Опубликовано в журнале Дружба Народов, номер 3, 2000
Анаида Беставашвили
Вернуться в прошлое
Мне посчастливилось видеть — и не раз — эту замечательную женщину, вдову Тициана Табидзе, Нину Александровну Макашвили. Она была близкой подругой моей духовной и литературной наставницы Фатьмы Антоновны Твалтвадзе.
Свои воспоминания Нина Александровна начала в октябре 1934 года. Понадобилось 55 лет (!), чтобы они вышли в свет. И еще 10 — чтобы книга появилась на русском. У рукописи, прошедшей через много рук, была какая-то роковая судьба. Все, включая могущест-венного друга Грузии тех лет Николая Тихонова, восхищались, но твердо говорили: не сейчас, лет эдак через 50, может быть…
Тогдашние вершители судеб (я имею в виду относительно благополучные 60—70-е годы) не спешили с изданием, что-то настораживало их в этой пронизанной любовью к людям, к Грузии, к России, предельно честной и откровенной книге.
Это великое счастье, что в какой-то момент правительство Грузии осознало, что семья Табидзе, судьба которой неразрывными узами связана с историей Грузии и России, и ее уникальный архив есть не что иное, как национальное достояние республики. И теперь у Тициана и его дочери Ниты, у его внуков и правнуков есть дом, двери которого открыты для всех, кто приезжает или приходит с добром и любовью. Посмею сказать, что с этих самых пор дом есть у всех, кто любит Грузию. В Доме-музее Тициана Табидзе его встретит удивительно похожая на своего красивого и добрейшего отца Нита, обойдет с гостем уютные комнаты, усадит пить кофе, и вы забудете обо всем и окунетесь в не такое уж далекое прошлое…
Прадед Нины Александровны по женской линии был родным братом Ильи Чавчавадзе. Ее бабушка Пелагея Чавчавадзе вышла замуж за молодого полковника князя Луарсаба Макашвили. Бабушка, говорившая на шести языках и окончившая Институт благородных девиц, в Икалто скучала и после смерти мужа переехала в Кварели — родовое гнездо князей Чавчавадзе. Отец Нины Александровны был человеком прогрес-сивных убеждений. Илья Чавчавадзе послал его в Петербург, где он окончил юридический факультет. Семейные предания сохранили подробности встречи в Париже Александра Макашвили с Виктором Гюго.
Бесценны детские воспоминания Нины Табидзе о встречах с Ильей Чавчавадзе, тогда уже признанным отцом нации. Дюма был веселый, остроумный, обожающий детей человек, одаривающий своих внуков игрушками и конфетами. В доме дедушки Ильи маленькая Нина видела и Важа Пшавелу. “Я думаю иногда, — пишет Нина Александровна, — что в тот вечер Илья Чавчавадзе и Важа Пшавела благословили меня на то, что потом я всю жизнь прожила с поэтами”.
Пока юная княжна Макашвили учится в заведении Святой Нины в Телави и любуется прелестями этого неповторимого города, ее будущий муж, Титэ (впоследствии Тициан) Табидзе, студент Московского университета, с группой единомышленников издает ставший поистине историческим и сыгравший особую роль в развитии грузинской культуры журнал “Голубые роги”.
В Тбилиси кипит культурная жизнь, выступают Игорь Северянин, Александр Вертинский. Устраивают свой вечер поэты-“голуборожцы”. Тициан все еще в Москве, его письма — подробный отчет о жизни искусства в столице. Калейдоскоп блистательных имен: Бальмонт, Брюсов, Белый, Волошин… Но в каждой строчке — тоска по родине. “Моя голодная и жаждущая душа всегда с вами… Умираю, замерзаю, хороню себя под снегом без друзей. Впрягите меня в экипаж поэзии”.
В письме, датированном 2 января 1917 года, Тициан настоятельно просит прислать несколько экземпляров “Голубых рогов”. Московские любители поэзии с нетерпением ждут встречи с нашумевшим альманахом.
