Стихи. С башкирского. Перевод Юрия Андрианова
Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 11, 2003
Обращение к Богу Пять миллиардов на земле людей, Но, сколько ни блуждал я в жизни бренной, Родной души не отыскал я в ней, Чтоб поделиться тайной сокровенной. А каково ж тебе, о, мой Аллах, Ведь ты всегда один на небесах! * * * Несется время, обжигая высь, Мое дыханье гарью обжигая, Напрасно умолять: остановись! Несется время, времени не зная. И не проси, безжалостно оно: Хоть червь, хоть гений — Всех на место ставит. Не от удушья пасть мне суждено, А оттого, что времени не станет. Я не согнусь под тяготами дней И в праздный час не отпущу тревогу, Не уступлю я недругу дорогу, В застолье буду грустен без друзей... И коль просить у времени, то вновь Я попрошу, как нищий подаянья: — Пока я жив, не отнимай любовь, Не торопи минуту расставанья. Нет, не страшит огонь любви меня, Боюсь один остаться. Без огня. * * * То ли старый, то ли новый год... Сквозь метель куда наш мир бредет? Кажется, годам потерян счет, День ли, ночь — никто не разберет. Путника понять сумеет тот, Кто шагал через туман и лед. День ушел, на смену ночь придет. Но годам, годам потерян счет. По ошибке крикнешь: «Высота!» Всмотришься — трясина, пустота. Встанет волос дыбом! Вот так да, Весь наш путь — дорога в никуда?! Кто сегодня только не орал, Петушиных горл не надрывал. Для кого-то перестройка — бал, А кому-то беспощадный вал. То ли старый, то ли новый год... Снег метет, проходу не дает. Погрузился в бесконечный снег Маяков привычных дальний свет. Мерзлые окна Зимний холод студил мои юные сны. Оттого ль, что неласковы были года, У оконцев, затянутых корочкой льда, С нетерпением ждал я прихода весны. В стылом доме надежда дарила тепло, Верил: счастье и к нам непременно придет, Я дыханием детским растапливал лед И глядел в этот мир заоконный светло. Ах, студеные дни! В бедном детстве моем Обручами железными скован был шаг... Чтоб растаял судьбы моей холод и мрак, Примерзал я к железу тому языком. От окна прошлой жизни, закованной в лед, Я со стоном примерзший язык отодрал. В этой жизни не раз я почти умирал, Теплой кровью не раз наполнялся мой рот. Словно обруч, скрежещут границы в стране, Горизонты, качаясь, плывут вкривь и вкось. То ли пламя заката на мерзлом окне, То ли крови пятно растеклось. * * * По льду шли вместе, Много было нас, Шагали твердо мы, И наст был тверд. Как вдруг Могучим содроганьем враз Река вскипела, Подымая лед. Она вся вздыбилась, Водой хлеща, Свой панцирь разорвав На клочья льдин, По ним метались люди, трепеща... На этой Оставался я один. Стою босой, Ревет реки разбег, О льдину льдины бьют, Края скобля, Крошится ненадежный мой ковчег, Сжимает горло Ужаса петля. Все меньше Мой ледовый островок — Куда ступить? Где милость? Помощь где?! Смывая берега, кипит поток, Мольбы напрасны... Поздно... Быть беде... Смывая берега, кипит поток! * * * Какое время, Сдвинулись все страны, Известий жду с тревогой каждый раз. И даже промельк ветра В час туманный Мне террористом кажется подчас. * * * Все в природе степенно, достойно, Вот, к примеру, простейший урок: Не гоняясь за солнцем, спокойно Зреют дыни с арбузами в срок. Человек ради теплого места И родне своей спуску не даст, Рвет и мечет, доходит до зверства, А коль надо, и душу продаст. Сколько вертится он, сколько рвется, Но ему до сих пор невдомек: Почему, не гоняясь за солнцем, Зреют дыни с арбузами в срок? * * * Пускай опорочат, Но знаю: с годами Очистится правда От грязи и смрада... Толпа бесновалась, Швыряла камнями, Но в слове Пророка Звучала лишь правда… Что с нашею жизнью Сегодня вершится? Сочит скрытой злобою Каждое слово. Один человек Себе ангелом мнится И дьяволом метит При этом другого. Но ангельских душ Разве мало меж нами? Сумей разглядеть их, Воздать, что им должно. Однако налитыми злобой глазами Добро от греха Отличить невозможно. И люди швыряют, Швыряют камнями... Бурзянская сосна Бурзянская сосна от нас уходит, Остались только корни под землей. Бурзянская сосна от нас уходит, Смолою истекая, как слезой. Но сколько слез ни проливай во благо, Не избежать ей сумрачных цехов, Где плоть ее под натиском валов Преобразится в белую бумагу. Вернется к нам бурзянская сосна Бумагой гладкой, чистой, белоснежной, Где будет виза властного невежды: «Рубить, рубить бурзянские леса». Бабье лето Паутинки волоконце Тронешь — зазвенит. На завалинке под солнцем Старый дед сидит. Бабье лето согревает Сеть морщин его. В небе птицы проплывают Горько и светло. Их последнего привета Не расслышал дед. Догорает бабье лето, Льется тихий свет. Одиночество Ах, одиночество, оно знакомо мне Вплоть до секундной черточки мгновенной. Сгорали мои ночи, как в огне, В бессонном одиночестве Вселенной. Перебирая в памяти друзей, Я думал о людских нелегких судьбах. Но даже среди самых горьких дней Я веру в счастье сохранял подспудно. Когда ж один я оставался вдруг, Тогда дышали рядом жизнь и небо. Всю жизнь жгло одиночество мой дух, Но одиноким никогда я не был.