Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 8, 2002
Сколько людей не досчиталось население Земли 11 сентября 2001 года? В общем, глобальном масштабе — не больше, чем за день, три, десять до этого… Болезни, нищета, старость, войны, катастрофы ежеминутно собирают свою скорбную дань с человечества. Все это — трагедия бытия, “которая всегда с нами”. Она рассеяна по миру, распределена между всеми, зачастую ожидаема и поэтому почти незаметна, как незаметно обыденное течение жизни.
Каждый день был, есть и будет для кого-то последним. 11 сентября 2001 года такой день наступил для нескольких тысяч людей, которых судьба свела в одном месте и в одно время, чтобы превратить их в жертв грандиозного террористического акта. Это случилось как гром среди ясного неба, в центре самой могущественной и процветающей державы, внутри колоссального инженерного сооружения — архитектурного символа западной цивилизации. Под взорами телекамер, работающих в прямом эфире, террористы бросили вызов глобальному лидерству Соединенных Штатов, их благополучию, преуспеянию и безопасности. И сделали это чудовищно просто, показав, что есть средства, против которых бессильна сложнейшая система американской военной обороны.
Поэтому 11 сентября претендует на роль эпохальной даты в новейшей истории и уже многими именно так и воспринимается. Однако эта “претензия” должна быть проверена временем, ибо “эпохальность” события обусловливается не только его впечатляющим внешним эффектом, но и внутренней сутью. В любом случае всякое деление исторического процесса на этапы условно. При всем значении таких рубежей, как 1 августа 1914 года и 1 сентября 1939 года, они — по большому счету — лишь концентрированное, взрывное проявление политического бытия великих держав, их нормальной эволюции, где последующее возникает из предыдущего. В этом смысле у истории нет ни начала, ни конца, ни сюрпризов. И в этом же смысле апокалиптическая картина обвала зданий Всемирного торгового центра есть “продолжение истории” как неизбывно трагического феномена.
Было бы глупо ожидать от правительства США готовности рассуждать в подобном философском ключе. Зная интеллектуальную ориентацию нынешней американской администрации, едва ли приходится рассчитывать на анализ глубинных причин происшедшего. Возможно, в недрах официальных “мозговых трестов” его проводят, но результатов пока не видно. Похоже, Белому дому ситуация представляется предельно ясной: Америка подверглась нападению, на которое нужно ответить жестко, эффективно и глобально — так, чтобы обезопасить себя раз и навсегда. Не исключено, что определенная часть американской политической элиты представляет 11 сентября (мысленно перекрестимся!) даже как подарок судьбы — уникальную возможность увековечить глобальное лидерство Вашингтона, обреченного возглавить всемирную борьбу с терроризмом. Все признаки указывают на решимость США идти по этому спрямленному пути. Но никто пока точно не знает, куда он приведет.
Также не исключается, что трагедия 11 сентября, случившаяся на пике могущества Америки, символизирует начало ее постепенного заката. Объявив войну международному терроризму, Вашингтон взял на себя ответственность небывалого масштаба и непредсказуемой длительности. Она потребует максимальной мобилизации экономических, военных, политических и морально-психологических ресурсов страны, небеспредельных по определению. Расти будут прямые и косвенные расходы не только на преодоление сопротивления тех, кто не испытывает ни малейшего энтузиазма по поводу идеи крестового антитеррористического похода, но и на сохранение хотя бы символической лояльности со стороны европейских и азиатских союзников Соединенных Штатов. Между тем терроризм как по-своему рациональный способ достижения определенных целей будет существовать до тех пор, пока существуют эти цели и надежда их достичь. Иначе говоря — всегда. А это означает, что за ведущую роль в сизифовой борьбе за искоренение зла США могут в конечном итоге поплатиться статусом мирового лидера. Страшен не сам этот факт, а то, что, скорее всего, будет ему предшествовать, — отчаянные попытки Вашингтона доказать всем свое всесилие. Уповать (как это часто делается) на высокие технологии как на универсальное средство поддержания супердержавного статуса едва ли разумно. Созданные в США компьютерные и другие чудеса быстро становятся всеобщим достоянием, и предотвратить это невозможно. Высокие технологии быстро осваиваются и террористами. Вполне вероятно, что в обозримом будущем вооруженного обычным ноутбуком “аль-каидовца” будет достаточно, чтобы посеять хаос в американском и мировом киберпространстве. А злоумышленник с каким-нибудь “гиперболоидом” наперевес сможет шантажировать целые государства. После 11 сентября все это перестает быть фантастикой.
