Опубликовано в журнале День и ночь, номер 3, 2014
Я познакомился с Романом — страшно сказать! — пятьдесят два года назад, в 1962-м. Ему исполнилось тогда двадцать три, у него уже была книжка; вскоре его в один день с Валентином Распутиным и Александром Вампиловым приняли в Союз писателей. Мы подружились, мы обменивались свежесочинёнными рукописями и заветными книгами.
Он друзей не бросал и не сдавал. Когда мне в 1986 году исполнилось сорок лет и я, исключённый из Союза писателей за альманах «Метрополь», обретался в литературных нетях, он был единственным гостем на моём скромном дне рождения и убедительно внушал моей любимой тёще Галине Александровне, что её зять не отщепенец, не фуфло, а обыкновенный русский писатель. То же самое он говорил всегда и везде, несмотря на то, что «доброжелатели» неоднократно предупреждали его, что с такими персонами, как я, ему лучше не якшаться.
Человеческая жизнь всегда коротка, но Роман успел сделать за свою жизнь столько, что только сейчас становится понятным, как всего этого было много. Стихи, проза, драматургия — это всё весомо, это всё само собой, но ведь на его счету и один из лучших современных толстых журналов, и единственный в России Литературный лицей, которым он справедливо гордился. И кинофильмы, и театральные постановки, и Сибирское отделение ПЕН-центра, и поэтическая серия «Свинцовый век», издаваемая в Красноярске «на медные деньги».
И попытка «хождения во власть» — вовсе не для собственного комфорта, а для других. Для обретения народом потерянной Родины, как бы пафосно ни звучала эта последняя моя фраза. Именно при его жизни и при жизни Виктора Петровича Астафьева о Красноярске заговорили как о литературной столице Сибири. Именно тогда возникла «красноярская стенка» известных современных сибирских прозаиков: Александр Астраханцев, Сергей Задереев, Олег Корабельников, Сергей Кузнечихин, Эдуард Русаков, Михаил Успенский, Сергей Федотов.
Ему помогали Вознесенский, Симонов, Твардовский, он тоже помогал кому мог, хотел, и многие, самые разные, совсем «новые литераторы», чьи имена сейчас постепенно входят в литературный обиход, обязаны считать его своим крёстным, если у них есть память и совесть. Я видел, как он общался с ними на Форуме в Липках, где мы с ним неоднократно вели семинары от журнала «День и ночь». Я так не умел, не умею и никогда, наверное, не научусь: говорить доброжелательно, но анализировать беспощадно, с одной стороны — не впасть в панибратство, с другой — избегнуть менторского тона, продиктованного возрастом, положением. Не заигрывать и не браниться. Говорить о чужом как о своём, выстраданном. Безо всякой фальши и «скошенных от вранья глаз».
Он не был «натруженным и праздным». Он был нервным, ранимым, иногда впечатлительным до мнительности. Мне кажется, он не всегда верил, что его действительно любят. А его любили многие, и я говорю не только о его ближайших друзьях и соратниках. На смерть его откликнулись прочувственными словами такие разные люди, как Василий Аксёнов и Владимир Бондаренко, Белла Ахмадулина и Римма Казакова, Светлана Васильева и Светлана Василенко, Владимир Салимон, Вадим Абдрашитов, Виктор Славкин, Сергей Юрский, Юрий Кублановский и многие-многие другие. Последовательный демократ, правозащитник, член знаменитой «межрегиональной группы» депутатов канувшего СССР, он был подлинным плюралистом. Он собирал под обложкой своего журнала самых разных авторов, и единственным критерием отбора для него был талант. Писатели и поэты из русской глубинки соседствовали на страницах «Дня и ночи» с русскопишущими из Америки, Германии, Израиля, Финляндии, ближнего зарубежья. «Космополиты» и «почвенники», «реалисты» и «авангардисты», «левые» и «правые» — такова была пёстрая мозаика журнала «День и ночь», создающая объёмную картину современной жизни России со всеми её бедами и победами.
Памятные мысли о нём всё последнее время сопровождает для меня жуткое, почти безумное ощущение того, что он просто вышел из этой жизни на минутку покурить и скоро вернётся.
Знаю, что это не так. Чувствую, что место его пусто. Не растерять, не разбазарить то, что он накопил для литературы, продолжить то, что он начал, закрепить навсегда ту твердь, которую он намыл среди морока и хляби,— вот лучшая память ему.
За год до смерти он написал эти пророческие строки:
Романтик был, простого норова…
Родня мне: русичи, татаре…
Сгорел, как верный пёс, которого
Не отцепили при пожаре.
21 мая 2014 ему исполнилось бы семьдесят пять. Уникальная, неповторимая, энергичная личность. Добрый человек. Такие люди не каждый день рождаются на Руси. Худо, ибо таких людей становится на Руси всё меньше и меньше.