Опубликовано в журнале День и ночь, номер 1, 2017
* * *
Что ты молчишь, поэзия моя?
В рот набрала воды — не расплескать бы…
Поговорим о смысле бытия.
Окончен пир. И убирают скатерть.
Усталый гость встаёт из-за стола.
И от хвалы и от хулы — зола.
Что ты молчишь, поэзия? Звучи!
Теперь, как никогда, ты мне — подруга.
Не оставляй одну в глухой ночи
В преддверье узком замкнутого круга.
Да не увянет слов твоих самшит!
И вечный хлад меня не устрашит.
* * *
Ходим в люльке с погремушкой,
Расцветаем, увядаем,
Между Арктикой и Кушкой,
Между Польшей и Китаем.
Юнна Мориц
Пробегают дни — пусты,
как сожжённые мосты
меж девицей и старухой,
меж расцветом и разрухой,
между летом и зимой,
между небом и землёй,
меж презреньем и почётом,
между ангелом и чёртом.
между сказкою и былью,
между негою и болью,
между страстью и рассудком,
меж обманом и посулом,
между миром и войной,
правотою и виной,
меж Пикассо и Матиссом,
меж рекой Иордан и Стиксом,
между Библией и Торой,
между клеткой и простором,
между телом и одеждой
пробежать скорее между…
Между тем и между этим
проскользнём и не заметим,
что сужается просвет,
а назад дороги нет.
* * *
В стихах, что я не сочинила,
не будет горечи и боли.
Не расплывутся в них чернила
от слёз, не выплаканных боле.
Не покачнутся пьяно строчки
в веселье дерзко-бесшабашном.
И не погонит муза прочь их
на поэтическую пашню.
Не будет там цветов засушенных
на память о сплетенье буден,
когда одна лишь мысль о суженом.
Напрасно не ищи. Не будет.
Раскаянья о том, что было
и перед кем теперь в долгу я,
не жди. Вот пегая кобыла.
А где Пегас? Нашёл другую?
Не сочинила, не погонит,
не расплывутся, не качнутся…
И ямбами не захлебнуться
между блаженством и агонией.
Новогоднее
Я не построила дом,
не родила дочь.
Те, кто любили меня,
стали добычей тьмы.
Не развела сад,
не подстрелила дичь.
Нынче не мой век.
Время беру взаймы.
Полночь. Ещё один год
властно вошёл в мир,
В дар обещаний воз
выставил у ворот.
Хитростью заманил
в цепкие лапы химер.
Новоявленный лжец!
Как же он сладко врёт!
1 января 2017 года
Тридцать семь лет назад
Я стояла с утра у Восточной реки.
Тридцать семь лет назад. Спал в коляске мой сын.
Небоскрёбы казались так взлётно легки.
Прорезали вершинами мягкую синь.
Я пыталась понять, для чего в Новый Свет
нас прибило тогда эмигрантской волной.
Ускользал по воде, не давался ответ.
И луч солнца играл, словно в жмурки, со мной.
Я пыталась забыть, кем была, как жила.
Чтоб под корень, под корень вину и беду.
Я себя отмела — для добра, не со зла.
Зачеркнула ту надпись, что мне — на роду.
Словно шлейф бесконечный, влачилась река.
Но упрямо тащились за мною, как воз,
безвозвратно покинутые берега,
где плакучие ивы рыдали без слёз.
Я стояла с утра у Восточной реки,
распахнув в восхищении настежь глаза.
Ни кола, ни двора, ни гроша — пустяки.
Тридцать семь лет назад…
* * *
Корабль. Тесная каюта.
Глухое, круглое окно.
Былое кажется уютным,
каким бы ни было оно.
Мы ссорились. Ох, эти битвы
с вершины ретро — пустяки.
Победы, поддавки, гамбиты…
Они не стоят и строки.
Мы плыли к острову Буяну
или к Бермудским островам.
И Небо льнуло к Океану,
аж горизонт трещал по швам.
Касанье тел на узком ложе.
Не люкс! Скажу я вам всерьёз.
Воспоминанья память гложут,
как гложет кость голодный пёс.
Атлантика явила милость:
упрятав нрав суровый вглубь,
Лаская штильно, подсадила
нас на любовную иглу.
И, любопытствуя, глядела,
свеченьем разрезая гладь,
Луна, как будто бы хотела
Земные страсти разгадать…
Жаркое лето в Нью-Йорке
Над городом висит зной.
Раздвинуты шторы туч.
Солнце палит себе знай.
На пораженье — луч.
Горит голова-мартен.
Люди — жидкий чугун —
текут в метрополитен.
Туда — моему врагу!
Сабвея обманчива сень.
Туда — как Орфей — в ад.
Ищи Эвридики тень,
глотая горячий смрад.
Близится лета финал.
Август вошёл в апогей.
Взгляд на шкалу: опа на!
К вершине ползёт Фаренгейт.
Эй, рекордсмен, уйми
тягостный сей альпинизм.
Сумерки. Стрелки к семи.
Время спускаться вниз.
* * *
Подруги юных лет,
Поговорим по скайпу.
Приглушим мягко свет,
Чтоб антураж по кайфу.
Пусть графика морщин
Размытыми чертами
Сокроет след мужчин,
Тех, кто расстался с нами.
Кто на любовь разгон
Взял, перепутав дроги.
И грустный перезвон
Сулил конец эклоги.
Сокроет след детей,
Кто, упорхнув за море, —
В плену младых затей.
Им не до нашей хвори.
Затянем разговор.
Во временном дурмане
Увидим школьный двор.
И бережно помянем
Иных, кого уж нет…