Что до перспективы относительного ослабления Америки, то в принципе она благотворна для мира: чрезмерная концентрация глобальных рычагов власти в одних руках есть своего рода тоталитаризм, всегда чреватый ответным восстанием. Если система сдержек и противовесов является сущностью демократии, которой привержен Запад, то нужно быть последовательным и распространить ее также на сферу цивилизованных международных отношений. Поскольку американцы никогда не сделают этого добровольно, им следует помочь. В том числе России — путем превращения в экономически мощную и политически ответственную державу.
Не нужно особой проницательности, чтобы предположить очевидное: демократизация глобальной политики достижима (если достижима) между субъектами с более или менее сопоставимыми силовыми потенциалами. Демократии между сильными и слабыми в международных делах, к сожалению, не бывает. Слабые получают определенные права и защиту тогда, когда сильные способны сдерживать друг друга и находить компромиссы.
Вместе с тем любые резкие перемены в планетарном масштабе опасны, как показал печальный опыт развала СССР. Угрозы эпохи “холодного” биполярного противостояния — во многом бывшие предсказуемыми и поддававшиеся обузданию — не идут ни в какое сравнение с теми беспрецедентными вызовами, перед которыми оказалось человечество сегодня. Скорбным символом и зловещим выражением этих вызовов явились дымящиеся руины нью-йоркских небоскребов. С конца 80-х годов прошлого (ХХ) века Вашингтон стремительно и вдохновенно, прямо-таки по-большевистски, взялся за революционное переустройство мира из двухполюсного в “самодержавный”, панамериканский. Даже западным стратегам-теоретикам (не говоря уж о стратегах-практиках) — людям умным и опытным — не хватило эмоциональной трезвости, здравомыслия и чутья, чтобы понять: скоропостижная кончина Советского Союза будет сродни геологической катастрофе, контролировать глобальные последствия которой никто не сможет. И в самом деле, мало кому удалось предвидеть, что цена внезапного прекращения “холодной войны” станет такой высокой, причем не только для побежденных. Сначала азартное предвкушение “величайшей” победы, а затем головокружительная эйфория от ее достижения притупили чувство реализма. 11 сентября Америка в конечном итоге расплатилась за эту близорукость жизнями тысяч ни в чем не повинных людей. Трагедия еще и в том, что наверняка — не в последний раз.
Два года назад в статье с перефразирующим общепринятое выражение заголовком “Горе победителям” (“Дружба народов”, 2000, № 5) мы высказали предположение, что молниеносное разрушение одной из двух миросистемных основ в лице Советского Союза может дорого обойтись Западу. Но тогда наша пессимистическая фантазия оказалась бессильной вообразить столь триллерский сценарий.
Нынче невообразимого уже не существует. И это, быть может, к лучшему.
Страшные события в Америке то ли подвели итог ХХ веку, то ли ознаменовали приход века XXI — зловещим намеком на то, что человечество только вступает в эпоху светопреставлений, где случившееся, при всей своей чудовищной беспрецедентности и масштабности, возможно, окажется рядовым эпизодом в сравнении с вероятно предстоящим. Здесь не место измерять глубину разлома, разделившего новейшую историю на “до” и “после” террористической атаки на США. Отдельным сюжетом является и глобальный анализ причин трагедии, собственно говоря, уже проделанный рядом российских аналитиков по горячим следам и позже. Отметим лишь, подводя предварительный итог высказанным ими соображениям, следующее. Произошло нечто сюрреалистическое и неправдоподобное, с точки зрения нашей эмоциональной неподготовленности к такого рода вещам и с точки зрения “театральности” исполнения массового убийства людей. Что до сути проблемы, то тут можно констатировать безрадостный факт: все к тому и шло. Почти с неумолимой логикой. В фантастическом и нездоровом мире, где мы живем, остается все меньше такого, что способно шокировать, отрезвлять, исцелять дух. Зато появляется все больше чудовищной патологии, уже воспринимаемой почти как норма. Когда эта патология виртуализируется в голливудских фильмах или в игровых компьютерных программах — это одно. А когда в считаные секунды за нее, уже не виртуально, расплачиваются своими жизнями тысячи людей в мегаполисе, олицетворяющем величие, процветание и безопасность, — совсем другое.