Знакомство с будущим мужем состоялось в январе 1917 года в Тбилиси, где именно в это время Бальмонт читал свой перевод “Витязя в барсовой шкуре” Руставели. “Когда мы провожали Бальмонта, — пишет Нина Александровна, — внизу его дожидался какой-то молодой человек — худой, с большими синими глазами, с волосами светло-русыми, спущенными на лоб. У него в петлице была ярко-красная гвоздика. Мы почему-то решили, что это Сергей Городецкий, про которого писали, что он тоже приехал в Тифлис. На самом деле этот синеглазый друг Бальмонта был Тициан”. С той минуты прелестная княжна Макашвили — Красная девушка (так ее называли друзья, так как она ходила во всем красном) — Коломбина, обожавшая поэзию, практически не разлучалась с поэтическим орденом “Голубые роги”. Примерно в тот же период молодая писательница Анна Антоновская, в будущем автор знаменитого романа “Великий Моурави”, стала издавать журнал “Аре”. В этом журнале печатались Татьяна Вечерка, Нина Лазарева, Сергей Городецкий, Тициан, Паоло Яшвили, Валериан Гаприндашвили и другие. Именно в этом журнале было напечатано стихотворение Паоло Яшвили, посвященное Нине Александровне — “Коломбина”, его перевел Сергей Городецкий.
С нами тайно сроднилась сестра Коломбина, —
За нее зажигаем мы свечи в соборе.
Можно лишь удивляться, что в такой нелегкий период культурная жизнь в Тбилиси не угасала. Это позволяет надеяться, что последнее десятилетие в Грузии, экономически и политически невероятно тяжелое и сложное, не нанесет чувствительного урона культуре, которая не раз переживала за близящийся к исходу век трагические катаклизмы, но не теряла завоеванных высот. Вот и в тяжкие годы, о которых вспоминает Нина Александровна, не только искусство поддерживало людей, лишенных самого необходимого, но и люди, наделенные талантом, не заботясь о материальной стороне жизни, создавали произведения, вошедшие в золотой фонд культуры.
На свадьбе у Коломбины и Тициана были все друзья — с красными гвоздиками в петлицах, и, конечно же, Ованес Туманян, святейший Ованес, как величала его творческая молодежь Тбилиси. Гуляя теплыми ночами по городу и декламируя стихи, молодые поэты обычно шли на Вознесенскую улицу (ныне ул. Давиташвили) и будили великого Туманяна: “Святейший Ованес, дай лицезреть тебя!”
“На балкон, спросонья надев халат, выходил Ованес Туманян, убеленный сединами, с лицом святого, с удивительно доброй улыбкой… Иногда мы все-таки заходили в его на редкость ароматную комнату. Он садился, как патриарх, во главе, а мы все размещались вокруг жаровни, с помощью которой он обогревал свою комнату. Он бросал на угли какие-то бумажки, они сгорали — от них-то и шел тот удивительный аромат”.
Когда великого поэта не стало, Тициан написал о нем статью, полную любви и восхищения.
“…Он был неразлучен со своим народом и всю свою жизнь проповедовал нам, народам Кавказа, любить друг друга. Он был, как Иоанн Богослов, которого перед смертью ученики привели к народу и который, прослезившись, произнес: «Любите друг друга!»”.Осип Мандельштам, Егише Чаренц, Сергей Есенин, Владимир Маяковский, Андрей Белый… Их портреты на фоне эпохи сегодня являются бесценными свидетельствами времени. Правдой дышит каждая строка, правдой и горечью о безвременно погибших талантах.
С необычайным теплом и любовью написаны воспоминания о Сергее Есенине. Есенин сразу влюбился в Грузию, в “голуборожцев”, собирался переводить Важа Пшавелу, подружился не только с Ниной Александровной, которую в день получения долгожданного гонорара в “Заре Востока” осыпал белыми и желтыми хризантемами, не только с ее мамой, которую умолял сварить настоящий русский борщ с гречневой кашей, но и с маленькой Нитой, которая, впервые увидев золотоволосого Есенина, “всплеснув ручонками, воскликнула: «Окрос пули!» — «Золотая монета»”. С тех пор в доме Тициана так и называли русского друга.
И грузинские, и русские друзья Есенина не раз высказывали мнение, что если бы поэт задержался в Грузии, возможно, его жизнь не оборвалась бы столь трагично.
