Опубликовано в журнале День и ночь, номер 2, 2012
Сергей Тенятников
Презумпция невиновности
спам
самолёт летит из осаждённой вены.я живу в созвездии европы. макияж
в домах меняют окна, к мятежу
готовятся на кухнях жёны.
разговоры коротки, как выстрелы,
но холостыми. мусульмане пробиваются к мечети.
и идут за ними, не скрываясь, тени, точно черти.
так светло — как будто миллионы солнц созрели,
будто папа римский стал наполеоном.
джинса неба разорвалась от потуги,
между облаков сверкают ягодицы бога.
паранджа похожа на попону —
тут и там гуляют запряжённые колясками кентавры.
в моё сердце проникает вирус из лэптопа;
кутается в ночи паранджу европа.
этот текст опубликован на правах рекламы.
неизбранное произведение
как держит земля людей…истоптанная живыми,
вымощенная мёртвыми,
исписанная цитатами
улиц и прозой ландшафта.
как держит полка книги…
потрёпанные переплёты,
плесень, пепел, пыль.
и как полка без книг — земля
без людей такая же плоская.
презумпция невиновности
сто лет вперёд,сто лет назад
плывут в воде,
как рыбы, наши лица.
мы открываем рты и
закрываем снова.
мы знаем: есть свет,
есть тьма.
вода в глазах.
вода во рту.
мы — дождь.
мы — снег.
мы превратимся в пар.
и мы не признаём себя виновными.
синие ландшафты
запёкшаяся под ногтем кровьгорит, как солнце. история
учит нас только одному:
рано или поздно тень от любого
предмета превращается в памятник.
и дело тут не в подвиге или в идее:
т. к., чтобы разрушить рим,
не обязательно быть варваром,
чтобы построить новый — напротив.
дело, должно быть, в страхе:
вдруг демиург не найдёт для всех
героев места в этом мире?
история — не память, а, скорее,
беспамятство, в которое впадает
всякий археолог в зените
своей славы или слабости.
и прошлое — не тайна, а чудо
старости: помнить первую любовь,
при этом не зная своего имени.
что ни говори, мы все превратимся
когда-нибудь в собственную одежду.
наше будущее — зеркало.
и оно по праву принадлежит
женщинам. бумага ждёт ответа,
но проблема заключается
не в вопросе, а в личности
вопрошающего. скажу так:
быть варваром перед воротами
рима всё-таки перспективнее,
чем римлянином, ведущим свою
родословную от базарного вора.
т. к. будущее — не эволюция
и даже не отклонение от
прогноза погоды. я и сам
родом из того обрывка
империи, который художники
частенько изображают между
ираном и северной кореей.
но это уже стало историей,
а история учит нас
только одному:
см. выше.
берлинская стена
индейцев с каждой ночью становитсяменьше. вымирают от плохой погоды и водки.
будешь в резервации, в восточном берлине,
запишешь в запотевшем окне, как в блокноте истории,—
к тебе лицом строительный кран стоит в треть
оборота, держа бетонную плиту, словно независимость —
статуя свободы. краснокожие медленно, но
верно терпят поражение в последних правах на анашу и
дешёвое пиво. ходят слухи, что в долине потухших
небоскрёбов нашли зелёное золото и скоро
её заселят ковбои со своими коровами.
ты идёшь по улице, как по высохшему руслу реки,
не видя дальше собственного голоса — внемую.
с деревьев отлетает листва, точно чешуя
с мёртвых рыб. стрелки времени на красной
ратуше застывают, словно в янтаре насекомые.
плакать хочется. больно. ты снимаешь бейсболку,
будто скальп с головы.
зарисовка в вагоне-ресторане
в поезде мест хватает на всехне всегда но всё-таки
кто спит кто читает газеты
другие ходят по вагонам
курят в тамбуре кто на нервах — взатяг
но большинство спокойны расслаблены
видно лето даёт о себе знать в виде отпуска
солнце греет мужчин ниже женщин выше пояса
вперемежку пахнет соляркой и донником
и растрёпанным запахом воблы на соседнем столике
всё что осталось в этом вагоне: пиво на донышке
горячий воздух из радиоприёмника
и спокойствие девушки передающей военные сводки
язык времени
бродят призраки в европе…я сижу в своей чужой квартире.
на тарелке в праздничном укропе
помидоры будто их прикончил киллер.
мне всё снится что мне снится
будто мёртвый данте круче дуче.
только сколько ни голосовать за солнце
всё равно на небо лезут тучи.
(медленно дымит будто паяльник сигарета
прожигая горло саксофона.)
бродит по европе гитлер —
несгораемый как сейф он.
в мастерской что выше туч и солнца
выше творит художник постаревший.
а на стадионе данте лишний будто предан суду линча
где фанаты глазго рейнджерс после матча ждут реванша.