Случившееся ужасно. Но последствия, — на что, вероятно, и рассчитывают террористы, — могут стать еще ужаснее, если США будут действовать лихорадочно и необдуманно, повинуясь чувству мести и искушению напомнить, кто в мире “хозяин”. Умение распознать иллюзию, именуемую “моментом истины”, и не поддаться ей — высочайшее политическое искусство. Немногим доступно осознание того, что истина — не “момент”, наступающий в урочное (или неурочное) время. Истина — беспрестанное и бесконечное движение, в котором всегда должен присутствовать очень полезный элемент сомнения в самом ее (истины) существовании, дающий надежду на предотвращение катастрофических ошибок. Будущее покажет, обладают ли западные лидеры именно таким — трезвым и осторожным — пониманием “истины”.
Тотальная форма войны с терроризмом неизбежно обернется против государств и народов колоссальными побочными потерями. Выиграть ее невозможно в принципе, разве что — стерев с лица земли полмира. Крестовый поход против терроризма, который возглавляют (опять возглавляют!) США, приведет к хаосу, абсурду, эскалации насилия. И, скорее всего, к перегруппировке глобальных сил, чреватой третьей мировой войной.
Международный терроризм — уже не феномен, а рутина. То, что его нужно принимать как данность, не отменяет, а, напротив, диктует необходимость борьбы с ним. Долгой, трудной, кропотливой. Сами же террористы подсказывают правила игры. Если они объединяются в тайные, корпоративные, транснациональные сообщества, то и противопоставить им нужно аналогичные организации. По крайней мере, подобная метода имеет больше шансов на успех, чем создание коалиций “государств-праведников” в противовес “государствам-грешникам”.
Ту же технологию, кстати, следует применять и против внутрироссийского терроризма. Иными словами — не ковровое бомбометание, а профессиональные спецоперации с точечным попаданием и минимальным сопутствующим ущербом. При этом один посыл остается почти аксиомой: против терроризма должна использоваться сила, а против источников терроризма одной лишь силы совершенно недостаточно.
* * *
В мире происходят доселе небывалые по скорости, масштабам и глубине эволюционные перемены. Нет никакой нужды искусственно взнуздывать этот процесс, за которым человечество и так не поспевает. Революционная философия в духе лозунга “Время, вперед!” может оказаться самоубийственной. В конце
XIX — начале ХХ века все хотели быстрого слома “старого” и торжества “нового”, мечтали об этом “новом” как о манне небесной и приближали его всеми силами. В результате история навязала такой головокружительный темп, что традиционное политическое (и военное) мышление не совладало с ним и стало одним из провоцирующих факторов трагедии 1914—1918 годов. Субъективная составляющая причин Первой мировой войны в принципе не имела отношения к интеллектуальным способностям тогдашних политиков. Все они были умные люди, стремившиеся предвидеть последствия своих деяний и предотвратить худшее. Беда, однако, в том, что они оказались не в состоянии вообразить себе подлинную картину худшего, поскольку будущее находилось за пределами провидческих возможностей.
В этом смысле с тех пор ничего не изменилось. Политики (как и люди вообще) не стали ни глупее, ни умнее. Не прибавилось у них и дара Кассандры. Они по-прежнему бессильны сказать, что произойдет завтра, через месяц (про годы уж и речи нет). Тем не менее, от них зависит очень многое. Принятые ими политические решения — особенно глобального характера — могут предопределить историческое движение человечества по счастливому или роковому пути. Впрочем, борьба за всеобщее счастье утопична и не менее опасна, чем воинствующий коллективный эгоизм любого макроуровня — корпораций, народов, обществ или цивилизаций.