В 1926 году после поездки по Америке в Тбилиси приехал Владимир Маяковский. В переполненном театре им. Руставели он читал стихи, отвечал на вопросы и записки. В атмосфере блестящей импровизации. Паоло Яшвили прямо из ложи читает свой перевод “Левого марша”, Котэ Марджанишвили задумывал постановку “Мистерии-буфф” на фуникулере, под открытым небом.
…Когда в Грузию пришла весть о гибели Маяковского, Тициан, находившийся в Сухуми, прислал жене телеграмму: “Володи нет, не ручаюсь за себя”.
Так умели дружить эти удивительные люди, в грозные, беспощадные времена, уносившие в вечность одного за другим.
Первая встреча с Андреем Белым состоялась в 1927 году, и она великолепно описана им самим в бесценной по своей выразительности и точности книге “Ветер с Кавказа”. Знакомство перерастает в тесную дружбу. В книгу “Радуга на рассвете” включена переписка Тициана с Белым (а так же как — с Юрием Тыняновым, Виктором Гольцевым, Николаем Заболоцким, Павлом Антокольским и, конечно же, с Борисом Пастернаком).
“Я много слышала от Тициана об Андрее Белом, — вспоминает Нина Александровна. — Я ожидала, что увижу человека особенного, ни на кого не похожего. И все же вид Белого поразил меня. Я его сразу узнала: необыкновенные, сияющие голубые глаза, какая-то странная накидка и летящая, танцующая походка, необычность движений — в Андрее Белом все было удивительно. Мне вспоминается странный, совершенно фантастический эпизод, с ним связанный.
…Вечером все собрались у нас за столом, и Борис Николаевич произносил какую-то речь, повторяя в экстазе: “Со временем солнце может погаснуть, оно перестанет светить, но в нас самих сохранится солнце, свет не исчезнет! Свет и тепло будем излучать мы сами…”
В это время наш дом вздрогнул и покачнулся… Мы все давно стояли, поднятые его словами, сами этого не замечая. “Солнце исчезнет, но в нас самих будет свет и тепло”, — говорил ничего не заметивший Борис Николаевич.
Толчок повторился, снова все вокруг вздрогнуло и качнулось.
“Хватит! — крикнул Паоло. — Борис Николаевич, перестаньте говорить о солнце, мы еще хотим жить. Перестаньте, пока все это не рухнуло…”
Наивная мистическая вера в могущество слова более чем что-либо другое говорит о характере эпохи.
Это особенно впечатляет сегодня, когда девальвация слова, коррозия совести куда страшнее девальвации денег и всеобщего обнищания. Страшнее и опаснее.
Но Нина Табидзе пишет о другом времени, когда превыше всего ценились дружба и бескорыстная любовь друг к другу и так мало значило материальное благополучие, которого были лишены герои ее драгоценной книги. Понимает это, конечно же, и Андрей Белый: “Научен: сыт не мясом, а знанием, пьян не вином, а душевной игрой всех сидящих, и ухо полно звуком строк, а не «ором « , бессмысленным и многогорлым”.
Как много мы потеряли, торопя в “светлое будущее” паровоз истории, какие люди остались под его безжалостными колесами!
Главное, пожалуй, имя в этой книге — Борис Пастернак. Сюжет его отношений с Тицианом и Ниной требует разговора подробного, трепетного. Все слова, кроме тех, которые они обращали друг к другу в стихах и письмах, кажутся бледными, невыразительными, банальными.
Познакомились они в 1931 году, и, как писали в старых романах, только смерть смогла их разлучить. Смерть и охотно подыгрывающий ей режим репрессий, физического уничтожения, травли, преследований. Но вот их уже давно нет, а дружба их жива, любовь их бессмертна. Они — наша вечная опора, недостижимый идеал. О них пишут и русские, и грузинские поэты, никогда их не видевшие. Грузинскую литературу невозможно представить себе без Пастернака, русскую — без стихов Тициана в его переводах.
“Дверь открыла жена Паоло — Тамара. Мы вошли и, зачарованные, остановились: столько в Пастернаке было внутреннего кипения, такое было у него вдохновенное лицо! Мы стояли как вкопанные. Он улыбнулся — и все улыбнулись. Мы уже были друзьями навек”.
