе стоптанного дня. * * * Никуда я пока не делся, из беспамятства вышел и тьмы. Я проснулся, умылся, оделся. И привычно подумал : мы… Только нет ни овала, ни круга, снова угол — пять метров в длину. И безумные вести с Юга: кто-то начал вчера войну. * * * Уважаю выбор — он тем хорош, что потом — себя одного кори. Только б снова не съела ложь все равно — снаружи иль изнутри. Оказалось — Россия все же дана, как ее ни склоняй, в любом падеже — нам — единственная страна и другой вовек не будет уже. 20 марта 2003 Стихи 2004 года 1 Утонула в снегу аллея. Снова Фет из окна глядит. Перечеркивай, не жалея, дорогой допотопный вид. Потому что крутые годы поменяли местами нас, нет ни дома, ни той погоды, да и свет тот давно погас. Все прошло — ничего не значит. Разорви и на ветер брось. Только что-то вдали маячит — в чутком сердце отозвалось. 2 Люблю февраль, за то, что он последний метельный месяц в нынешнем сезоне. Однажды утром пью перед работой зеленый чай с кусочком шоколада. Какое солнце ясное восходит из-за трубы соседнего завода. Труба дымит на утреннем морозе, и дым ее оранже-фиолетов. Мы расстаемся, но глаза закрою и там внутри опять тебя увижу, как это солнце — крохотная точка, что в бездне тонет и никак не гаснет. Люблю февраль за то, что он — последний… 3 И злобу дня, и ночи Млечный Путь, который, помнишь, протекал над нами, мы без труда сумели обмануть и сами утонули в том обмане. А под горой стоит темничный дом, а на горе ликует светлый терем. Мы все равно куда-нибудь придем — так решено, хоть мы пока не верим. 4 Ветер с рынка. Пахнет чебуреками. Городская пыльная весна на меня глядит глазами честными. А народу — улица тесна. Все в порядке — скоро время летнее. Будет отпуск — никаких забот. Стану веселей и незаметнее. До свиданья, городской народ. Вспоминайте, лишь когда захочется. И прошу — не отмечайте дат. Подрастает молодая рощица, Птицы перелетные летят... 5 Ночного паводка тревожный низкий вой. А утром — новый оползень под садом, размытая плотина, сам не свой карась в корытце пойман детским взглядом. Вода уходит — все кругом вода. Дня через два опять зазеленеет в овраге молодая череда. И — стрекоза легко блеснет над нею. 6 Расставить все по своим местам — и будет удобно нам. Мы станем кофе пить-попивать, болтать и стихи читать. Какие светлые нынче дни. Звени, синица, звени. Но только где они — те места? Пуста дорога, пуста. 7 О, синица, синица! Мне с тобой не сравниться. Твой свист-пересвист так тонок и чист. Только б слушать в тишине и не помнить обо мне. 8 Из низины потянет прохладой, настоянной на болотных травах, на терпкой коре ивняка и долгой памяти. А ты — помнишь тот поцелуй? Какая ветхая жизнь – чем больше живешь, тем важнее становится… 9 Все больше думаю о Родине — спокойно, медленно, с любовью не выдуманной, не по моде, не по должности, без многословья. Помимо горечи, помимо сомнений и противоречий она по-прежнему любима простецким сердцем человечьим.