Опубликовано в журнале День и ночь, номер 4, 2017
Пейзаж снаружи
А. Т.
если пойдёшь налево, потеряешь веру.
но зачем тебе призрак девы?
сколько ни повторяй «сезам»,
не откроются, как холодильник, небеса.
появился на свет, уже выиграл в лотерею.
разве недостаточно чуда греться у батареи?
надёжнее пол — его постоянство,
лишь он даёт пространство для танца.
поклоняйся иконам, ещё вернее стенам,
они не соврут, из чего наш мир сделан.
в окне пейзаж, как в туннеле, становится уже,
так зачем тебе те горы снаружи?
если пойдёшь направо, потеряешь голос.
но зачем тебе эхо слога?
всё равно криворукий Шива перепутает подарки,
вместо Нобеля достанет пуделя из шапки.
существовали ли греки, раз не было Гомера,
к чему же ты рассказываешь о людях нашего размера?
плавают головы и хвосты, пучат глаза рыбы,
уха навсегда примирит хищника с его добычей.
и пусть ещё чья-то жизнь светится и кружит
во вселенной, лицо твоё высохнет вместе с лужей.
так зачем играть на лире глухой тени,
коли она раньше утра выйдет за двери?
если пойдёшь прямо, потеряешь память.
но зачем тебе эта сознания яма?
знает каждый школьник, что по расписанию
движутся поезда, а не пассажиры, и что как песню
ни петь хором, от этого рояль не станет сосновым лесом.
к чему ломать себе ноги, раз есть колёса?
взгляни на окружающие тебя предметы,
что ты называешь своими. в них нету
жизни, и в этом их наивысшая польза
миру, который они славят, приняв лотоса позу.
так зачем же ты проращиваешь глазастый картофель,
разве Орфей вернулся домой без стоптанных туфель?
Памяти М. М. З.
звёзды замолчали, будто никогда не говорили.
только дети, засыпая, повторяют: «жили-были».
но я помню эту птичью немоту и страх:
«где ж моя, расшитая тобой, рубашка?»
жизнь моя шатается, мой язык считает зубы.
если я домой вернусь счастливым, перебью посуду.
только солнце какой родины в мой затылок светит?
что за птица теперь бьётся надо мною с ветром?
всё моё наследство, всё соседство мира…
это всё как будто ты мне на ночь сотворила.
скоро Рождество. будет снова плакать мальчик.
расщелкнул орех кедровый. он пустой, как мячик.
В ночь перед новым годом
у моей бабушки в избе жила икона.
ни у кого в деревне я больше не видел икон.
тысячи окон и ни одной иконы.
только в опустевшей деревне, откуда
бабушка родом, когда-то стояла церковь.
затем в ней разместили сельский клуб.
а когда я пришёл на это место,
там стоял лишь железный обелиск,
крашенный голубой краской
и увенчанный красной звездой.
на нём был список с фамилиями павших.
и каждый год на девятое мая
собирались люди у обелиска.
им было вместе хорошо, будто
не было войны, никто не умирал,
и церковь звонила в свои колокола.
люди радовались весне и встрече.
хотя, быть может, всё дело в алкоголе?
но я тогда не пил и радовался
просто так со всеми.
позже я узнал, что икона, для которой
бабушка из алюминиевой фольги
смастерила оклад, была бумажной.
Богоматерь с Младенцем были просто
напечатаны в каком-то журнале.
из него бабушка и вырезала этот образ.
когда я это теперь так вспоминаю,
мне делается одновременно больно и легко:
куда брели мы и что у нас осталось?
ни церкви, ни деревни. ни веры, ни земли.
не лучше ли принять иную веру,
а землю распотрошить
и сделать из неё паштет?
но я светлею, когда я думаю,
что у меня была бумажная икона
и со звездой железный обелиск.
не потому ли мы чувствуем и мыслим,
чтоб вспоминать о том, что жертва
не была напрасной, что жизнь — не тень,
а гаснущее и самовозгорающееся пламя.
Пистолет
мой дядя, работавший профессиональным
охотником, привёз мне на день рождения
из тайги пистолет, каких в Красноярске
никогда на моей памяти не продавали.
пистолет был стальной и игрушечный,
но если бы я немного поломал голову,
из него мог бы получиться предмет
первой необходимости юного бандита.
такие самодельные стволы
я встречал в микрорайоне Северный.
но я принесу мой пистолет, чтобы
похвастаться перед одноклассниками,
в школу номер 139, где он будет изъят
на перемене директором. дюжину лет спустя
директора убьют его бывшие ученики.
мой дядя бросит охоту и займётся
овощеводством.
по ночам он будет включать помидорам
в теплице классическую музыку.
про пистолет он никогда не спросит.
да, я и сам о нём вскоре забуду.
Следы
видишь следы от сапог в раскисшей земле?
я говорю: здесь прошёл человек.
но говорю я это неуверенно,
будто человека здесь не могло быть.
будто точнее было бы сказать:
здесь прошёл рыбак, охотник или егерь.
будто правильнее было бы сказать:
здесь оставило следы неизвестное существо,
и нам требуется экспертиза
для воссоздания его облика.
и всё же я шевелю губами:
до нас здесь был человек.
пойдём по его следу.
не стоит месить дольше грязь.
не надо судить по ней о людях.
не будем лепить новых.
следы достаточно свежи.
у нас ещё есть время
догнать этого человека пока не поздно.
мы ещё сможем взглянуть
в его голубые глаза.
видишь следы уже подмерзают?
у нас ещё есть немного времени
окликнуть его по имени.
видишь следы…