Результатом этой поистине исторической встречи явилась не только дружба навеки, но и книга, выпущенная Борисом Леонидовичем в 1935 году, ныне ставшая раритетом, — “Грузинские лирики”. С силой любви и привязанности двух семей могут сравниться лишь масштабы трагедии, на них обрушившейся. Письма этого страшного периода политы не только слезами — кровью 1 . До последней минуты, когда после смерти Сталина репрессированные начинают возвращаться из тюрем, лагерей, ссылок, как заклинание твердит и внушает всем, что Тициан жив, что его видели — то там, то здесь. Тициана Табидзе нет среди живых. Пастернак и морально, и материально поддерживает Нину Александровну с Нитой. Борис Леонидович считает, что в его семье стало на два человека больше. Каждый приезд Нины Александровны в Переделкино — праздник, это радость встречи, бесконечные воспоминания, грузинское вино, чурчхелы — дары сердца и горячо любимой Пастернаком земли.
Иногда кажется, что судьба одинаково жестока и одинаково справедлива ко всем. Она дает возможность Нине Александровне отблагодарить за долгие годы тепла и заботы. В архиве Тициана Табидзе — письма Пастернака к Нине Александровне, со стихами из “Доктора Живаго”, написанные характерным неповторимым почерком. Она — одна из первых читательниц. Роман опубликован за рубежом, начинается травля, бесстыдное глумление, отворачиваются бывшие “друзья”, перестают заглядывать на огонек соседи. Но Нина Александровна и Нита — рядом. Они ничего не боятся.
“Как-то уже незадолго до смерти, Борис вдруг сказал, что Зина и я за последнее время очень изменились и ему больно смотреть на нас. Тогда на следующий день, чтобы его подбодрить, узнав, что у него немного прибавилось гемоглобина в крови, я подкрасила губы и, войдя к нему, сказала с улыбкой: “Вам лучше, и мы с Зиной тоже выглядим лучше!” Борис Леонидович посмотрел на меня, покачал головой и ответил: “Нет, Ниночка, мне очень худо и вам не лучше”. На другой день его не стало.
…На похоронах Нины Александровны самый молодой “голубороговец”, к тому времени уже пожилой академик, выдающийся поэт и прозаик Георгий Леонидзе произнес проникновенную речь, которая включена в книгу вместо послесловия. Приведу здесь хотя бы фрагмент этого выступления. “Ты и вправду историческая женщина — ты, воспитательница наших молодых писателей, ты, спутница и соратница поэтов, проповедников нового слова, ты, разделившая с Тицианом и его жизнь, и его жертву. Какую тяжесть вынесли твои слабые плечи, сколько горя ты испытала, когда судьба обрушила на тебя несчастье, слезы и пепел…
…Ты была опорой Тициана Табидзе, поэта, который привнес в грузинскую поэзию новую остроту и без которого поэзия наша не мыслит тебя.
Мы не знаем, где лежит Тициан, но его последним отечеством была дидубийская земля, — и поэтому ты нисходишь в эту землю вместо Тициана, и в этой безвременно вырытой могиле отныне для нас соединяются двое — Нино и Тициан.
Я трижды рожден на свет.
И трижды крещен водой.
И ты, одиночка-смерть,
Что можешь сделать со мной?”Спасибо издательству “Мерани” за эту бесценную книгу. Спасибо спонсорам, если они захотели и сумели помочь. Спасибо бережно отредактировавшей воспоминания Наталье Соколовской и художнику А. Сарчимелидзе, изящно книгу оформившему. Благодаря им мы получили редкую возможность вернуться в серебряный век грузинской и русской поэзии, с людьми, составляющими честь и славу нашей культуры, воскресили дивный образ жены Поэта — Нины Александровны Табидзе, пережившей и счастливые и трагические времена, но никогда не изменившей памяти своего мужа, своим верным друзьям.
Нина Табидзе. Радуга на рассвете. Воспоминания. На русском языке. Тбилиси: “Мерани”, 1999.
1
См.: Пастернак Б. Книга любви и верности. Письма к Нине Табидзе. Предисловие, публикация и примечания Е. Б. Пас-тернака. “ДН”, 1996. N№ 7.