В современном мире многократно возросла и продолжает возрастать цена политических решений, а вместе с ней и личная ответственность лидеров. Фатальные результаты могут иметь не только необдуманные и непросчитанные действия, но и вполне обдуманные, и вполне просчитанные. Сложность международной ситуации именно в том, что целенаправленные старания удержать ее под контролем грозят непредвиденной утратой этого контроля.
Об этом следует помнить прежде всего Соединенным Штатам, которые хотят использовать свой уникальный супердержавный статус для организации и упрочения новой миросистемы в соответствии с собственными представлениями о том, какой ей быть. Преследуя в первую очередь собственные национальные интересы, американцы объективно противостоят хаотическим и дестабилизирующим тенденциям — глобальным и региональным. В условиях отсутствия “второго полицейского” (СССР) это, возможно, не самый худший способ не позволить миру прийти в состояние броуновского движения. Страшнее, однако, другое. Похоже, Вашингтон питает иллюзию возможности установления и даже некоей институционализации своей глобальной диктатуры под предлогом борьбы с терроризмом. Такая иллюзия, по логике, чревата тем самым мускульным перегревом, который погубил СССР. Конечно, советская модель скоротечного имперского распада Соединенным Штатам не грозит. Что им действительно грозит — так это острый приступ неоизоляционизма вследствие осознания неподъемности бремени мирового господства. И это может отозваться самыми негативными последствиями в планетарном масштабе.
Как ни справедливо высказываемое многими возмущение по поводу нынешнего поведения Вашингтона, внезапный и полный отказ его от глобальной ответственности тоже не сулит ничего хорошего. Начнется азартное соперничество за право заполнить вакуум, ход и исход которого трудно предугадать. Демонтаж американоцентричной системы неизбежен и необходим. Но производиться он должен постепенно, одновременно с реальным повышением способности и готовности других великих держав взять на себя соответствующие региональные обязательства, ранее принадлежавшие США. Опыт СССР служит хорошим уроком: стремительные революционные преобразования в гигантских социально-экономических и политических структурах губительны.
Россия, по объективным геополитическим обстоятельствам, может сыграть особую, благотворную роль в более или менее надежном обустройстве пост-биполярного мира. Российское общественное мнение справедливо беспокоит тотальное расширение сфер американского присутствия на волне евроатлантической солидарности в связи с событиями 11 сентября. Однако резкое и повсеместное сокращение этого присутствия также было бы невыгодно для Москвы. В определенном смысле США сейчас выполняют за Россию работу, на которую у нее пока нет ни сил, ни средств, ни желания. И неизвестно, когда таковые появятся. Терпимость Кремля к присутствию американцев в Средней Азии и Закавказье является своего рода платой за такую работу. Но продолжаться бесконечно это не может и не должно. Для России официально санкционировать превращение этих регионов в зоны жизненно важных и долгосрочных интересов Белого дома столь же нежелательно, сколь и форсировать политику принуждения США к уходу из более традиционных ареалов их влияния.
России следует помочь Соединенным Штатам ужать пространство их господства с минимальным ущербом для всеобщей безопасности. А это значит — соблюдать крайнюю осмотрительность, избегая резких и угловатых движений. Стоит приложить усилия к тому, чтобы ослабление американского могущества и восстановление российского стали сообщающимися сосудами, чтобы на просторах бывшего Советского Союза и за его границами не образовался вакуум влияния с перспективой заполнения его деструктивными и безответственными силами. Оправившаяся от потрясений, стабильная, предсказуемая, демократическая Россия выгодна всем вменяемым государствам на Западе и Востоке. Без ее деятельного участия немыслимо построение устойчивого миропорядка. Но стать вровень с такой грандиозной задачей предстоит ей самой. Сделать это за Россию никто не в состоянии.
Статья доктора исторических наук, профессора МГИМО Владимира Владимировича Дегоева является откликом на начатую в № 5 “Дружбы народов” за 2002 год дискуссию о том, что ознаменовали собой чудовищные теракты 11 сентября 2001 года и каковы перспективы мирового развития в XXI веке. (Прим. ред.)